Место: Оѓель Ребе
Дата: Начало недели
Родители знают, что с наступлением праздника Рош ѓа-шана, когда они сделают кидуш, омоют руки и поднимут салфетку с круглых хал, испечённых ради праздника, настанет очередь маленьких детей. Рядом с халами – детские поздравительные открытки. Не какие-нибудь – сами сделали! Младшие – в садике, более старшие – в школе. Это, конечно, не экспонаты для Эрмитажа и даже не для Музея современного искусства, но дети рисовали, вырезали, писали, оформляли в полную силу своих способностей. А какие пожелания для нового года пишут дети! И ощущение вложенного желания и сил дороже самого подарка. А я испытываю подобное ощущение уже полгода. С самого пасхального седера, каждый вечер шабата мне кажется, что сейчас вечер Рош ѓа-шана.
В шабат перед Песахом мы сидели и говорили о коронавирусе и карантине. Нам казалось тогда, что спустя несколько недель вирус будет везде побеждён и жизнь войдёт в привычную колею. Мы с женой говорили детям, как нам жаль, что дедушка и бабушка в этот раз не смогли прилететь на праздник из Израиля, говорили обо всех, кто обычно приезжает на седер и кого в этом году нет. “А давайте, – сказал один из детей, – после шабата позвоним как можно большему количеству родственников и друзей! Спросим, как у них дела, расскажем, как у нас дела, и укрепим “аѓават Исраэль” – любовь и дружбу между евреями!”
Все приняли идею с восторгом. Я понял, что нужно ввести инициативу в чёткие рамки, и предложил: пусть каждый сделает не менее трёх звонков в неделю, желательно – тем, кому ещё не звонили. И главное – звонить не для галочки, а чтобы действительно выслушать, чтобы искренне интересоваться их делами, и разумеется, в подходящее время. И записывать, кому позвонили, на бумажках!
И вот в вечер седера я поднимаю салфетку с мацы, а под ней – не только маца, но и много разноцветных квадратных бумажек. А на каждой – имя того, кто звонил, и того, кому звонили. И с тех пор так ведётся каждый шабат: мы знаем, кому из наших родственников, ближних и дальних, и наших друзей звонили мои дети. Я читаю эти записки, а дети рассказывают, если могут, что особенного было в каждом звонке.
“Тате, а что ты сделаешь с этими бумажками?” – спросил меня однажды сын. Я улыбнулся, а сам подумал: действительно, что с ними сделать? Оставить на память? Поместить в рамочку в доме?..
“Я думаю, что тате отвезёт их к Ребе” – вдруг сказала дочь.
*
На этой неделе я вернулся из США, где был на “шабат слихот” у Ребе, вместе с р.Лазаром и ещё несколькими людьми из московской общины, каждый год старающимися ездить к Ребе на этот день, чтобы помолиться у циюна перед новым годом. В этом году мы ещё и отметили бар-мицву моего сына (об этом я рассказывал неделю назад).
Мы провели чудесный шабат около оѓеля Ребе, читали первые слихот в доме Ребе, молились утреннюю молитву в комнате Ребе, мой сын произносил наизусть хасидский маамар, были родственники и гости (в соответствии с ограничениями, существующими в наши дни, разумеется). Но одно событие было особенным. Алтер ребе писал в своём Шулхан арухе, что “истинное совершенство входа Б-жественной души в тело человека – при бар-мицве”, и в этот великий день мой сын вошёл в оѓель Ребе, а я за ним, и я положил около циюна множество разноцветных записок. На них – записи о том, кому звонили мои дети за полгода, кому они выразили любовь и почтение, кому доставили удовольствие, оказав им внимание. “Аѓават Исраэль!”
Гут шабес,
и да будет нам “питка тава” – “хорошая записка” о доброй записи и подписи на добрый и сладкий год!
Шия
