Нафтали Йосеф – прекрасный муж, отец, дедушка, веселый и приятный собеседник, настоящий профессионал своего дела, основатель международного бюро переводов «Севен-Севенти», поделился тем, как в детстве в прямом смысле дошел до изучения иврита, и это определило всю его дальнейшую судьбу.
Расскажите, в какой семье вы выросли, она была близка к еврейству?
По воле Творца, мне довелось появиться на свет в древнем городе Дербенте. Имя Нафтали получил в честь деда по отцовской линии.
Обращаясь к своему прошлому и анализируя настоящее, могу с уверенностью свидетельствовать о том, насколько велико личное провидение Вс-вышнего за каждой человеческой душой, и насколько судьбы еврейского народа неподвластны законам природы.
Семья моего отца переехала из Дербента в Москву в 1924 году и поселилась в Зарядье. К слову сказать, прабабушка Хана (бабушка по материнской линии моего отца) была дочерью главного раввина Северного Кавказа и исследователя истории еврейского народа Яакова Бен Ицхака Ицхаки, благословенна память праведника, основателя поселения Беэр-Яаков в Эрец Исраэль.
Отец, благословенна его память, родился в Москве в 1925 году, прошел Великую Отечественную войну, дойдя до Берлина в должности комвзвода автоматчиков и, несмотря на антисемитскую кампанию, чудом избежал репрессий. После окончания юридического института и защиты диссертации, отец стоял у истоков создания информационно-поисковых систем, работая в составе ВНИИСЗ (Всесоюзного научно-исследовательского института советского законодательства). Личная жизнь отца не складывалась довольно долго: он мечтал создать непременно еврейскую семью. За своей мечтой отец отправился на родину предков, в Дербент, где встретил и навсегда полюбил мою маму, учительницу городской школы.
Мама, благословенна ее память, родилась в 1942 году в Дербентском районе, где тяготы войны и послевоенного периода ощущались не менее остро, чем в других регионах Советского Союза. Попутно замечу, что прадед моей мамы, Нисан Бен Натаниэль, благословенна его память, был известным в Дербенте знатоком Торы.
Не будет преувеличением сказать, что мама была учителем от Б-га. К такому выводу мне случалось приходить не раз на протяжении всей своей жизни, и происходило это порой в самых неожиданных ситуациях: от оценок учителей, принимавших меня в первый класс московской школы, до случайно прочитанной публикации на интернет-форуме той же школы, где выпускники с 20-летним стажем с теплотой и благодарностью вспоминали свою первую учительницу.
Родителям я всецело обязан всеми своими положительными качествами, умениями и достижениями.
Получается, что ваше детство проходило в религиозной семье, где соблюдались традиции и праздники. Верно?
Не совсем. Я учился в обычной советской школе с пионерской комнатой, звеньевыми, линейками, дружинами и прочей социалистической атрибутикой тех времен. Семья у нас хоть и была еврейская, но отмечали мы только Песах: каждый год родственники из Дербента присылали нам в Москву посылку с мацой. Вообще, связь с Дербентом означала для нас тогда связь с еврейством: Шаббат, кашрут, хупа, брит-мила – это все оттуда. С проявлениями антисемитизма сталкивался не часто, но если это происходило, всегда старался стоять за свой народ. К 13-ти годам во мне начало просыпаться так называемое национальное самосознание, а проще говоря, еврейская душа забила тревогу. Хотелось читать, смотреть и слушать всё, что связано с евреями, Израилем, нашей традицией. Однако в те годы доступ для меня был открыт лишь к произведениям Шолом-Алейхема и «белым книгам» (повествующим о том, как плохо живется бывшим советским евреям в Израиле и странах Запада). Чуть позже, сквозь советские «глушилки», иногда удавалось слушать передачи радиостанции «Голос Израиля» на русском языке.
Однако этого было не достаточно. Еврейская душа стремилась к чему-то более ощутимому. В 1986 году мне пришла в голову идея составить словарь языка горских евреев: рукописи почти готового словаря с комментариями до сих пор ждут своего часа. В том же году, во время очередных летних каникул, проведенных в Дербенте, мне посчастливилось найти в старом бабушкином комоде старые книги, написанные на древнееврейском языке. Как выяснилось позже, это были шесть книг Мишны, принадлежавшие прадеду моей мамы р. Нисану Бен Натаниэлю. Там же хранились еще несколько старинных священных книг, иврит-русский словарь 1956 года издания с вырванными страницами и учебник на иврите для еврейских школ 1910 года издания. Для меня эти книги стали великой находкой, ведь они во многом предопределили мою дальнейшую судьбу. Так началось мое изучение иврита.
Самое яркое воспоминание из детства?
Это открытие бесценного клада под названием иврит! В течение года, с помощью Б-га, мне удалось научиться читать и писать на иврите, а также слушать передачи радиостанции «Голос Израиля» на святом языке. А еще через год целью всей моей жизни стали поиски близкой мне по духу синагоги и любых, пусть даже подпольных, уроков иврита. Синагога на бывшей Площади Ногина (ныне – Китай-Город) казалась мне тогда неприступной крепостью: служители Дома Б-жьего на улице Архипова не особенно поощряли в то время посещение «заведений религиозного культа» несовершеннолетними подростками. Тем не менее, первый свой молитвенник с переводом на русский язык, мне удалось приобрести именно там. Однако о курсах иврита в синагоге не могло быть и речи. Из разговора взрослых случайно услышал, что в Москве есть еще одна синагога – где-то в Марьиной Роще. Интернета тогда не было, зато был справочник «Улицы Москвы», из которого мне стало ясно, что улиц Марьиной Рощи в районе станции метро «Рижская» аж целых четыре, а проездов – и того больше! Выйдя из вестибюля метро, несмотря на указания справочника, я перешел на противоположную сторону Сущевского Вала, и зачем-то пошел дворами. Шел 1988 год. По вполне понятным причинам, уточнить правильность маршрута было не у кого. Не зная дороги, я уверенно шел вперед. Казалось, сам Вс-вышний указывал мне путь. Свернув в какой-то переулок и пройдя несколько домов, я вдруг увидел слева деревянное здание, увенчанное треугольной крышей с изображением Маген-Давида! Это стало вторым ярким событием далекого детства.
Войдя во двор синагоги, я ощутил себя путником, вернувшимся домой после долгих странствий. В прихожей меня встретил человек с бородой, который, уточнив еврейство моей мамы, сразу же предложил исполнить заповедь о тфилин (впервые в жизни!) и произнести молитву «Шма Исраэль». Это был раввин Берл Цисин. Он же сообщил, что в синагоге набираются группы по изучению иврита, куда я поспешил записаться при первой же возможности. Первым моим учителем по ивриту и Торе с комментариями Раши стал раввин Борух Клейнберг. Занятия иврита проходили в небольших группах по учебнику «Элеф Милим» («Тысяча слов»), отпечатанному на фотобумаге, а Тору мы изучали отдельно в ешиве на втором этаже.
Рав Борух подарил мне тфилин, о чем в ту пору не приходилось и мечтать. Исполняя заповедь о тфилин, я всегда с благодарностью вспоминаю своего первого учителя и благодарю Вс-вышнего за чудеса, произошедшие со мной по Его воле.
В синагоге в Марьиной Роще рассказывали о Любавическом Ребе, который заботится и думает о каждом еврее. Повествование о жизненном пути Ребе, о благословениях праведника и тысячах исцеленных судеб, я прочитал в брошюре, отпечатанной, опять же, на фотобумаге. С тех пор Любавический Ребе стал для меня светочем добра и истины.
Почему решили уехать в Израиль? Легко ли было адаптироваться в новой стране?
Решение репатриироваться в Эрец Исраэль пришло не сразу. Прежде всего, хотелось оказаться на Святой Земле, стать ее неотъемлемой частью. Хотелось непременно увидеть поселение, основанное моим знаменитым предком. Кроме того, в Москве мне катастрофически не хватало иврита. Словом, мою алию, со дня которой прошло немногим более четверти века, можно условно считать духовно-лингвистической.
Адаптация началась уже за воротами аэропорта: злое начало боролось с добрым. «Ты попал в пустыню!» – твердило злое начало… «Где Нескучный Сад? Арбат? Садовое Кольцо?! Где, наконец, древний город Дербент?!». «Даже если так» – отвечало доброе начало. «Если эту Землю подарил мне Б-г, какое значение могут иметь для меня все красоты мира вместе взятые? Я должен жить здесь. Точка». Завершив пятый уровень изучения иврита, я поступил на подготовительное отделение тель-авивского университета – планировал изучать иврит на более высоком уровне. Однако пути Творца неисповедимы… По семейным обстоятельствам мне пришлось вернуться в Москву и отложить вопрос образования на неопределенный срок.
Как судьба сложилась далее?
Через некоторое время, вернувшись в Израиль, я стал преподавать иврит новым репатриантам почтенного возраста; разработал свою методику преподавания, учитывая специфику аудитории. В течение нескольких месяцев мои группы уже насчитывали около двухсот учащихся. Руководство ульпана решило в качестве поощрения отправить меня на учебу, так сказать, без отрыва от производства. Через шесть лет мне выдали государственный диплом преподавателя иврита ульпанов и начальных школ.
В то же самое время колледж Бейт-Берл объявлял набор студентов на отделение русского языка факультета переводов. Изучение переводческого мастерства заставило меня переосмыслить видение двух языков – русского и иврита: я научился улавливать оттенки речи, моментально переключаться с одного языка на другой, наконец, одновременно чувствовать и воспринимать оба языка, как единый организм. Диплом переводчика мне вручили в 2001 году.
Так постепенно вы подошли к решению открыть свое собственное бюро переводов?
Как ни странно, переводчиком я мечтал стать с самого дошкольного детства, не догадываясь, правда, в ту пору даже о существовании языка иврит. Дело в том, что папа систематически водил меня на всевозможные международные выставки, где были представлены различные чудеса науки и техники. Выставки в то время представляли собой, кроме всего прочего, своеобразное информационное окно в железном занавесе Советского Союза. Отец был весьма любознательным человеком, и выведывал у иностранных представителей различных компаний информацию о жизни на Западе, настолько подробно, насколько это позволяли бдительные советские переводчики. Не скажу, что особенности жизни капиталистических стран или новинки научно-технического прогресса западной цивилизации совершенно меня не интересовали. Однако на переводчиков я смотрел с гораздо большим интересом: как же у них ловко получается превращать поток таинственных и абсолютно непонятных звуков в плавно текущую, совершенно понятную речь!
Так что, став переводчиком, я воплотил в жизнь детскую мечту. В последнее время занимаюсь преимущественно письменными переводами. Тематика довольно разнообразна – от юридической, технической и медицинской до перевода художественных фильмов, сайтов и
книг по иудаизму. Вообще, как нам сообщили на первом же занятии переводческого факультета, узкая специализация для переводчика языковой пары русский-иврит, иврит-русский – непозволительная роскошь! Наш брат обязан специализироваться во всех областях знаний. Вот и приходится совершенствоваться на практике.
Идея создать бюро переводов зародилась в моем сознании задолго до его фактического основания: я старательно отгонял ее от себя, мотивируя это совершенным отсутствием коммерческой жилки. Однако от личного провидения Вс-вышнего не уйдешь! Всё сложилось как-то само собой по следующему сценарию: письмо с благословением Любавического Ребе, приезд в Москву (совершенно с другими целями, отличными от создания бюро переводов и какой-либо компании вообще), самостоятельная разработка сайта, подходящий офис близ Марьиной Рощи, регистрация ООО «Севен-Севенти», второй офис в противоположном конце Садового Кольца, и далее – со всеми остановками…
Наши мудрецы говорят: «Занимаясь ремеслом, возвысь его на уровень святости». Наше бюро переводов создано и действует, прежде всего, во Имя Вс-вышнего и с Его Помощью. Кроме того, название «Севен-Севенти», пусть и косвенным образом, но неразрывно связано с распространением хасидизма. Это, что называется, наша сверхзадача. Посудите сами, стал бы я называть российскую компанию столь неудобопроизносимым для русского языка словосочетанием, преследуя сугубо коммерческие цели?
Тем не менее, сочетание «Семь-Семьдесят» все же относится и к нашей профессиональной деятельности. В ответ на ироничное «А почему не “семь сорок”?», обычно отвечаю: «Мы ведь не танцами занимается, а переводами! Семь цветов радуги, семь нот в звукоряде, семь дней в неделе, семь холмов, семь чудес…и все это, будьте уверены, мы можем перевести на семьдесят языков народов мира!».
Кроме всего прочего, важнейшей целью нашего бюро является содействие взаимопониманию народов, говорящих на разных языках. Как ни банально это звучит в контексте мирового прогресса, и каким бы советским ни казалось это выражение, согласитесь, сближение людей разных культур в конечном итоге способно привести к миру и гармонии, минимизировать конфликты, наконец, приблизить приход Машиаха.
Ну, а если говорить о земных целях, это – сделать так, чтобы клиент остался доволен нашей работой, пришел к нам вновь, и рассказал о нас своим друзьям. Так происходит с большинством наших клиентов, и особенно – с представителями еврейских общин, посланниками Любавического Ребе, посетителями еврейских и израильских заведений, гражданами, обратившимися в посольство Государства Израиль. Большинство подобных заказов выполняется с существенными скидками и льготами, а иногда – совершенно бесплатно.
Среди наших заказчиков также юридические лица – архитектурные бюро, юридические конторы, нотариусы, промышленные и торговые предприятия, финансовые учреждения, научные центры, образовательные организации, туристические агентства, медицинские учреждения и другие.
В настоящее время бюро переводов «Севен-Севенти» действует также в Израиле. Офисы израильского отделения открыты в городах Иерусалим, Модиин и Хадера.
Автор: Яна Любарская
