В сознании современного человека наш мир – это результат длительных эволюционных процессов, и отмеренные еврейской традицией 5773 года со дня его зарождения недостаточны не только для предполагаемого развития Вселенной, но даже и для возникновения различных форм жизни. Мне не раз встречались люди, для которых датировка возраста мира оказывалась чуть ли не главным камнем преткновения в восприятии достоверности Торы. Тщательно соблюдая ее заповеди, они тем не менее не могли примириться с этим вопиющим отклонением от научной точки зрения на возраст мира. Как же быть?
Обычно этот внутренний конфликт разрешают компромиссом: возраст мира, провозглашаемый еврейской традицией, примерно соответствует “сознательной” истории человечества после появления письменности, а семь дней творения интерпретируют в качестве аллегории семи периодов развития мира.
Космогония издавна была предметом непримиримого расхождения между философией и религией. Философская точка зрения на мир, как и развившаяся из нее научная, основана на логике и на обобщении эмпирического опыта, в то время как религиозная, признающая существование непознаваемого Творца, базируется на откровении.
Однако сам характер этого спора в последние десятилетия претерпел существенные изменения. Раньше разум уверенно требовал признания вечности Вселенной, а постулат религии о сотворении мира казался противоречащим логике. Рамбам в своем “Путеводителе растерянных” не нашел веских логических аргументов в пользу дословного понимания рассказа Торы о творении (но при этом показал, что его невозможно опровергнуть логическими рассуждениями). В конечном итоге решающим аргументом в пользу гипотезы о сотворенности мира он признает то, что предположение о вечности мира все же логически более уязвимо, а его воздействие на внутренний мир человека дает нежелательные результаты.
Нечего и говорить о том, что сказочный колорит идеи о появлении мира из ничего был излюбленным объектом острот атеистической пропаганды. Однако смертельный удар по представлению о вечности и бесконечности мира был нанесен именно наукой. Когда Александр Фридман опубликовал свою гипотезу о расширяющейся Вселенной, его открытие поначалу было встречено с недоверием, а известная теперь всем (и воспринимаемая многими чуть ли не как доказанный факт) теория Большого взыва (“Биг бенг”) была обозвана этим именем в порядке издевательства.
Итак, научная точка зрения на возраст мира уменьшила его в бесконечное количество раз: разница между пятью тысячами и 13 миллиардами бесконечно меньше, чем между любым конечным возрастом и вечностью. Так, может быть, не стоит и спорить? Миллиард туда, миллиард сюда… Но в вопросе о сотворении мира за семь дней позиция еврейской ортодоксии однозначно настаивает на дословном понимании текста Торы, хотя по отношению ко многим другим разногласиям с наукой она бывает достаточно гибка. Одна из причин этого упорства, видимо, заключается в том, что семь дней творения лежат в основе важнейшего еврейского праздника – Шаббата.
Современная наука не относится к результатам своих исследований как к истине в последней инстанции. Уже Бертран Рассел логически обосновал гипотезу, согласно которой прошлого не существует, а есть лишь настоящее, вместе со всеми нашими представлениями о прошлом. При этом он заметил, что гипотеза эта безупречна логически, но неинтересна.
Устная Тора сохранила предание о том, что мир был сотворен совершенным и “взрослым” – наподобие того, как первый человек Адам был сотворен двадцатилетним. Поэтому представление о сотворении мира с почти 14-миллиарднолетней историей за семь дней воспринимается в рамках еврейской традиции органично. А вот вопрос об “интересности” такого убеждения остается в силе. Поклонники Борхеса наверняка уже вспомнили об эссе, в котором он обсуждает книгу английского натуралиста 19 века Филипа Госса, пытавшегося совместить современные ему знания об истории мира с библейским рассказом о Творении. К слову, Борхес упомянул, что книгу Госса ему не удалось разыскать (что сразу вызвало у меня подозрение в том, не очередная ли это мистификация), но в наше время, сделав несколько кликов мышью, можно прочесть эту книгу с экрана собственного компьютера. Филип Госс, видимо, первым начал обсуждать гипотезу о сотворении мира “взрослым” в качестве попытки примирить креационизм с воззрениями науки.
Расселовское требование “интересности” можно переформулировать так : “Зачем Всевышнему творить мир с отпечатками никогда не существовавших животных, с излучением только что созданных звезд? Зачем и кому нужен этот розыгрыш?”
Можно сказать, что именно современная позиция физики помогает дать содержательный ответ на этот вопрос. “Виртуальная реальность”, уходящая на миллиарды лет в прошлое, даже не существуя, дает человеческому разуму возможность самостоятельно осознать, что у мира есть начало! Ведь для познания нет принципиальной разницы, существовали ли эти миры и эпохи в физической реальности; главное, что они доступны для постижения нашим разумом.
Наличие позитивного содержания в “виртуальной реальности” позволяет убежденности в сотворенности мира не создавать излишний конфликт в душе современного верующего. Более того, поскольку научное исследование помогает постичь конечность мира во времени, тем самым самым оно несет в себе религиозный смысл.
Разделение времени на физическое и “виртуальное” в момент сотворения мира тоже оказывается содержательным. Отмечая в своем календаре 5773 год, я провозглашаю, что мир существует именно благодаря присутствию в нем человека. Кто знает, может быть это утверждение имеет не только этический и религиозный смысл, ведь в осознании эффекта наблюдателя в физике еще не сказано последнее слово, и мы на самом деле не знаем, насколько правомочна экстраполяция физических законов во времени, где наличие наблюдателя принципиально невозможно.
В еврейской традиции ведения летоисчисления от сотворения мира – уникальной сегодня в мире! – можно увидеть еще один смысл. Она в чем-то аналогична особенности структуры Пятикнижия: являясь сборником законов, оно начинается с описания сотворения мира. Комментаторы видят в этом моральную поддержку человека, желающего жить духовной жизнью, невзирая на грубость окружающего его материального мира. Ведь благодаря рассказу о сотворении мира Всевышним мы вспоминаем о его изначально духовной природе.
