У моего друга Миши была пёстрая биография: матрос, санитар в морге, могильщик, банщик, грузчик, даже умудрился малость в израильской тюрьме посидеть – украшение биографии. Притом что семейными и дружескими связями принадлежал к элитарным кругам московской интеллигенции. Писал стихи и рассказы. В «Новом мире» печатался, в «Иерусалимском журнале». В Израиле у него была колонка в одной из русскоязычных газет. Колонку предваряла фотка, читатели узнавали на улице. Потом стал популярным блогером. Острое чувство фактуры, свой социальный опыт, свой взгляд на мир. Узнаваем был не только по лицу, но и по письму.
В Израиле голосовал за крайне правые партии, у которых не было ни малейших шансов преодолеть электоральный барьер.
– Дайте мне дом на территориях и автомат, и пусть они только сунутся!
Желающих подарить («дать») отважному человеку дом с автоматом в придачу в Израиле не нашлось.
Миша был человек больших страстей. Увидев красивую женщину, воспламенялся моментально. А в его глазах все женщины были прекрасны. После пяти женимостей потерял паспорт и продолжил проект с чистого листа. Неологизм, по-моему, его изобретения, но могу ошибиться.
Здоровье у Миши в молодости было богатырское – он его всё-таки водочкой сокрушил, очень старался, таких доз никакое здоровье не выдержит.
В глухие времена, когда советская власть ограничивала продажу водки, к одиннадцати утра к магазинам выстраивалась очередь страдальцев. Похмельный Миша как-то полез без очереди. Да, забыл сказать, был он поджарый, невысокого роста, фигура боксёра-легковеса. И очень, очень выразительная еврейская внешность.
Вышвырнули его:
– Куда ж ты, жидовская морда, прёшься?! Такая порода, всегда норовят без очереди. Мало вас Гитлер поубивал. Шесть миллионов, а надо было всех!
И тогда бледный от ярости Миша встал один против толпы хмурых, раздражённых мужчин и выкрикнул:
– Это мало вас Гитлер убивал! Двадцать миллионов, а надо было – всех!
Так отважно и декларировал.
– И что потом? – спросил я.
– Что за вопрос?! На кулаках вынесли.
Созданная на погибель рода человеческого политкорректность плавала тогда вдали от московских берегов. Она и сейчас там плавает.
По субботам Миша мыл посуду в Шаарей-Цедек. Однажды к нему подошёл раввин:
– Ты еврей?
– Еврей, – сказал Миша.
– Ты знаешь, что по субботам работать нельзя?
– Знаю.
– Почему же ты работаешь по субботам?
– Потому, что за это больше платят.
– Ты не еврей, – сказал раввин.
– Видишь мой нос?
– Вижу, – сказал раввин.
– Мне его сломали потому, что я еврей.
– Они ошиблись, – сказал раввин.
