Встреча с Валентином Гефтером – директором Института прав человека. Не пропустите.

7 февраля библиотека МЕОЦ приглашает Вас в зал «Амфитеатр» в 19.00 на встречу с очень интересным человеком – Валентином Гефтером. Валентин Гефтер директор Института прав человека, член правления международного общества "Мемориал".В программе вечера – рассказ правозащитника о его жизни и работе, о судьбе и наследии его отца – Михаила Гефтера (1918-1995) – историка, общественного деятеля и первого президента Научно-просветительского Центра "Холокост". Валентин Гефтер затронет актуальные проблемы ксенофобии и этноцентричности в современном обществе и ответит на вопросы слушателей. Из интервью Валентина Гефтера я составила что-то наподобие его портрета. Интересно, но в Интеренете нет никаких материалов, касающихся биографии и личной жизни Валентина Михайловича, поэтому пришлось прибегнуть к подобной компиляции. Итак…О семьеКогда-то и наших родственников коснулись репрессии. Дядя и тетя моего отца были арестованы в 38-м году, сидели в сталинских лагерях. Дядя отца там и погиб, тетя дожила до 80-х годов. Отец сначала жил в Симферополе, а после окончания школы с золотой медалью в 18 лет уехал в Москву учиться. Это было в 1936-ом, и кончил он МГУ перед самой войной. Его мама, бабушка, племянник (сын репрессированных), все они остались в Крыму и погибли от немцев. К сожалению, довольно типичная история, когда родственники страдали и от сталинского террора, и от Холокоста. Эта тема всегда была для отца важной. В 1990 году он стал первым президентом фонда "Холокост"1, много писал о культе личности, о сталинизме, пытался осмыслить эти явления в историко-философическом аспекте.О диссиденствеЧто касается диссидентского движения, то отец не являлся диссидентом в прямом смысле слова. Конечно, он был "подписантом",("Подписантами" называли людей, поставивших свои подписи под обращениями и открытыми письмами в защиту прав и свобод человека в СССР) но были и более активные люди. Михаил Яковлевич пытался работать, в первую очередь, в своей профессиональной области – истории. Его основная активность проявлялась в других формах: например, он был одним из инициаторов и публиковался в журнале "Поиски", в альманахе "Память". На рубеже 70-х – 80-х годов издателей "Поисков" посадили. Были обыски, дважды или трижды, отца вызывали на допросы в качестве свидетеля. В знак протеста против репрессий в отношении молодых редакторов и сотрудников "Поисков" отец вышел из партии в самом начале восьмидесятых. О комсомоле и партииЧленом партии – никогда. Но когда я учился на мехмате МГУ (1962-67 годы), был активным комсомольцем. Не вершителем судеб, но активно участвовал в общественной жизни университета. Например, был организатором клуба интересных встреч на факультете. Университетские встречи и творческие вечера середины 60-х – это как раз моя деятельность. Параллельно мы боролись за изменения в уставе ВЛКСМ, хотели ввести некую форму демократизации внутри комсомола. Но все это погибало под давлением сверху-сбоку. Я не был антисоветчиком. Но на последних курсах, уже после ухода Хрущева, я понимал, что брежневская эпоха характерна совсем другим. Почему именно мехмат МГУ?Наша волна – дети эпохи, известной лозунгом "Физики в почете – лирики в загоне" В конце 50-х и начале 60-х в молодежной среде был очень сильный культ естественных наук. Космос, физика… Привлекал имидж этих дисциплин, их точность в прямом и переносном смысле слова. Естественные науки позволяли быть более автономным от лжи, которая пронизывала все государство. Общественные науки страдали от идеологической приблизительности и ангажированности. Хотя, может быть, те люди, кто понимали все эти идеологические проблемы и, тем не менее, шли в общественные науки, были более последовательны, чем мы. Но у них было гораздо меньше возможностей самореализоваться и нормально трудоустроиться, не играть при этом с собственной совестью.Об отцеГлубокая интересная личность. Хотя мама считала, что отец он далеко не идеальный, мало занимался детьми. Он действительно не уделял нам много внимания, не оказывал карьерной помощи. Но давал пример отношения ко многим проблемам. И это больше, чем когда ведут за руку, подталкивая. Сыном такого человека быть нелегко. Перед тобой всегда яркий образец, общественная фигура. Ты – в ее тени. Трудно идти за такой мощной личностью. Образуется некая разреженность, как после большого судна. Я стал заниматься общественной деятельностью только после его ухода. Мне уже было больше 50.Об ощущениях Я довольно часто ловлю себя на том, что даже в своей среде не нахожу людей, с кем мне хотелось бы не спеша поразмышлять об основах мироздания, как это было в советское время. Находилось время и усилия читать больше книг, самим думать и обмениваться продуманным. Нет, конечно, есть Интернет… Все есть, но почему-то расфокусировано.L

Читайте также