«Еврейский народ – веселый, оптимистичный и самый сложный»
Он вырос, как сам признается в полукоммунистической, полурелигиозной семье. В детстве он жил по соседству с легендарным Рыбницким Ребе. Он считает, что самое сложное в его жизни – это общаться с евреями. Человек-история, обладатель удивительной судьбы, Григорий Гержой или Реб Гирш, а для своих «дядя Гриша», рассказал нам о том, почему Израиль – исключительная страна, за что он в детстве любил Ленина и боялся Сталина, и как однажды попал в Московскую синагогу, в которой уже много лет является старостой.
Когда я готовилась к интервью, наткнулась на старые вырезки газеты «Биробиджанер Штерн» о еврейском мальчике Сергее Гержое, которому удалось выжить в одном из самых страшных гетто Второй мировой войны – Рыбницком. Этот мальчик имеет отношение к вашей семье?
Это мой дядя. Сергей Львович Гержой, родной брат мамы. Они с ней вместе и были в гетто. Он родился в 1929 году. В начале войны, ему было лет 12-13. Когда пришли немцы (они там были короткое время, а потом пришли румыны), его подвешивали на гвоздик за верхнюю губу, вот и остался с тех времен шрам. Знаю про Рыбницкое гетто, что при всех его ужасах, иногда там все же можно было договориться с румынами. Например, наш Рыбницкий Ребе каждый день ходил в Днестр окунаться, точнее, его водили под конвоем по его просьбе. Сейчас мы с дядей часто общаемся по скайпу, он живет в Балтиморе. Много информации от него узнаю о семье. Например, что моего отца на самом деле звали не Семен, как в паспорте, а Исраэль. После войны дядя отдал сведения о себе в музей Яд-Вашем в Иерусалиме.
Еще мне попадалось имя Гержой Лазарь Моисеевич. Он трагически погиб в годы Второй мировой войны. Он тоже Ваш родственник?
Моего деда по матери звали Лейб Моисеевич, а по отцу – Эйсе (значит Иешуа) Моисеевич. Они были родные братья. То есть мои родители – двоюродные брат и сестра. И как раз Эйсе Моисеевич не пережил войну. Был подпольщиком. Его в 1942 году гестаповцы пытали и повесили. Не знаю, как его точно звали по паспорту, но его еврейское имя было Иешуа. Мой отец тоже воевал, во время войны стал коммунистом, а вернувшись с фронта, женился на маме в 1946 году, и через два года родился я.
С какого возраста себя помните?
Первое воспоминание из моего детства – похороны Сталина 5 марта 1953 года. Помню, что шел в детский сад, а вокруг все было очень странно: сирены, траурные флаги, люди плакали, дождь, слякоть со снегом. Помню чувство сумятицы, горя. Воспитательница со слезами сказала: «Дети, мы сейчас выйдем в сад к памятнику товарища Сталина». Еще помню, как через два года после этого, я залез на чердак у бабушки и нашел книжку Сталина. Она поразила, шокировала и испугала. Там было написано: «В наше время классовая борьба возрастает». Мне стало почему-то жутко от этой фразы. А еще помню первую грамоту за первый класс. Там были изображены Ленин и Сталин. И вот это чувство, что Ленин для меня – это божественное, прекрасное, а Сталин… Я уже тогда слышал про машины, которые приезжали ночью, про людей, которые затем пропадали, и хотя не понимал ничего, но по-детски чувствовал, что Сталин – это что-то грозное, вездесущее и напряженное. Вот это мои первые и самые яркие детские воспоминания.
А в религии помните свои первые шаги?
Дело было в Молдавии, там 70% жители – евреи, а 30% – украинцы. Что касается моей семьи, то она была странная. Мать была религиозная, а отец после войны стал коммунистом. Дома всегда была маца, и никогда не было свинины. Полный кашрут, я думаю, не соблюдался, но молочное с мясным не смешивали. Шерсть со льном не носили. Я знал, что такое Пурим, Ханука, Пейсах, но при этом к нам в гости ходили украинцы и приносили кутью. И мама давала им мацу, а они нам – крашеные яйца. Правда, у нас их никто не ел. Вот так мы прекрасно жили.
С вами по-соседству жил знаменитый Рыбницкий Ребе – чудотворец, о котором и до сих пор ходят легенды. Ваш дед даже был его помощником. Расскажите об этом.
Рыбницкий Ребе – Хаим Замвиль Абрамович был знаменитый человек. Существует история. Однажды, ему надо было ехать в Одессу делать обрезание. Он говорит водителю: «Абраша, поехали». Тот отвечает: «Ребе, нет бензина». А Ребе говорит: «Поехали». И поехали. Без бензина. Это факт. Это все знают. Сам этот шофер рассказывал. Но история на этом не заканчивается. Они приехали в Одессу, сделали обрезание. Надо ехать обратно. Ребе говорит: «Поезжай без меня, Абраша». Водитель удивился, но поехал. Четыре часа ехал. Приезжает около одиннадцати вечера, стучится в дверь к Ребе. Жена открывает, а водитель говорит: «Сурка, Ребе остался в Одессе», а она отвечает: «Тихо, он спит!».
Ребе был совершенно уникальным человеком. Например, он каждый день поднимался в три часа утра. До семи – молился. А в семь утра каждый день в любой месяц – январь или июль, нырял в Днестр. Мой дедушка действительно был его помощником. Жили мы буквально через забор. Я, кстати, в сентябре был в Нью-Йорке и ездил на кладбище, где похоронен Ребе. Впервые посетил его могилу и был поражен, сколько там людей к нему идут.
История вашего детства и семьи впечатляет, но как вы оказались в Москве?
Было время «лихих девяностых». В 1996 году я попал в страшный переплет: стал генеральным директором какого-то кооператива, хотел денег заработать. Под мою фамилию бандиты взяли кредит в банке, я был вынужден продать квартиру, чтобы его погасить, и так попал в Москву, надо было работу искать.
Как же оказались в Синагоге?
Случилось чудо. Я ехал в троллейбусе. И тут вижу раввина с Филей. Подхожу и спрашиваю: «Вы случайно не еврей?». «Да», – говорит он. «А вы не знаете, где в Москве находится синагога?», – спрашиваю. «Знаю, я еду туда», – отвечает. «А можно я с вами поеду?». И он разрешил. В синагоге сначала я целыми днями сидел в уголочке, изучал Тору, никому не мешал, ни у кого не просил денег, что было странно. Постепенно все как-то ко мне прониклись. Позже меня взяли на работу – книги собирать. Увидели, что со мной можно иметь дело, не зря же я тут столько времени сидел в уголочке.
Что для вас сегодня означает синагога, где вы – староста?
Синагога – это духовное продолжение моего жилища. Это второй дом. Я прихожу в восемь утра, ухожу поздно ночью. Жена ругается. Тут я работаю, тут решаю разные проблемы, встречаюсь с разными людьми. Вообще с евреями очень тяжело общаться. Где два еврея, там четыре мнения, как известно.
Не могу не поговорить с вами об Израиле. Страна по историческим меркам очень молодая…
Моя ровесница…
Семьдесят лет. И все это время она находится на взрывоопасном Ближнем Востоке, ведет оборонительные войны с соседями. Народ Израиля пережил самый страшный геноцид XX века, погибли миллионы людей. При этом сегодня по уровню медицины, безопасности, экономического роста Израиль находится среди самых развитых стран мира. Как это все получилось за семьдесят лет из выжженной пустыни? Что это? Чудо?
Сказать, что Израиль – страна молодая, не совсем верно.
Я имею ввиду возвращение евреев на историческую родину.
Это верно, но еврейскому народу при этом 3329 лет. А на ваш вопрос я отвечу, опираясь на Тору. Смотрите, страна евреев – это не Израиль, это «эрец Исраэль». Израиль – это название государства. Так вот если человек читает Тору, то проникается идеей, что «эрец Исраэль» – страна уникальная, единственная, второй такой нет. А уникальность ее в том, что в «эрец Исраэль» (чертит границы на листке бумаги) – виноград вот такой огромный, а вот здесь (показывает за границами) – он обычный маленький. Если посмотреть на бутылку вина «Кармель», то можно увидеть, что на картинке евреи несут грозди винограда. Одну – восемь человек. И это не преувеличение. Все это есть в Торе. «Эрец Исраэль» – земля обетованная. «Обетованная», потому что обещанная. Он была обещана потомкам Авраама.
Первое слово в Торе – «брейшит». Так называется первая глава, такое же – первое слово. Дословный перевод – «в начале». Но слово «рейшит» встречается два раза: один раз рейшит – это Тора, второй раз – это Израиль. Израиль – мое начало. И говорят так: «рейшит» – это Тора и Израиль. А вот первая буква в слове – «бет» – это вторая буква в иврите и цифра ее два. Так вот по это логике «брейшит» можно перевести как «два начала». И тогда полный перевод первого предложения Торы будет: «Мир был создан для евреев и Торы». То есть евреи были задуманы с самого начала, как и «эрец Исраэль». Поэтому ничего удивительного нет, что именно на этой земле происходят такие чудеса: чудо в Шестидневную войну, экономический рост, уникальная медицина. Все это объяснимо с точки зрения Торы.
В январе на «Первом канале» вышел фильм «Еврейское счастье» Владимира Познера и Ивана Урганта – своего рода путевой очерк об Израиле. Ведущие много рассуждают на тему, обозначенную в названии фильма, и часто задаются вопросом, который я задам и вам. Так в чем, по-вашему, еврейское счастье?
У представителей разных народов свои представления о счастье. У еврея – это семья. Для еврея синоним слова «семья» – дом. Синоним слова «жена» – дом. Все это – синонимы. Счастье для еврея – еврейская семья, еврейская жена, еврейский дом.
В вышеупомянутом фильме об Израиле ведущими неоднократно ставится вопрос, чем принципиально отличаются такие понятия как «еврей», «израильтянин» и «иудей». А что вы вкладываете в каждое из них?
Еврей – представитель еврейского народа. Еврей – это же не национальность. Это не француз, немец или голландец. Авраам пришел и его называли «иври», что означало «перешедший реку». Отсюда и иврит, и еврей. Израильтянин – гражданин государства Израиль. Он может быть арабом, молдаванином, русским, кем угодно, но при этом иметь израильское гражданство. А иудей – это исповедующий еврейскую веру. В основном, это евреи, но не всегда. Это может быть и человек, относящийся к другому народу, но исповедующий иудейскую веру. Это может быть человек, прошедший гиюр.
Каждый прошедший гиюр становится иудеем?
В Торе сказано: «Гер (человек, который прошел гиюр) не ниже того, кто рожден еврейской мамой, а даже выше, потому что, прежде чем стать гером, человек проходит через испытания, и если он их проходит, то в нем фальши нет».
В заключение хотелось бы вспомнить известный еврейский анекдот. По ночному местечку пронесся погром. Наутро Федор проходит мимо скобяной лавки, на дверях которой погромщики распяли его соседа Хаима. «Хаим, тебе больно?», – спрашивает он. «Нет», — отвечает полуживой Хаим. – «Больно только, когда смеюсь». В чем, по-вашему, потрясающий неутомимый оптимизм еврейского народа?
Называется легендарный еврейский юмор, когда евреи смеются сами над собой. Внешняя оболочка еврея и его внутреннее содержание живут по принципу «левая нога не знает, что делать с правой». Но в критический момент идет соединение, и еврей приходит к правильному выводу. Так он сделан. Он совершенно уникальный человек. Этот народ – веселый, оптимистичный, задорный. И, наверное, самый сложный.
Автор: Лера Башей
