Евреи издавна посещали Россию по торговым делам, но селиться на русских землях им было запрещено. Лишь с воцарением Екатерины II после з-го раздела Польши около 500 тыс. евреев стали российскими подданными. Екатерина запретила селиться евреям в крупных городах и, конечно, в столице. Она определила им места проживания, ограничив их передвижение по стране чертой оседлости.
Основными занятиями евреев, которым было запрещено владеть землей, были торговля и ремесло. Для того, чтобы торговать, нужно было покидать черту оседлости и приезжать в города. А для этого еврей обязан был запастись, кроме обычного паспорта, еще одним документом, в котором местная администрация удостоверяла, что данное лицо имеет право и надобность отлучиться на известный срок во внутренние губернии. Этот документ назывался губернским паспортом.
Въезд в Москву проходил через заставы, на которых и проверяли документы приезжавших. Заставные будки были первым учреждением, с которым еврею приходилось сталкиваться при въезде в Москву. Иудеев препровождали под конвоем в полицейский участок для дальнейшего отбытия к единственному месту проживания, определенному законом, самому маленькому гетто в Европе – Глебовскому подворью. Оно находилось в Зарядье.
Подворье названо Глебовским в честь статского советника Глебова, в старости ослепшего и завещавшего свой дом казне с тем, чтобы доходы направлялись на благотворительные цели, в основном, в Глазную больницу. Право заведывания домом, согласно воле жертвователя, принадлежало «главному начальнику столицы». С 1826 года это место стало, как называли его москвичи, «жидовским подворьем».
Прибывая в столицу, еврей должен был переодеться, так как закон обязывал не появляться в национальном костюме в общественных местах, объясняя это тем, что это может «спровоцировать оскорбления и неприятные приключения». Временно жить в Москве могли купцы 1-й и 2-й гильдий по 2 месяца, а 3-й гильдии — месяц, а также ремесленники, доказавшие свое умение. Въезд евреев в Москву по личным делам был запрещен.
Вот как описывает подворье один из его постояльцев: «Изнутри 2-х этажный дом подворья был похож на тюрьму с тем лишь различием, что в «жидовском подворье» ничего не давалось даром, а оплачивалось втридорога. Речи о комфорте, спокойствии и других удобствах вообще не шло. Единственное подворье «еврейской оседлости» в Москве обязано было, по приказанию начальства, во что бы то ни стало вмещать столько жильцов, сколько их прибудет в столицу: теснота никогда не служила отговоркой, и гетто никогда не знало предела пресыщения».
Вечером ворота подворья запирались, и жилец лишался права входа и выхода. Жителям столицы было строго запрещено давать ночлег опоздавшим постояльцам.
Глебовское подворье на протяжении долгих лет было центром национальной жизни еврейской общины. Прибывавшие в Москву даже на ограниченное время евреи ревностно придерживались правил кашрута, а одна из комнат подворья была превращена в молельню.
В Глебовском подворье была установлена монополия на все предметы упаковки, и никто не имел права покупать рогожу, холст, бумагу, веревки и прочее вне стен гетто. «И все это вполовину хуже, но зато в 4 раза дороже, чем в других местах», — отмечает бытописатель еврейского подворья.
Местоположение гетто вполне соответствовало потребностям его торгового населения. Подворье находилось почти в центре торгового водоворота столицы, поблизости от рядов и «линий», где приезжий находил все необходимое.
Александр II в 1856 году разрешил евреям селиться в столице вне подворья, но оно все равно продолжало быть средоточием еврейской жизни Москвы. В Зарядье селились ремесленники-скорняки, портные, сапожники и люд, занимавшийся мелкой торговлей.
Еврейское население Зарядья росло, и предприниматели стали строить там доходные дома. Для того, чтобы увеличить количество комнатушек, лестницы выносились наружу и образовывали галереи, на которых в теплое время года протекала вся жизнь подворья. Вскоре Зарядье превратилось в настоящий островок еврейской жизни Москвы. Там стояли одноэтажные дома с вывесками: «Часовщик Анцелович», «Булочник Дроздонс», «Фабрика парусной тесьмы Э. Бенньямисона»; в больших комнатах жилых помещений устраивали молитвенные залы, к субботе и праздникам женщины пекли струдель, яичные коржики, ласкали детей и пели грустные колыбельные песни.
«Некоторые переулки представляли собой в буквальном смысле еврейские базары, ничем не отличающиеся от базаров каких-нибудь захолустных местечек на юге, в черте оседлости. Торговки-еврейки со съестными припасами и разным мелким товаром располагались не только на тротуарах, но и прямо на мостовой. По переулкам находились еврейские мясные, колбасные лавочки и пекарни, в которых к еврейской пасхе выпекалось огромное количество мацы. При мясных лавках имелись свои резники, так как по еврейскому закону птица или скот должны быть зарезаны особо обученными для этого дела людьми — резниками.
Много было в Зарядье и ремесленников-евреев: по большей части они занимались портновским, шапочным и скорняжным ремеслом. Праздники евреями соблюдались очень строго, никакой торговли и работы в эти дни не было. С вечера пятницы шумное, суетливое Зарядье затихало — переулки были пустынны. В каждом доме приготовлялся ужин, за который усаживалась вся семья; на столах в особых высоких подсвечниках горели свечи, зажигаемые только в праздники. Ужинали, не снимая картузов, так молились и в синагогах. Если какой-нибудь русский из любопытства заходил в синагогу, его просили не снимать картуза. Днем в субботу сидели дома, с утра читали священные книги, а к вечеру шли гулять. Излюбленным местом прогулок был Александровский сад» – так описывал современник свое посещение еврейского Зарядья.
После революции Зарядье превратилось в район коммуналок и настоящих трущоб. В 1930-х годах хотели построить на месте трущоб огромное здание Народного комиссариата тяжелой промышленности, архитектура которого должна была перекликаться с проектом Дворца советов. Проект не был осуществлен, но место расчистили и выстроили громаду гостиницы «Россия», уничтожив последние остатки исторического Зарядья.
А теперь снесли и гостиницу «Россия», и на месте Глебовского подворья и района, где в прошлом кипела еврейская жизнь, раскинулся парк Зарядье.
