Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех…
Шекспир. Гамлет
Дружка моего Валерку Рабиновича зовут теперь официально Юваль Бар-Лемех. Оно, конечно, в Израиле имена свои многие гебраизировали – символ начала новой антигалутной жизни, но у Валерки мотивация совсем другая была.
Валерка попал в Страну в начале семидесятых. И, верный дружескому долгу, решил вызволить из СССР семью своего дружбана, как зовут, запамятовал, да и неважно: муж, жена, двое детей, в безнадёжном отказе. В Москве ещё договорились.
Бывалые туристы, знали Заполярье, каждый год ездили, соображения имелись, место локализовано, Норвегия – вот она. А по ту сторону границы Валерка на машине. Авантюрное кино. Интернета об ту пору не было, так что они как-то сложно договаривались, где и когда. Рискованнейший план. Шансов почти что и нет. Но как-то невозможно им было уже в СССР – не дышалось. И: удача – награда за смелость. Но дети! – я бы не решился.
Валерка прилетел загодя в Осло, оттуда в Киркенес, взял машину и к границе. Обследует местность. Дело к вечеру, надо ночлег искать. Видит дом на берегу, машины, велосипеды, лодки, удочки. Отель – вот удача-то. Но это был не отель – это была пограничная застава. Что господин делает в запретной пограничной зоне? Да я чего, да я ничего, турист, по лесам погулять, грибы-ягоды-рыбка.
Вот не помню, озаботился он удочкой в багажнике для предъявления в сем случае? Норвежские пограничники – народ сравнительно добродушный: переписали его паспортные данные и отпустили с миром, только больше, говорят, в погранзоне не попадайся.
И уехал Валерка несолоно хлебавши. В большой печали.
А что его московский приятель?
Вышли в нужное место, ищут трубу в чаще – труба на ту сторону вела. Большого диаметра, детям и нагибаться почти не надо, по оврагу шла, сверху кусты и деревца даже. Не находят. Всегда была, сейчас нет – исчезла. Живут в палатке. На костре грибы жарят. Ищут трубу. И хоть опытные грибники, а маху дали. Полное отравление организмов.
Страдают.
Неукротимая рвота.
Кишечные колики.
Боли в мышцах.
Неутолимая жажда.
Металлический привкус во рту.
Холероподобный понос с кровью.
Желтуха.
Пульс слабый, нитевидный.
Поочерёдно теряют сознание. Хорошо, что не одномоментно.
Ужас!
Натурально при смерти.
Хорошо, что живы остались. Едва ноги до заставы дотащили.
Советские пограничники пожалели: уж больно вид у туристов несчастный, и дети. Не заподозрили злокачественного антисоветского умысла, про сионистскую заразу и мыслей не было. Где Сион и где Заполярье?
От больших, ох, больших неприятностей спасла потенциальных узников Сиона испарившаяся труба и провиденциальная белая поганка. Не верил я в эту затею.
А если б удача?! Если б удача?!
Короче, отправились, подлечившись в местной больничке, назад в Москву (в большой печали и телесной слабости) и сидели, бедные, там ещё полтора десятка лет, пока не объединились с Валеркой в Хайфе. Он в тамошнем симфоническом оркестре на флейте играл.
Ну вот. Теперь об имени. Норвежские пограничники паспортные Валеркины данные зафиксировали – Валерка подумал: а вдруг когда выстрелит. Запаниковал. И подстраховался. Зато имя у него теперь торжественное: Юваль Бар-Лемех. Почему «Бар»? Правильней было бы «Бен». Валерка согласен: правильнее, но «Бар» ему больше нравится.
Автор: Михаил Горелик
