10 февраля 1988 года (22 швата 5748 года по еврейскому календарю) жена Любавичского Ребе, с которой он прожил в браке 60 лет, Ребецн Хая Мушка Шнеерсон, покинула этот мир.
В отличие от своего мужа, Ребецн Хая Мушка не придерживалась практики оказывать влияние на еврейский народ на глазах общественности, предпочитая этому личную жизни своей семьи. Она никогда не посещала публичные лекции мужа или общественные молитвы в главной синагоге. Даже на Рош а-Шана – еврейский новый год – Ребе трубил для нее в шофар дома, и она всегда называла себя «Миссис Шнеерсон», а не «Ребецн».
Перед тем, как ее муж принял на себя руководство евреями общины Хабад Любавич, она не была столь склонной к уединению. Она организовывала общественные мероприятия и торжества, и во время общественных переговоров ее отца, раввина Йосеф Ицхака, она стояла в дверях и следила, чтобы комната не была переполнена людьми. Когда ее отец скончался, и будущее движения Хабад повисло в воздухе, она сказала своему мужу, раввину Менахему Мендлу, что, если он не станет Ребе, то 30 лет жизни ее отца пройдет впустую.
Сильная позиция, которую она занимала, говорит о ее мужественной приверженности Хабаду. Ее старшая сестра давно ждала, что ее собственный муж, раввин Шмарьяу Гурарье займет место следующего Ребе. Ребецн не хотела конкурировать с сестрой, но вместе с хасидами она понимала, что только такой дальновидный человек, как ее муж, сможет продолжить дело ее отца. Чуткость Ребецн по отношению к сестре, в конечном итоге стало тем фактором, приведшим к тому, что она стала избегать общественности, которая могла бы назвать ее женой Ребе.
Все эти противоречия вышли на передний план в 1985 году, когда стало известно, что сын ее сестры – Барри тайком выносил книги из библиотеки деда и продавал их. Во время разбирательства, его мать утверждала, что Барри имел право продавать эти книги для получения прибыли, так как книги являются семейной собственностью. Но Центральная организация Хабада оспорила это, заявив, что книги были коллективной собственностью общины Хабад. Юристы Барри Гурари настаивали на разбирательстве дела в федеральном суде и относились к Ребецн Хае Мушке с осуждением. Когда ее спросили, кому, по ее мнению, должны принадлежать книги, она ответила: “Я думаю, что они принадлежат хасидам, потому что мой отец принадлежал хасидам”. Это замечание, названное одним из юристов «самым драматичным моментом во всем процессе», показало, насколько важна была для Ребецн идея о том, что Ребе больше принадлежит хасидам, чем даже своей семье.
Ребецн не вела открытую жизнь, но при этом была социально занята – она общалась со многими людьми внутри Хабадской общины, занималась с их детьми у себя дома, писала им письма о общалась по телефону.
В 1974 году израильская студентка Ора Журавель посетила Нью Йорк и должна была передать Ребецн подарок от их общей подруги. «Когда я приехала в город и связалась с Ребецн Хаей Мушкой – она сразу же пригласила меня к себе домой. Ребецн, невысокая хрупкая леди, была одета очень элегантно. Она проводила меня в столовую, где был накрыт стол с угощением. Во время разговора ее очень интересовало, чем я занимаюсь и где учусь».
Ребецн была не просто вежливой. Это было начало прочной связи. Когда у четвертого ребенка Оры Журвель был диагностирован синдром Дауна и сердечные осложнения, то Ребецн поддерживала её. «Все остальные спрашивали о ребенке и врачах, но Ребецн всегда спрашивала, как я себя чувствую. Ее забота подчёркивала, что я тоже важна».
Отношения г-жи Журавель с Ребецн были, конечно, особые, но те, кто знал Ребецн, могут подтвердить, что интеллект, энтузиазм и забота о ближнем, которыми были наполнены все ее действия, были совершенно типичными для неё.
Рисуя четкую границу между своей частной персоной и общественной жизнью, Ребецн смогла безоговорочно посвятить себя мужу. Ребе работал невообразимо много и никогда не брал выходной день. Но в то время, когда он был дома, никто не смел мешать. И в какой бы поздний час Ребе ни возвращался домой, она всегда бодрствовала, чтобы его встретить. Посетители ее дома часто замечали, что Ребецн собирает книги, газеты и журналы о научных открытиях, о международных делах и политике, которые могли бы заинтересовать Ребе.
Доктор Айра Вайс, кардиолог Ребе общался с Ребецн почти ежедневно и рассказывал ей о состоянии здоровья Ребе, и был одним из немногих, кто общался с ними в уединении их дома. Доктор Вайс рассказывал о глубокой любви, заботе и уважении, которые они оказывали друг другу и отмечал, что Ребецн Хая Мушка была единственным человеком в мире, к которому Ребе мог обратиться за честной критикой. «Однажды я был на ужине с Ребецн и Ребе. У меня был шанс «увидеть их в действии» вместе. Ребецн была очень умна, они много общались за столом и интеллектуально спорили. Это был просто прелестно».
По словам раввина Йегуды Кринского, секретаря Ребе, уникальные отношения Ребецн с мужем позволяли ей оценить качества Ребе совершенно по-другому: «Вы можете понять, почему они были мужем и женой. И если у Ребе и был один поклонник, один хасид в этом мире все эти годы, то это была она».
Перевод: Симона Шейнкер.
