Наибольший интерес в центральном мероприятии в честь Праздника освобождения, 19 кислева, в Москве вызвали два молодых человека. Два юноши из разных сред, с разным прошлым, но с тяжёлыми испытаниями за плечами. И с верой, трогающей до глубины души.
Два великолепных столпа установил царь Шломо по обе стороны входа в Иерусалимский Храм. Они не несли конструктивной функции — не поддерживали крышу, их значение было лишь архитектурным. Они назывались «Яхин» и «Боаз», и согласно каббале, они символизировали природу и чудо, сопровождающие каждого человека на протяжении всей его жизни. А в Москве Залман-Зелиг и Ѓилель-Элазар были приглашены подняться на большую сцену зала каждый в своё время и при своих обстоятельствах. Но вместе они, как два этих столпа, воплотили природу и чудо.
Тем утром, во вторник на этой неделе, на операционный стол моѓеля, раввина Ишаяѓу Шафита, лёг Максим Харкин, недавно переживший 738 дней жестокого плена в секторе Газы. Он был готов войти в завет Авраѓама, праотца нашего. Его голову с глубоким волнением поддерживал главный раввин России Берл Лазар, произнося благословение на введение в завет — в тот возвышенный день, когда здесь, в России, вышел на свободу Алтер Ребе.
Через два часа новообрезанный был уже в Центральной синагоге, закатывал рукав и слово в слово повторял за раввином благословение на наложение тфилин. С расстановкой читал «Шма», и еврейская душа сияла на его радостном лице — две заповеди, которые он удостоился исполнить уже в этот день.
А вечером того дня раввин Лазар стоял перед почти двумя тысячами человек в огромном зале и пригласил на сцену Максима. Я привёл Максима на сцену, наполнил бокал вином. Раввин подпоясался гартлом, взял бокал: «И нарекут имя ему в Израиле…» — раввин повернулся, и молодой человек уверенно ответил: «Залман Зелиг». Таких бурных аплодисментов этот зал, постоянно принимающий масштабные события, ещё не слышал. Я передал Залману-Зелигу микрофон, и он взволнованным голосом обратился к залу: «Веру я открыл для себя именно в плену. И если бы не ваши молитвы и молитвы всего еврейского народа — я бы сегодня здесь не стоял».
Его мать, также сидевшая в зале, наблюдала за происходящим со слезами на глазах. Позже объяснила мне, что имя «Залман» — разумеется, в честь Алтер Ребе, а «Зелиг» — в честь её дедушки. И добавила, что отсюда они летят в США: «Я была у Ребе молиться о его освобождении — теперь мы поедем благодарить».
Под конец мероприятия проводился розыгрыш доллара, данного когда-то из святых рук Ребе. Его пожертвовала семья Кляйн через раввина Бейт-Хабада на Арбате, раввина Яакова, сына покойного раввина Биньямина Кляйна — секретаря Ребе. В этом году это был доллар, который Ребе дал именно в Праздник освобождения ровно сорок лет назад. Каждый год я волнуюсь, когда приношу этот доллар, оформляю его с должным почётом, с любопытством ожидая: кому же в этом году выпадет честь выиграть его.
Раввин Яаков Кляйн опустил руку в большой ящик, наполненный тысячами лотерейных билетов участников. «Ѓилель Цадик!» — объявил раввин Барух Горин, ведущий лотерею.
И радостные крики вырвались у множества детей — любящих учеников выигравшего. Ведь он — ученик-шалиах в еврейской школе Москвы.
«Меня зовут Ѓилель-Элазар, — сказал он мне, когда я записывал его имя. — Это полное имя, которое дал мне отец, и он строго следил, чтобы так его и писали».
Когда Ѓилель-Элазар поднялся на сцену получить этот доллар и раввин Лазар приветствовал его, я вспомнил их первую встречу. Это было, когда раввин Лазар прилетел в Страну Израиля, чтобы утешить скорбящих в доме семьи Цадик, в иерусалимском районе Баит-Ваган. Пять лет назад они потеряли главу семьи — раввина Ариэля, да будет память его благословенна, погибшего вместе с ещё 44 святыми и чистыми душами в страшной трагедии на горе Мерон в ночь святого дня Лаг ба-Омер. Сам Ѓилель-Элазар был там и чудом спасся.
«Вчера я был в Оѓеле Ребе и молился за Ѓилеля-Элазара по его просьбе», — написал мне на следующий день наш общий друг.
