Поразительна сила печатного слова… То есть, простите, я, кажется, не так выразился. Правильнее было бы сказать “напечатанного слова”, так как я имею в виду именно его графику: курсив, разрядка, строчные буквы, прописные…
Слово “катастрофа”, написанное со строчной буквы, готово податься хоть в лексикон домохозяйки, хоть в арсенал геополитического обозревателя, ибо может относиться к чему угодно: от выкипевшего бульона до взорвавшегося вулкана. Но напишите это слово с прописной (заглавной) буквы и значение его станет настолько до боли конкретным, что не нужно требовать аусвайс, чтобы удостовериться в его национальности.
Это слово в ушедшем столетии обновило еврейский календарь еще одной датой – Днем Катастрофы. Память о Холокосте, длившемся годы, трудно увековечить конкретным числом, поэтому дата была установлена в память о восстании в варшавском гетто, ставшем символом мужества обреченных.
Если перелистать назад еще девятнадцать пропитанных еврейской кровью страниц-веков, то ужас их повествования вновь померкнет от представшей перед глазами картины: две антиримские войны, стоившие около полутора миллионов еврейских жизней. У той Катастрофы была своя кульминация, свой пик, ставший днем поста и траура на долгие века – день падения Иерусалима и разрушения Храма – Девятое Ава.
И без того не слишком мерный ход еврейской истории многократно запинался именно на этой черной дате. Самые страшные несчастья случались с евреями именно в этот день. Первый раз это произошло сразу же после исхода из Египта. В этот день вернулись разведчики, посланные Моисеем в Святую Землю, и народ, запуганный их рассказами, возроптал: “Выберем себе главу и вернемся в Египет!” За это приход в Землю Обетованную был отсрочен Всевышним на сорок лет, а все поколение Исхода (мужчины старше двадцати лет) было обречено на смерть в пустыне. Предание гласит, что люди ложились спать в вырытые ими же самими земляные ложа. Утром просыпались не все. Для тех, чей черед был в этот день, ложа становились могилами.
С тех пор наш народ пережил не одну катастрофу, но ни одна из них не стоила нам стольких еврейских жизней, сколько та, которую мы переживаем сейчас. Имя ей – ассимиляция. Назовите ее бескровной, назовите ее даже духовной Катастрофой – это будет слабым утешением, ибо нас, живущих сейчас, не намного больше чем полвека назад.
В Союзе мы жили на земле, в которую трудно было врасти корнями, в которой трудно было даже окопаться, для которой еврейское тело было инородным. Здесь, в Америке, почва пожирнее и порыхлее. Поэтому могилки рыть легче. И для детей и для себя. “Не нужна ему пока еврейская школа, пусть сначала выучит английский”. “Сначала работа – потом синагога”. “Сначала работа получше – потом…” Это “потом” никогда не наступает. И повертевшись для удобства в свежевырытых уютных траншейках, мы преспокойно засыпаем. И год от года нас просыпается все меньше. А согласно прогнозу Гордона-Горовица, к концу первой четверти этого столетия евреями проснутся лишь 60% от нынешней численности евреев Америки. И в странах бывшего Союза нынешняя стуация совсем не лучше, и прогнозы не радужней…
Забывая о том, кто мы, для чего живем, и даже не пытаясь об этом вспомнить или напомнить своим детям, мы роем сами себе могилу, и так ли уж иносказательна эта отнюдь не землеройная идиома, если дети и внуки рождаются неевреями. И в перечне потомков Авраама, Ицхака и Якова сотнеименные цепочки поколений заканчиваются нашими именами, за которыми больше ничего не следует…
Р-н Эли Коган
