Я, конечно, не такой старый, чтобы помнить друзов, танцевавших в хороводе на горе Мерон сто лет назад. И я не из тех, кто умеет рассказывать истории о прошлом так, как будто сам присутствовал на всех праздниках на Мероне уже несколько поколений. Но все же я помню празднования Лаг ба-омера на Мероне, когда людей было значительно меньше, чем в нынешние годы.
Я помню, примерно четыре десятилетия назад, как традиционные костры зажигались вокруг двух столбов, установленных на крыше здания на могиле рабби Шимона бар Йохаи. Тогда, как и сейчас, празднование начинал Буяновский ребе, у которого есть на это наследственное право от деда, святого Ружинского ребе. Тогда все было проще, людей было меньше и попасть было легче.
Один год в молодости я даже был среди организаторов: я повесил динамик, из которого раздавались традиционные мелодии праздника. Я помню, как мой двоюродный дед, раввин Мендель Пекшер, и мой двоюродный брат, раввин Меир Фишман, известные буяновские хасиды, веселились и радовались так, что казалось, они воздымаются над землей.
Но в последние годы все изменилось до неузнаваемости.Помещения для многотысячной аудитории, огромные экраны, сложные системы усиления и даже профессиональный хор под руководством моего двоюродного брата р. Давида Брима.
Моменту зажжения предшествуют три нигуна. Первый из них – священная мелодия «Четыре части», написанная Алтер Ребе. В этом году, стоя на Мероне, я подумал, что эта мелодия, помимо того великого возбуждения, котороеона вызывает у собравшихся, наиболее правильная и подходящая для зажигания. Алтер Ребе первым среди учеников святого Баал-Шем-Това сказал, что 33 деньсчета омера является также днем ухода рабби Шимона бар Йохая. А за ним эту традицию подхватили все хасиды– и до сих пор хасиды составляют подавляющее большинство празднующих на горе Мерон каждый год.
