Одна из самых торжественных молитв Рош-Ашана и Йом-Кипура – Унтанэ токеф – напоминает нам о величии наших предков, для которых преданность Торе и Б-гу означала готовность идти на любые жертвы. Мы знаем, что тысячи наших братьев смотрели в лицо смерти, прославляя имя Б-га, и одним из них был рабби Амнон из Майнца.
Он жил в ХIII веке, был одним из выдающихся людей своего времени, слыл великим ученым, был богат и красив. За набожность и мудрость его одинаково почитали евреи и неевреи, и даже правитель страны – герцог Гессенский – весьма дорожил его мнением. Высоко ценя ум раввина, он постоянно совещался с ним по важным государственным делам.
Влияние рабби Амнона на государя, почет и оказываемое ему уважение вызвали зависть и злобу приближенных герцога. И был придуман коварный план. “Почему бы, ваше высочество, – подсказал как-то герцогу секретарь, – не перейти раввину Амнону в нашу веру? Тогда он приблизится к вам и сможет оказать еще большую помощь своим умом и талантами.”
Герцог пришел в восторг от такой идеи и немедленно выложил ее рабби Амнону:
– Мой друг, я знаю, как вы преданы мне, а сейчас прошу о личном одолжении. Отрекитесь от вашей веры, станьте христианином, и вы будете вторым человеком в стране по богатству, могуществу и почету.
Но в ужасе отшатнулся раввин:
– Да, я – еврей, – сказал он, – но вспомните, разве это когда-нибудь отражалось на моей верности вам? Наоборот, моя вера предписывает мне быть преданным государю и стране, где я живу… Я готов пожертвовать ради вас и блага государства чем угодно, но только не верой моих предков. Зачем вам понадобилось, чтобы я предал мой народ? Зачем вам понадобился человек без уважения к самому святому в мире – своей религии? Если я изменю своему Б-гу, можете ли вы после этого быть уверены, что не изменю я и вам?
В тот день не нашлось у герцога возражений, но он не отказался от подсказанной ему завистниками идеи. При каждой встрече повторял он теперь предложение перейти в христианство; визиты во дворец стали рабби Амнону неприятны, он начал избегать их, а герцог – раздражаться и приходить в ярость от непокорности еврея. В конце концов ему надоело просить, и он заявил: “Я больше не прошу тебя перейти в христианство, на этот раз ~ я приказываю!” – и потребовал немедленного ответа. Растерянный раввин смог только выпросить три дня на размышления.
Он покинул дворец в страшном смятении. “Как я мог, – спрашивал себя рабби Амнон, – уклониться от твердого “нет”? Что дадут мне эти три дня, кроме сомнений в моей вере и смелости? Значит слаба моя вера, о прости меня за это Всевышний!”
Мучимый раскаянием, он закрылся у себя в доме, перестал есть и пить и молил Б-га о прощении за проявленное малодушие. На утешения родных и близких он отвечал: три дня, выпрошенные на обдумывание, означают в глазах Б-га и людей сомнение в истинности еврейской веры. Такой грех позорен и непростим…
Tем временем три дня миновали, и разгневанный герцог велел привести к нему раввина насильно, предварительно заковав его в цепи. Гнев ослепил правителя, он забыл былое уважение и дружбу.
– Как ты осмелился, – накинулся герцог на осунувшегося рабби Амнона, – не подчиниться моему приказу? Три дня, о которых ты просил, прошли. Говори свой ответ, и заранее предупреждаю – берегись, если намерен упорствовать!
Но физическая слабость не поколебала гордый дух раввина:
– Ваше высочество, – сказал он, – тут не может быть никаких сомнений: я еврей и останусь евреем! Но я солгал прошлый раз по слабости своей, выпрашивая три дня отсрочки, и этим тяжко согрешил против моего Б-га. Прошу, накажите меня и отрежьте мой лживый язык.
– Нет, – закричал разъяренный герцог, – не язык твой я велю отрубить. Ты всегда говорил мне правду. За грехи против своего Б-га ты расплатишься сам. А я велю наказать твои ноги, которые не поторопились выполнить мое повеление!
По приказу герцога палачи долго мучили рабби Амнона. Они отсекали ему палец за пальцем на ногах и каждый раз спрашивали, не передумал ли он, не желает ли наконец перейти в христианство…
Истекающего кровью умирающего раввина отправили домой. Это произошло в день Рош-Ашана, и он потребовал отнести его в синагогу. Во время чтения молитвы Мусаф рабби Амнон внезапно остановил кантора: “Подожди, я хочу освятить Великое Имя”, – и полным голосом, неожиданным в умирающем человеке, прочел новую молитву:
“Провозгласим великую святость этого дня: грозен он и страшен. В этот день возвеличится власть Твоя, утвердится в милосердии Твой престол… Поистине, Ты – судья и обличитель. Ты знаешь и свидетельствуешь, отмечаешь и утверждаешь, помня все забытое… И раздался звук великого Шофара… И ангелы, объятые дрожью и страхом, провозглашают: “Вот день суда!..” И все рожденные на свет проходят перед Тобой, как овцы. Как пастырь, осматривая свое стадо, подводит овец под жезл свой, так и Ты проводишь… определяешь и считаешь души всех живущих, ставишь предел всему живому и отмечаешь решение их судьбы.
В Рош-Ашана записывается, а в День Искупления утверждается: кому отойти и кому явиться на свет. Кому жить и кому умереть, кому – в свое время, а кому – безвременно, кому смерть от воды, кому – от огня, кому от меча, кому – от зверя, кому от голода, а кому – от жажды, кому – от грозы, а кому – от болезни… кому покой и кому скитания, кому – беспечность и кому -тревога, кому – благополучие и кому – терзания, кому – бедность и кому – богатство, кому – унижение и кому – величие.
Но раскаяние, молитва и благотворительность отменяют злое предначертание!”
Закончив, рабби Амнон скончался, а молитва его – Унтанэ токеф – произносится с той поры в Рош-Ашана и в Йом-Кипур в каждой еврейской общине по всему миру.
Источник: http://ru.chabad.org
