Большую часть жизни Дэнни Перекальски проводит в просторном кабинете со стеклянной дверью. На его руке – простой пластиковый браслет с яркой надписью OZON. За десять лет жизни в России генеральный директор компании, занимающей шестое место в списке самых дорогих компаний Рунета по версии российского Forbes, не растерял типичной израильской эмоциональности, жизнерадостности и простоты в общении. Дэнни Перекальски рассказал нам, откуда знает русский язык, почему не верит в университетское обучение, и когда человечество окончательно уйдет в он-лайн.
Вы израильтянин, но довольно хорошо говорите по-русски. Почему?
Моя мама родом из Риги, отец – из Польши. Мама приехала в Израиль в 1968 году, и в детстве я часто слышал от родителей русскую речь, когда они общались с друзьями-репатриантами. Слышать – слышал, а говорить на русском начал только когда приехал в Россию девять лет назад. Работать без знания русского было невозможно, поэтому началась активная практика. Я даже смог не только говорить, но и читать на языке.
Вы получали высшее образование в Бар-Иланском университете. Насколько я знаю, это единственное учебное заведение в мире, где кроме светских наук изучается также иудаизм. Но при этом созданию университета в 50-е годы сопротивлялась вся могущественная коалиция тогдашней израильской элиты. Почему вы выбрали именно Бар-Илан? Что дали вам годы, проведенные там?
Честно говоря, я не очень верю в индустрию университетов. Они делают людей одинаковыми, объясняют для всех однообразно, а я верю в то, что каждый из нас уникален, и должен найти свой собственный путь. В университете я, мягко говоря, не был самым сильным студентом. Я хорошо сдавал те предметы, к которым у меня была страсть. Остальные – нет. Мои самые главные знания – не из университета, а из жизни. Хотя забавно, но получилось, что став взрослым, я даже давал лекции в Бар-Илане. Но в университеты все равно не верю.
Вы скучаете по Израилю? С каким чувством смотрите новости об уличных нападениях на мирных израильтян?
К сожалению, это неотъемлемая часть израильской жизни, и для нас новости тут нет. Да, конечно, хочется, чтобы были мир и любовь, но реальность диктует свои правила. Сейчас кстати ситуация не хуже, чем, допустим, десять лет назад. Даже, наверное, лучше. Были времена, когда каждый день в моей стране взрывались десятки автобусов. И как бы это страшно ни было, но мы, израильтяне, к этому привыкли.
Скучаю ли я? Очень! Израиль – это моя кровь. Я там прожил большую часть жизни. Там я родился, служил в армии, там – мои друзья, там встретился с женой. Скучаю по израильской еде, по энергии этой страны. Когда я туда приезжаю, чувствую себя телефоном, который поставили на зарядку. Каждые два месяца мне просто необходимо на выходные быть в Израиле, это мой закон. Но одновременно часть моей души стала занимать Москва. Еще пять лет назад я так не мог сказать. А теперь непрерывно чувствую этот процесс в себе.
У вас была вполне успешная карьера в Израиле, вы занимали высокую должность в компании Nielsen. Как получилось, что вы попали в Россию?
Я работал в Nielsen восемь лет, три из них – генеральным директором. И однажды ко мне пришел президент компании, положил на стол контракт и сказал: «Дэнни, мы хотели бы, чтобы через месяц вы переехали в Москву. Руководить двадцатью странами из России».
И неужели вы так сразу согласились?
Нет, я был в шоке. Пришел домой, рассказал жене. Мы до этого никогда с ней не были в Москве. Единственное, что мы знали про этот город – то, что здесь всегда темно, холодно, и люди стреляют на улицах. Но через пару недель согласились приехать на выходные посмотреть, что это за место такое. Нам показали потенциальную квартиру, школу для детей, офис, где мне предстояло работать. Был май, погода стояла чудесная в эти два дня. И вдруг мы видим: жизнь есть! И переехали в Москву.
Насколько комфортным был переезд? В плане смены климата, ментальности, ритма жизни?
Очень тяжелый. Но для меня легче, чем для семьи, потому что я целыми днями пропадал на работе. К тому же каждую неделю я летал в командировки. Дети же, живя в России, даже не знали языка: ни русского, ни английского. Жена не понимала, чем заниматься и где проводить дни. Первый год был колоссально сложный для них. Супруга жалела, что мы поехали. А потом как-то все легче пошло. Дети через полгода совершенно адаптировались, нашли друзей. Сейчас вообще разговоров нет возвращаться в Израиль.
В Москве удается соблюдать еврейские традиции, отмечать праздники?
Рош-а-Шана и Пейсах. В шабат каждую неделю очень стараемся семьей собраться за столом и соблюдать «арухат шабат». В пятницу почти всегда я уезжаю из офиса в шесть, живу рядом, и уже в половину седьмого я дома. Шабат вместе – это для нас крайне важно.
Где проводите свободное время в Москве? У вас и вашей семьи появились любимые места?
Меня до этого десять лет никто об этом не спрашивал, а сегодня вы – второй человек, кто задает этот вопрос! Рядом с нашим домом есть лес, где по выходным мы гуляем с собакой. Он дает прекрасный заряд энергии. Вообще люблю наш район, он очень приятный. Уже успели появиться любимые рестораны в Москве.
Чем кардинально отличается ведение бизнеса в Израиле и в Москве?
Географией и размерами стран. А отсюда вытекает весь комплекс иных различий. Россия – огромная, Израиль – маленький. Поверьте, есть разница заниматься бизнесом с восемью миллионами человек или со ста пятьюдесятью. К тому же, бизнес в Новосибирске кардинально отличается от бизнеса в Москве, это вообще как будто разные страны. Но есть еще интересная закономерность. В России все развивается очень быстро. Здесь так много еще предстоит построить. В моем кабинете на стене написано: «Мы строим жизнь, в которой каждый будет покупать по-русски». Вот вам и ответ. Мы строим жизнь. Это иной уровень маркетинга.
Оказавшись в России, как вы попали в компанию Ozon?
Когда я жил в Израиле у меня все было запланировано на много месяцев вперед, а в России десять лет – одни случайности. Я работал в «Дикси». Вдруг – звонок из Headhunter. Говорят: «Дэнни, Ozon ищет генерального директора. Может, познакомишься?» Тут у меня екнуло сердце, что-то особенное сразу почувствовал. Не могу объяснить почему, ведь я таких звонков получал десятки. Про Ozon не знал ничего, но все-таки пошел знакомиться с акционерами.
Что изменилось с вашим приходом в компанию?
«ДНК» бизнеса изменилось. В любом бизнесе все начинается сверху и потом идет дальше вниз. Если до моего прихода компания жила по принципу «Ozon – IT-компания», то я пришел и сказал: «Мы будем строить бизнес-отношения, а IT – это только одно из направлений». Такова наша цель.
Я знаю, что с приходом в Ozon вам пришлось начать жить он-лайн. Вы покупаете вещи только в своем магазине. Зачем?
Сначала было очень сложно, но я делал покупки в Ozon, чтобы разобраться, как это работает. А сейчас я уже это так люблю, что не представляю, как без этого жить. Я не могу уже зайти в обычный магазин и что-то часами выбирать. Мой мозг сейчас не в состоянии этого понять.
Трата времени?
Трата времени, несовременно, неудобно и примитивно. Я допускаю, что для кого-то это не так, но я искренне не понимаю, зачем инвестировать свое драгоценное время в магазины? Долго ходить. Рассматривать. Зачем?! Ты зашел в он-лайн магазин, раз-два, нажал кнопки и готово.
Так люди не станут роботами? Возьмем, допустим, одежду. Хочется же померить пиджак, посмотреть на себя в зеркало.
Я так и делаю! Заказываю четыре-пять пиджаков, мне привозят их домой. Я меряю. В тишине, спокойно, в то время, когда мне это удобно. За ширмой нет навязчивого продавца: «А как там? А что там? А вам подошло?». Итак, я выбрал два пиджака из четырех. Через пару дней ко мне приезжает курьер уже со следующим заказом. Я ему – два пиджака обратно. Так живу. И каждые 2-3 дня в моей жизни – курьер. А если мне, например, хочется новой парфюмерии, то для этого есть аэропорты. Пока я жду самолет, могу что-то выбрать, а потом заказать это на Ozon. Таких людей как я – тысячи. И они уже не представляют другой жизни. Понятие «хочется ходить по магазинам» проходит после определенного периода жизни. Все рано или поздно наедаются этим. И, в конце концов, заходят в интернет и покупают, освобождая время на спорт, парки, друзей, любовь, кино или театр.
Как вы думаете, сколько времени еще понадобится человечеству, чтобы окончательно уйти из офф-лайн магазинов в он-лайн?
Сорок лет. Инфраструктура и коммуникации расширяются. Возрастают удобства, уходят барьеры, доставка становится быстрей, доверие к интернет-покупкам увеличивается. Мои дети, их друзья, ваше поколение уже будет жить он-лайн. А когда уйдет наше поколение, все совершенно уйдет в интернет. Я даю на это от двадцати до сорока лет, не больше.
Раз уж мы заговорили о смене поколений. Вы когда-нибудь задумывались о своем предназначении?
Интересное слово, я его не знал на русском. Я счастлив, что могу своей работой приносить пользу конкретным людям, в том числе тем, с кем я работаю. Раньше в Израиле это была маленькая команда в шестьдесят людей, сейчас – больше трех тысяч. Также я читаю лекции в лучших университетах – в Kingston, МГУ. Я чувствую, что студентам важен мой опыт ведения бизнеса, я учу их строить бизнес-отношения, а не просто даю пласты ненужной информации. Они выходят с лекций и говорят «вау!». Очень надеюсь, что это будет продолжаться. Я делюсь с людьми, это и есть мое предназначение.
Материальный мир имеет для вас значение?
Нет. Абсолютно. И это не лукавство. Вещи и все, что можно потрогать – не имеют никакого значения. Мне важна моя жизнь, точнее ее составляющие. Работа – моя жизнь, Ozon – жизнь, семья – жизнь. Дети, друзья, Израиль, Москва – это все жизнь. Вот это важно. Материальное – нет.
Автор: Лера Башей
