В недельной главе “Эмор” перечисляются все еврейские праздники, упомянутые в Пятикнижии и приношения, которые в связи с ними принято совершать. Причем, упоминаются (в отличие от многих других отрывков Писания) в хронологическом порядке – сначала (после напоминания о еженедельном шаббате) празднуемый в нисане1 Песах и связанные с ним заповеди, затем принесение снопа ячменя (омер), счет сорока девяти дней от принесения омера, Шавуот и принесение двух пшеничных хлебов, Рош-Аана, Йом-Кипур и Суккот.
Когда пришло время кодифицировать Мишну, святой рабби Йеуда расположил трактаты в начале раздела Моэд, посвященного красным датам еврейского календаря, как раз в том же порядке: первые два трактата – Шаббат и Эрувин, посвященные законам субботы, затем Псахим – посвященный Песаху, соответственно. И Рамбам в предисловии к комментарию к Мишне объясняет, что такой порядок объясняется порядком упоминаний в Торе. Но в своем кодексе “Мишне Тора” (кн. “Времена”), Рамбам располагает темы иначе. Начинает, как и Мишна, с Шаббата и Эрувин, но затем следуют законы Йом-Кипура, а не Песаха. Затем законы праздников в целом. И только затем – Песах2 и т. д.
В “Магид Мишне”, комментарии к “Мишне Тора”, объясняется, что Рамбам начал с законов субботы (и неразрывно связанного с субботой эрува) потому, что заповедь о субботе – самая важная (упомянутая на скрижалях!) в своей категории, да во многом и вне ее. Затем, по старшинству, Йом-Кипур, являющийся, кстати, своего рода субботой3. Затем законы праздника (йом-това), в равной мере актуальные сразу для четырех дат – Песаха, Шавуота, Рош-Ашана и Суккот (и примыкающего к Суккот Шмини Ацерет). И только после этого – законы Песаха, первого из упоминаемых в Пятикнижии праздника, нарушение запретов которого (запретов на употребление квасного и владение квасным) карается несоизмеримо строже, чем нарушение заповедей, связанных с другими праздниками.4
Это, конечно, замечательное объяснение. И можно предположить, что есть и другие, не менее прекрасные. Но нельзя не задаться вопросом, связанным со святой еврейской верой, что раньше, все было лучше: как бы ни были прекрасны резоны мудрецов Торы эпохи первых кодификаторов (ришоним), могут ли они быть лучше резонов, которыми руководствовались мудрецы эпохи составления Мишны (танаим)? Вопрос риторический: не могут.5 Так почему же Рамбам меняет порядок, установленный рабби Йеудой? Или лучше сказать так: что его вынуждает отказаться от порядка, установленного во времена составления Мишны?
И еще один вопрос к порядку поднятия тем Рамбамом в кн. “Времена”. Помимо суббот и праздников (и постов), в еврейском календаре есть еще один важнейший элемент – новомесячье. От того, как будет установлено новомесячье, зависит, на какие дни придутся почти все праздники. Поэтому, помимо прочего, новомесячье, недвусмысленным намеком, упомянуто в самом начале нашей главы6, еще даже до субботы. Почему же Рамбам, если установленный им порядок частей книги связан со значимостью и “глобальностью”, разговор об одной из ключевых и определяющих дат (новомесячьи) помещает не в самое начало, сразу после субботы, и даже не в середине, а в конце? Особенно, с учетом того, что в перечислении заповедей (и в начале “Мишне Тора”, и в “Книге заповедей”) Рамбам, следуя порядку упоминания в Писании, приводит заповедь о новомесячьи даже до заповедей субботы, не говоря уже о заповедях, связанных с праздниками!
Чтобы ответить на все эти вопросы, нам придется вспомнить, что каждую книгу “Мишне Тора” Рамбам предваряет цитатой из Писания, отражающей философию, которой он руководствовался, вынося постановления и определяя порядок их расположения в главах и частях. В случае с кн. “Времена”, такой стих-эпиграф: “Унаследовал я свидетельстваТвои навеки, ибо они – радость сердца моего”7.
На первый взгляд, более чем странно: начинать разговор о предельно конкретных временах, сроках, порах и датах со стиха, в котором говорится о вневременном (“наследие”, “навеки”). Смело, как соленая карамель, но совершенно непонятно. А “Мишне Тора” – меньше всего о художественном эффекте (хотя и красивое). Она о понимании законов Торы. Соответственно вопрос: чем слова этого стиха помогают лучше и полнее понять законы, связанные с исполнением заповедей, привязанных к наступлению и завершению конкретных дней и месяцев года (и недели, в случае субботы)8?
Но дело в том, что в заповедях, исполнение которых привязано к определенным датам, присутствуют два аспекта: такая заповедь касается времени – наступило время и объективно пришла пора исполнить заповедь (а когда время пройдет, то и возможность исполнить заповедь исчезнет), а также касается и человека – наступил определенный день и у еврея появилась субъективная возможность исполнить связанную с этим днем заповедь.
Последовательность упоминания дат и связанных с ними заповедей в Пятикнижии (Письменная Тора) и Мишне (Устная Тора) отражает объективную значимость этих дат и поры, на которую они приходятся. Значимость самих этих дней. В кодексе же “Мишне Тора”, в котором объясняется и регламентируется порядок исполнения заповедей человеком, порядок иной – отражающий важность совершаемого в эти дни человеком. Значимость нашего служения в эти дни. И в этом, втором случае, порядок упоминаний связан, в значительной степени, с характером и важностью предписаний и запретов, действующих в определенные дни, и в меньшей – с характером духовной природы и важностью самих этих установленных Торой дат и пор.
Поэтому Рамбам начинает с субботних (главным образом) запретов и ограничений, затем переходит к йом-кипурским (менее основополагающим), затем к общепраздничным (менее строгим), затем к специфическим пасхальным, и далее (в продолжении законов Песаха) начинает разговор о предписаниях, связанных с этим праздником9. А в последующих частях (“Шофар, сукка и лулав”, “Шекели” и “Освящение месяца”10) речь идет о предписаниях и порядке их исполнения.
(В свете этого объяснения становится понятным, что имел в виду “Магид Мишне”: не то, что, не дай Б-г, логика расположения тем, которой следует Рамбам, лучше предложенной мудрецами Мишны на основе сказанного в главе “Эмор”, но только то, что это логика иная – человекоориентированная.)
И именно это имеет в виду Рамбам, выбирая в качестве эпиграфа для кн. “Время” стих “Унаследовал я свидетельства11 Твои навеки, ибо они – радость сердца моего”. Этим он дает понять: речь пойдет не только об освященных и заповеданных “временах”, каковы они сами по себе, но о том, какое место они занимают в служении человека, являются его “наследием навеки”. И под “навеки” тут подразумевается не вневременность, а то, что человека эти заповеди касаются и обязывают постоянно. А то, что исполнить их физически12 он может (и должен) только в специально отведенные Всевышним для этого дни – это уже другое дело, другой аспект истории. Но в принципе, по мнению Рамбама, и заповеди, возможность исполнения которых неразрывно связана с конкретными датами, обязывают каждого еврея постоянно и навеки, а не только по этим датам, как можно было бы теоретически допустить.
А в чем выражается это “постоянство” заповеданности человеку исполняемого на практике лишь в определенные дни? Ответ на этот вопрос – во второй части стиха: “ибо они – радость сердца моего”. Само то, что эти заповеди даны нам – имеем ли мы возможность выполнить их сию секунду или через четыре недели, или только после восстановления Храма – должно наполнять душу каждого еврея экстатической радостью.
И с другой стороны, то, что и заповеди, связанные с определенными датами, имеют субъективный аспект, делает возможным распространять их влияние на наше служение и существование далеко за пределы формально отведенного на их исполнение времени. И являться “радостью наших сердец” навеки.
А то, что в “эпиграфе” упоминается, что речь идет именно о заповедях-свидетельствах, заповедях-напоминалках, очевидным образом связано с тем, что, как известно, суббота и праздники являются знамениями между Всевышним и еврейским народом, как сказано: “Между Мною и сынами Израиля знак это вовеки”13. И Рамбам в конце Законов субботы постановляет: “Суббота – знамение между Всевышним и Израилем навеки”. И “навеки” в данном контексте это не частная деталь, касающаяся времени исполнения заповеди, но основополагающий принцип: суббота (и другие даты-заповеди) являются свидетельствами Торы, распространяющими свое влияние на все дни года: суббота – на три предшествующих ей дня и на три последующих, праздники – за месяц перед и до следующего праздника после, Йом-Кипур – на весь год до следующего Йом-Кипура и т. д.
Т. о. “вечность” влияния заповедей, законы исполнения которых помещены Рамбамом в том “Времена”, связана не только с субъективным, но и объективным аспектами их идеи. А также обеспечивает “вечность” влияния не только на человека, исполняющего заповедь, но и на само время, освящая его и превращая в объект, посредством которого совершается служение Всевышнему. Все время, вечность (в её ограниченности рамками Творения, принципиально конечного, в отличие от Творца, по определению и т.д.).
И, это объясняет, почему Рамбам назвал том “Времена”, а не “Даты” (как назван соответствующий раздел Мишны): в центре внимания Мишны находится заповедь, какова она сама по себе, а у “Мишне Тора”, как уже упоминалось выше – ее исполнение, во всех его аспектах, включая (и ставя на первое место) Время, как глобальный объект духовного преображения (“исправления”) посредством исполнения заповедей Торы, связанных с конкретными датами и днями недели.
Иными словами, Рамбам, с одной стороны, меняет порядок упоминания заповедей, связанных с конкретными датами, в котором они фигурируют в Пятикнижии и Мишне, чтобы подчеркнуть то, что в его кодексе главное внимание уделяется субъективному аспекту: время освящается благодаря тому, что в определенные заповеданные даты человек совершает определенные заповеданные действия. А не потому что наступают эти даты. С другой стороны, он называет книгу “Времена”, давая этим понять, что целью исполнения заповедей, о которых идет речь (“свидетельства”), является превращение самого Времени (а не только его отрезков) в “жилище для Всевышнего” (“наследие”). Причем превращение необратимое – “навеки”.
И по этой же причине Рамбам помещает раздел, посвященный законам новомесячья, в конец, а не в начало книги, как, казалось бы, было логичнее, с учетом того, что даты практически всех14 праздников (субботы – отдельный разговор) устанавливаются, по закону Торы, в соответствии с тем, на какой день приходится новомесячье: цель и смысл новомесячий – в том, чтобы дробить время, отделять одни времена от других. В частности – освященные (праздничные дни) от неосвященных (будней). Это – тактическая задача (“средство”). А стратегическая (цель) – освятить (и освятить навеки) все Время.
Вот-вот должен прийти Машиах. Что ознаменует наступление времен, которые в наших мидрашах и молитвах называются эпохой, которая “вся – суббота”. Что означает, что, благодаря исполнению нами заповедей, связанных с конкретными датами, Время полностью и безраздельно освятится сущностной святостью15, подобной (а в чем-о и превосходящей) той, которой суббота была освящена Творцом на седьмой день Творения16. Вскорости, в наши дни, амен.
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, “Ликутей сихот” т. 32, стр. 127-133.)
Источник: https://ru.chabad.org
Читайте также
