Недавно я прогуливалась с подругой и её сыном в одном из спальных районов Москвы. Мальчик, как и все дети, заметив детскую площадку, убежал вперёд, а мы сели в сторонке и увлеклись разговором.
«Мама! Этот мальчик еврей!» – вдруг услышали мы. Подруга вскочила посмотреть, что происходит. Я напряглась. Конечно, мы можем ходить по улице в цицисах, париках и кипах, но страх за своих детей остался. Видимо, мы впитали его с молоком своих родителей, впитавших их от наших бабушек и дедушек…
Маленькая девочка показывала пальцем на сына подруги и звала маму, взволнованно бегущую в нашу сторону, держа в руках второго ребёнка. Подбежав к нам, она принялась извиняться, понимая, что мы могли подумать.
«У моего мужа религиозный брат», – пояснила она. – «И он тоже носит цицит, поэтому дети так и реагируют».
Мы облегчённо вздохнули.
«Хорошо, что уже с детства ваша дочь знает, что мужчины должны носить цицис», – не удержалась я.
Мы разговорились. Узнав о том, что моя подруга живёт в Марьиной роще, а я в течение месяца перебираюсь поближе к синагоге, она даже не удивилась.
«Да, Марьина роща – действительно лучшее место евреев в Москве», – сказала она. Уверена, что мы все чувствовали одно и тоже – радость и удивление, будто бы встретил родственника или старого друга на другом конце планеты…
Эту историю я вспомнила неслучайно. Я живу общинной жизнью вот уже несколько лет, и пока ни разу не услышала обратное мнение. С тех пор, как на месте нынешнего общинного центра появилась маленькая синагога, Марьина роща стала еврейским районом.
Встретив здесь по пути в магазин знакомых – вполне обычное дело. Если кого-то давно не видели, значит, человек либо в Израиле, либо в Нью-Йорке у Ребе, либо, ни дай Б-г, болен.
В Москве и ближайшем Подмосковье более 25 синагог, у каждой из которых – свой раввин, своя история. Во время работы над брошюрой «Еврейская Москва», которая вышла в свет несколько недель назад, я не раз ловила себя на мысли о том, что помимо Марьиной рощи есть, если и не еврейские районы, то еврейские улицы.
Но сердце еврейской Москвы – здесь, в МЕОЦе. А улицы – жизненно-важные артерии, ведущие к не менее важным органам – синагогам. С другой стороны, МЕОЦ – «хохма» – мысль, если вы знаете, что такое сфирот. Здесь возникают и прорабатываются идеи, воплощающиеся в жизнь и превращающиеся в то, что мы называем «еврейской Москвой».
Наша Марьина роща, именно «наша» – это совсем другой мир. До Боро-Парка, еврейского района Нью-Йорка, нам далеко. «По сравнению с Бруклином, у нас лишь проблески еврейства!», – скажет кто-то. «По сравнению с другими городами России или даже районами столицы – у нас целое сияние!» – возражу я.
Человек, случайно завернувший на улицу Образцова, увидит вывески на иврите; девочек в длинных юбок, возвращающихся со школы; религиозных мужчин и раввинов, идущих на молитву в синагогу или на обед в кошерный ресторан; израильский медицинский центр; еврейский музей… Табло со временем зажигания Субботних свечей, с непонятными для неевреев словами и цифрами – здесь жизнь течёт в другом темпе.
Я не хочу пересказывать здесь историю района – для этого есть «Google», Википедия и раввины. Я не хочу отвечать на вопрос: «Почему именно Марьина роща?» и почему я хочу жить здесь, а не в прекрасной квартире вдали от общины, как сейчас. МЕОЦ – отправная точка духовного пути большинства Московских евреев. И пусть круглые сутки здесь слышен шум с Третьего Транспортного Кольца, пусть улицы заставлены хрущёвками, которые уже давно пора снести или отреставрировать, пусть здесь темно по вечерам, зато здесь чувствуешь себя среди своих. Марьина роща – наш район. МЕОЦ – наш дом в галуте.
Штерна Сара Белькина
