Начало главы “Пинхас” представляет собой завершение истории, главные действия которой развиваются в заключительной части предыдущей главы “Балак”: глава колена Шимона, Зимри, пытаясь выгородить свое колено, мужчины которого отличились на ниве запретных связей с нееврейками (конкретно – мидьянками, но это вообще не существенно в интересующем нас контексте), вступил прилюдно в близость с мидьянской принцессой. Поступок, который поверг Моше и всю общину сынов Израиля (Аарона, Элазара, Итамара и старейшин – членов Сангедрина) в шок и замешательство.
А когда обнаружилось, что Моше не может припомнить, как следует поступить, Пинхас, который помнил, – исполнил приговор. См. Раши (Бемидбар, 25:6): “Предписание ускользнуло от Моше, и поэтому все зарыдали. В случае с тельцом Моше противостоял шестистам тысячам, а здесь у него опустились руки?! Однако это, чтобы явился Пинхас и получил заслуженное им. Он увидел происходящее и вспомнил предписание. Сказал он Моше: “От тебя я усвоил: того, кто совокупляется с иноплеменницей публично, поражают ревнители”. Сказал ему Моше: “Пусть умеющий прочитать послание приведет его в исполнение”. Тотчас “и взял он копье в свою руку…” За что он и удостоился награды Небес – коэнского достоинства. Как пишет Раши (Бемидбар, 25:13): “Хотя коэнство уже было передано потомкам Аарона (а Пинхас, был его потомком – сыном Элазара, сына Аарона), оно было передано только Аарону и его сынам, помазанным вместе с ним, и их потомкам, рожденным после их помазания. Однако Пинхас, родившийся до этого и не помазанный, не обрел достоинства коэна до сих пор”.
Очевидный вывод, который можно сделать из этой истории: есть ситуации, когда тем, кто хронологически или духовно моложе (в Бемидбар Раба (20:25) сказано, что Пинхас был младшим из непосредственных участников происшествия, закончившегося гибелью Зимри и его спутницы), не следует ждать указаний от тех, кто старше, опытнее, мудрее (даже от Моше – главы поколения!), но видя себя посвященным в суть миссии и считая себя способным с ней справиться – действовать, исполнять. Ибо само то, что он стал обладателем возможности исполнить миссию, является неопровержимым (ввиду тотальности и абсолютной безошибочности Б-жественного провидения) доказательством того, что это именно его миссия. Ему исполнять (“пусть умеющий прочитать послание приведет его в исполнение”). И именно в этом причина того, что старшие молчат, каким бы ни был повод. И, разумеется, чтобы он, таким образом удостоился полагающейся за исполнение этой миссии награды и всего, что с этим связано.
Кстати, насчет “всего, что с этим связано”. Мироздание, как гласит наша Б-гом данная традиция, устроена таким образом, что у каждого из нас есть свой удел в нем. И включает этот удел не только материальные объекты, но и духовные. В частности, то, о чем говорится в “Пиркей Авот” (5:20): “Иеуда бен Тейма часто повторял: “Дерзкому – ад, смиренному – рай. Да будет угодно Тебе, Г-сподь Б-г наш, чтобы был построен град Твой – вскорости, в наши дни, – и дай нам наш удел в Твоей Торе!” Ключевое слово – “наш”: то в Торе, что именно мы должны усвоить, осознать, открыть и т. д. Привнести, точнее – перенести (благодаря использованию интеллектуальных и эмоциональных сил души): из эзотерического состояния в экзотерическое. И конечно, же у каждого своя доля заповедей (в узком и широком смыслах слова), которую ему предназначено исполнить, если зевать не будет. Чужую заповедь не исполнишь. Вот получить награду исполненной другим заповеди, отдать заслугу заповеди другому и т. п. – это другое дело. Но все, что имеет отношение к миру грядущему (а награда – это, в первую очередь, о мире грядущем) – отдельный разговор, не тот, что мы ведем.
И вот поэтому то, что один что-то не делает, объясняется, по сути, тем, что это что-то предназначено быть сделанным другим. И тот со свой стороны обязан без рассуждений и колебаний исполнить выпавшее на его долю, ибо только таким образом он может достичь полноты служения (даже в чисто количественном плане – охватить весь свой удел в этом мире).
Что касается лично Пинхаса, то во многих святых книгах, включая Зогар (2, 99б), классический мидраш “Ялкут Шимони” (Пинхас, 1) и расширенный перевод Пятикнижия на арамейский великого таны, ученика старца Гилеля, Йонатана бен Узиэля (Шмот, 6:18), фигурирует формулировка “Пинхас – это пророк Элияу”. Оставим сейчас в стороне увлекательный и остающийся открытым по сей день вопрос, имеется ли в виду, что Элияу – реинкарнация Пинхаса или что Элияу и есть Пинхас, тот самый человек. Вопрос проще и интереснее: поскольку Элияу жил в эпоху царей, гораздо позже, чем Пинхас, то можно было ожидать, что будет сказано: “Элияу – это Пинхас”. Но почему же сказано наоборот? Кто кому кто?
Ответ на этот вопрос можно найти в другой части Зогара (1, 46б), где сказано, что изначально Элияу был ангелом, который сначала родился под именем Пинхас в семье Элазара-коэна, а века спустя – то ли в семье родителей будущего пророка Элияу, то ли стал известен под своим ангельским именем.
И в этом мы находим еще один мотивационный момент: “Пинхас – это Элияу”. Оказавшись в ситуации, когда перед ним встает задача, за решение которой не берутся даже куда более достойные люди (этим, как было объяснено выше, давая понять, что это не их ноша, а именно его, малого), человек может и обязан быть уверенным, что Свыше ему даны все необходимые для этого силы. В случае необходимости – и сверхъестественные, подобно тому, как Пинхас получил силы ангела.
А если шире и ближе к делу, то любое богоугодное и, тем более, заповеданное дело, большое или малое, которое, волей Б-жественного провидения, подворачивается еврею, по определению является его делом. И он обязан им заняться. И у него заведомо есть все необходимые для этого силы. Казалось бы, все просто. Но есть нюанс: подобное восприятие окружающей действительности требует самоотверженности (по-еврейски это называется “месирут нефеш”, что дословно переводится как “отдача души”), готовности к самопожертвованию.
Штука в том, что закон, который так своевременно вспомнил Пинхас и не вспомнил никто другой, не сводится к одной только обязанности умертвить публично грешащего. Есть еще несколько обязательных правил. В частности, это не то, на что нужно и можно получить разрешение от кого бы то ни было. Сам судья, сам прокурор, сам палач. Потому что главное, чем отличается ревнитель, для которого умерщвление грешащего является заповедью и священным долгом, от убийцы, преступающего запрет “не убий”, – это не то, что умерщвляемый по закону Торы заслуживает смерти (это – между смертником и Небесами, у которых бесчисленное множество посланников для подобных дел, от метеоритов до уханьских вирусов), а то, что ревнителем не движет ничего, кроме желания исполнить волю Всевышнего, и в его действиях нет никакого расчета. Никакого вообще. Он так поступает, потому что такова, по мере его знания Торы (и тут во весь рост встает вопрос важности еврейской учености, как залога богобоязненности, как сказано “неуч – не набожен”) Б-жья воля, ничего не прикидывая и ни на что не рассчитывая, движимый исключительно желанием послужить Творцу.
Есть распространенное заблуждение, гласящее, что самоотверженность и жертвенность непременно предполагают некий пафос, театральность. Чего уж там греха таить, позерство. Это все – результат влияния на неокрепшие умы плохого кино и предшествующей ему плохой литературы. Настоящая жертвенность вообще не оставляет места для подобных вещей и даже для намека на них: если бы даже самая малая часть сознания или даже подсознания Пинхаса были бы заняты тем, как он выглядит со стороны или какими будут для него последствия совершаемого, или чем-то еще, кроме вышеупомянутого желания послужить Всевышнему, это уже не самопожертвование, а сразу его противоположность. Даже если при этом человек реально жертвует своей жизнью, своим состоянием, своим положением и т. д.
Что естественным образом подводит нас к разговору об еще одном распространенном заблуждении, которое давно пора развеять. Самоотверженность (в широком смысле слова) служения требуется от еврея не именно в драматических ситуациях, а даже в драматических ситуациях. И даже если речь идет о том, чтобы отдать свою жизнь. В определенных ситуациях следует ее отдать, и это – самопожертвование, “месирут нефеш”, в узком смысле слова. Однако, в идеале (а мы всегда стремимся к идеалу) любой поступок еврея, любое его слово и любой помысел должны быть: а) направлены на служение Всевышнему и б) быть преисполнены жертвенной самооотрешенности во имя Небес. И как раз чем меньше это заметно со стороны, тем лучше, и тем больше вероятность, что хотя бы какая-то толика самоотверженности в этом есть. Как говаривал бургомистр из “Того самого Мюнхгаузена”: “Не скажу, что это подвиг, но вообще что-то героическое в этом есть”.
Поступок Пинхаса стал архитипичным примером истинного служения (любого служения, достойного исполнения любой заповеди), в первую очередь потому, что потребовал от Пинхаса самопожертвования и Пинхас это самопожертвование явил. Откуда мы знаем, что да? В частности, из того, что у него все получилось. Ведь силы, даруемые на самоотверженные действия, задействуются именно тогда, когда самоотверженность проявляется. Вот такой простой и изящный механизм, в котором предохранителем служит курок.
Вот-вот должен прийти Машиах. В “Мишне Тора” (Законы царей, 12:2) Рамбам постановляет, что “Перед приходом Машиаха явится пророк, чтобы наставить сынов Израиля на праведный путь и подготовить их сердца к приходу Машиаха, как сказано: “Вот Я посылаю к вам пророка Элияу (Малахи, 3:23)”. Спрашивается, почему Рамбам не пишет сразу: “Перед приходом Машиаха явится пророк Элияу”? Одно из возможных объяснений: для того, чтобы подчеркнуть разницу между функцией “наставить на праведный путь и подготовить их сердца”, которую, в принципе, можно было бы доверить и другому пророку, и личностью Элияу-Пинхаса, символа и олицетворения самоотверженности служения всего еврейского народа и являющегося залогом прихода Машиаха. Вскорости, в наши дни. Амен.
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, “Ликутей сихот”, т. 2, стр. 48-50.)
Р-н Шауль-Айзек Андрущак
Источник: https://ru.chabad.org
Читайте также
