Я уже далеко не молод, но память хорошо сохранила детали того времени, когда мне было пять лет. Приграничный городок, артиллерийский полк, начальником полковой школы там служит мой папа капитан, дом офицеров, там работает и моя а идише мама, Клара Марковна. Папа, Израиль Эльевич, учит молодых бойцов метко стрелять из пушек и миномётов, а мама офицеров и их жен танцевать. Мама руководит танцевальным кружком, ставит разные танцы, а потом они выступают с концертами перед бойцами. Папа целыми днями пропадает в полку, занимается с молодыми артиллеристами, а в перерывах скачет на своём любимце коне Буяне.
Мама работала, а я свободно бродил по Дому офицеров. Однажды, по какому-то празднику там был бал. Мама с папой танцевали, а я заглянул в кинобудку, там никого. Подошёл к столику. На одной из катушек была намотана киноплёнка. Я не удержался, взялся за ручку и с замиранием сердца начал быстро крутить. Кто-то шёл по коридору. Я испугался и решил, как киномеханик пальцем остановить катушки. И вдруг мне стало очень больно, я закричал, увидел кровь и болтающуюся на шкурке фалангу указательного пальца, испугался и начал кричать ещё громче. Вбежавший киномеханик схватил меня на руки и не знал, что делать дальше. Затем прибежали родители. Мама сказала, что во всём виноваты они с папой и заплакала.
Киномеханик что-то испуганно пытался объяснить, говорил, что его в будке не было, что будку он никогда не закрывает, а палец попал в какую-то зубчатую передачу, но его никто не слушал. Папа схватил меня на руки и побежал в санчасть, которая находилась недалеко от дома офицеров. В санчасти доктор сделал мне укол, пришил фалангу и наложил гипс. Мама держала меня за руку, плакала и говорила, что теперь она всегда будет рядом и никуда меня одного не отпустит.
Когда сняли гипс, оказалось не всё так хорошо. Фаланга срослась неправильно, палец был кривой и некрасивый. Мама повезла меня во Львов к специалисту. Он сказал, что если мы хотим иметь красивый палец его надо ломать и делать всё заново. Мама ответила, что больше мучить ребёнка никому не даст, и мы уехали. Своё обещание не оставлять меня одного мама сдержала, бросила работу, бросила танцы и всё время проводила со мной. Я был счастлив. Смотрел на свой некрасивый палец и благодарил его за возможность быть постоянно рядом с мамой.
22 июня 1941года, пришёл незнакомый капитан и сказал, что начась война и ему поручили срочно организовать эвакуацию семей офицеров, ведь городок наш находиться недалеко от государственной границы. Капитан приказал взять с собой документы и самое необходимое, но не более одного чемодана, зайти в гарнизонный магазин, получить бесплатно продукты на два-три дня и через полчаса собраться у офицерской столовой. Сказал, что все распоряжения даны, но мы должны поторопиться, так как стреляют уже близко.
Наш поезд ехал медленно, часто подолгу стоял на станциях и перегонах, потому что нас бомбили. Когда прилетали немецкие самолёты, мы покидали вагоны, бежали подальше от состава и ложились на землю. Мама прижимала меня к земле, прикрывая своим телом. Когда недалеко был водоём и бомбы падали туда – поднимался высокий фонтан брызг.
Самолёты улетали, раненых относили в санитарный вагон, и мы ехали дальше.
В каждом вагоне несколько семей. Много детей. Мы не очень понимали, что война это плохо, что на войне можно умереть. Веселились, затевали разные игры, смеялись и удивлялись, почему наши мамы постоянно плачут.
В вагоне было четыре маленьких окошечка, и мы завидовали тем, кому повезло занять места около них. Мама обнаружила, что перепутала чемоданы. Думала там мои вещи, а оказалось, что в чемодане подарки для родственников. Это очень её расстроило. Но делать было нечего, мама брала подарки, и когда поезд стоял на станциях, бежала на стихийный рынок у вокзалов и меняла их на вещи и продукты. На станциях всегда стояли долго, пропускали воинские эшелоны, и мама успевала вернуться. Но один раз не успела. Мы уехали без мамы. Со мной случилась истерика. Я боялся, что уже никогда не увижу свою маму. Все меня успокаивали, а я жалел себя и ревел ещё громче.
Начальником одного эшелона оказался папин сослуживец. Он знал маму и, в нарушении установленного порядка, взял её с собой. Через несколько часов эшелон догнал наш поезд на одной из станций. Я вдоволь наревелся и заснул. Спал всю ночь, снилась мама и Ялта, которую я никогда не видел, и не было никакой войны. Когда я проснулся, мама сидела рядом и смотрела на меня. Я закрыл и открыл глаза, мама сидела на том же месте. Значит это не сон. Наш поезд проходил через Винницу, и мы решили сойти. Многие родственники выехали, но бабушка и мамина сестра с тремя детьми остались. Выехать они не успели, в город вошли немцы. Внучка осталась жива, а бабушка погибла в гетто.
Из Винницы мы перебрались в Киев, где формировались эшелоны для эвакуации населения. В ожидании погрузки всех беженцев собрали в большом сквере. На скамейках, на лужайках сквера сидели и лежали женщины и дети. Вещи стояли рядом. Все ждали команду на погрузку. Встретили знакомого. Сказал, что недавно видел в сквере нашего папу. Папа получил новое назначение и отбывал на фронт. В сквер забежал, надеясь встретить знакомых, узнать что-нибудь о нас. Мы с мамой обошли весь сквер, надеясь, что папа не успел уйти, но его нигде не было.
Эвакуировали нас на Урал, в Чкаловскую область. Мама работала в мыловаренном цехе. Работа тяжёлая, она очень уставала, но когда возвращалась домой, всегда находила время поинтересоваться моими делами.
Мама постоянно писала куда-то письма, надеясь узнать что-нибудь о папе. Пришёл официальный ответ: «Капитан Бендерский И.Э. в августе 1941года пропал без вести». Мама долго плакала и, вытирая слёзы, успокаивала себя и меня: «Значит, его не убили, значит, жив наш папа и обязательно скоро найдётся».
В сентябре 1942 года я пошел в первый класс. Тетрадей не было, а перья для ручек были на вес золота. Мы где только можно доставали книги и учились писать на них между печатных строчек. Но это мелочи по сравнению с тем, что мы постоянно хотели есть, и в школе дети часто падали в голодные обмороки.
В эвакуации со мной произошёл случай, за который мне стыдно до сих пор. Как-то рано утром в воскресенье, меня попросили посидеть с маленькой девочкой. Я был голоден и как всегда думал о еде. На столе лежала дневная пайка хлеба, которую перед уходом принесла мама девочки. Я смотрел на этот хлеб, и в животе у меня предательски ныло. Я отворачивался, но мой взгляд постоянно возвращался к столу, где лежал хлеб. Терпеть было выше моих сил, и я подошёл к столу. «Если отрежу тоненький кусочек, никто не заметит», – подумал я. И я решился – отрезал и съел. Отошёл от стола, посмотрел на хлеб, мне показалось, что пайка не изменилась и выглядит такой, какой её принесли. Может отрезать ещё? Отрезал. С виду всё как было… Отрезал ещё.
Скандал разразился, когда вернулась мама девочки. Оказалось, что теперь из-за меня нечем кормить маленькую девочку, которая проснулась, капризничала и просила есть. Прибежала моя мама. Когда ей рассказали, в чём дело, она молча посмотрела на меня, ушла и принесла нашу пайку. Мама не ругала, она просто тихо сказала: «Идёт война. Время трудное, продуктов нет. Кушать хотят все – не только ты, иногда надо терпеть, а ты своей жадностью оставил без хлеба не только маленькую девочку, но и нашу семью. Мне было очень стыдно, я просил прощение, но мама молчала. В селе некоторое время располагался военный госпиталь. Мама покинула свою мыловарню и стала работать в госпитале сестрой-хозяйкой. Считала, что там она принесёт больше пользы. Раненые и медицинский персонал сразу полюбили молодую красивую и весёлую сестру-хозяйку. Мама много читала, многое помнила и по вечерам, оставаясь после работы, рассказывала раненым разные интересные истории из прочитанных книг. Послушать её приходили из других палат. Раненные всегда радовались, когда она с улыбкой вбегала в палату, весело здоровалась и убегала, обещая скоро их навестить. Раненные влюблялись в маму, а некоторые всерьёз предлагали ей руку и сердце. Мама смеялась, рассказывала тёте о своих поклонниках, говорила, что это поднимает им настроение и помогает быстрее выздоравливать.
В Винницу мы вернулись сразу после освобождения города. Сняли комнату. Бабушкин дом занял большой партийный начальник, и отдавать не собирался. Нашёлся папа. Был в окружении, раненый попал в плен, бежал, руководил группой в Винницкой подпольной организации, после освобождения города вернулся в действующую армию, и сейчас командует своими артиллеристами где-то в Австрии. Жили тяжело, часто голодали. Когда кончилась война, папа приехал и увёз нас в Румынию, где продолжал воинскую службу. Мама сразу включилась в культурную жизнь гарнизона. Организовала танцевальный кружок. Я давно не видел её такой счастливой. Папа ревновал, но не мог не гордиться своей женой.
Мама умела слушать и поддержать беседу. Когда она после домашних хлопот выходила отдохнуть на скамейку у подъезда, к ней всегда подсаживались женщины-соседки. Они не обсуждали и не жаловались друг на друга, они рассказывали о своих жизненных проблемах. Откровенно о том, что их мучает. Она никогда не перебивала, никогда не переспрашивала, слушала внимательно и сочувственно. Все доверяли ей.
Мама прожила долгую жизнь. В 90 лет у неё были живой ум и превосходная память, но сильно начало подводить зрение. В 94 года мама упала и сломала шейку бедра. Она твёрдо сказала, что должна ходить и настаивала на операции. Хирург, профессор Винницкого мединститута, по просьбе сестры согласился сделать операцию пациенту, разменявшему десятый десяток. Маму положили в больницу, провели курс укрепления сердечной деятельности и назначили день операции. Но анестезиолог, внимательно изучив мамину медицинскую карточку, наотрез отказался принимать в этом участие. Мама вернулась домой. Знакомый врач сказал, что это может её подкосить, и она долго не выдержит. Он плохо знал нашу маму. Она не сдалась. С помощью специального приспособления, она целыми днями медленно перемещалась по квартире по постоянному маршруту: из кухни в комнату и обратно. Перестала выходить на улицу, стеснялась. Это её угнетало, но выручали книги и любимые телепередачи.
Когда мама умерла, ей было 97 лет. Умерла тихо, во сне, и мне хочется думать, что она до сих пор ещё не знает, что её нет больше на этом свете.
Автор: Марат Бендерский
Читайте также
