Мария – удивительный человек. В ней воспитали гордость за принадлежность к еврейскому народу. Она всегда видит цели и не видит препятствий – из ее уст звучит благодарность этой черте характера, потому что во многом именно это упорство и сила воли стали тем синтезом и моторчиком, которые привели девочку из бедной еврейской семьи к таким серьезным творческим и личным достижениям. О еврействе в советские годы, мотивации «только вперед», отсутствии страхов и безумном желании познавать новое мы пообщались с рок и ритм-энд-блюз певицей, участницей «Евровидения» и программы «Голос», музыкального проекта «Идиш джаз II» Марией Кац.
Мария, в начале карьеры вы выбрали сценический псевдоним Юдифь. Относится ли это к персонажу Танаха, еврейской вдове, которая спасла свой родной город от нашествия ассирийцев?
Это образ, который вдохновлял блистательных художников, поэтов, музыкантов, и мне казалось и не только мне, кто занимался тогда моей подготовкой к конкурсу Евровидения, в котором страна впервые принимала участие. Все решили, что этот образ будет ясен и понятен европейской публике, потому что как раз был еще один взрывной виток интереса к творчеству Климта – одной из самых ярких его картин – Юдифь. И поэтому мы сделали визуальную реплику на эти работы, но конкретно к вдове это не относится.
Маша, вы с детства чувствовали связь с еврейством?
Свое еврейство я ощущала всегда. Мои родители не были глубоко религиозными евреями, хотя я знаю, что у нас в роду и служили в синагогах. Мой прадед в 36-м году до начала всех репрессий уехал в Палестину и там служил в синагоге, потом попал под арабский погром и был переправлен к своим родственникам в Америку. Тогда все это было страшно, и люди опасались. Я видела каждый день, как боялись мои родители. Но, несмотря на это, например, на Песах всегда была маца и в доме я слышала такие слова как «Пурим». Мне родители не объясняли, что это, хотя, конечно, сами понимали, потому что выросли в религиозных семьях.
А вы не боялись?
Я выросла какая-то сумасшедшая, мне ничего не было страшно. Это, наверно, черта еврейских подростков – отсутствие каких-либо авторитетов. Я никогда ничего не боялась. Но помню один очень забавный эпизод – когда на какой-то религиозный праздник будучи пятнадцатилетней девочкой, в протесте и в заклепках, вместе с подругой Елизаветой Елиной и ее будущим мужем, мы все вместе пошли к синагоге. Я помню, что было уже поздно – около одиннадцати вечера. Ездила милицейская машина, так называемая, «раковая шейка» и в громкоговоритель кричали: «Товарищи евреи, расходитесь. Время одиннадцать часов».
Национальные традиции, культура – когда это стало активно проявляться в вашей жизни?
Первый «заход» у меня был в 17 лет, но мне было очень трудно признать, что дело всей жизни, которое я выбрала для себя, то есть музыку и пение, никак не принимается в еврейской традиции. Я не могла постичь, как же так – Создатель дал мне талант и безумное желание вопреки всем препонам, потому что мне было некому помочь – я из очень бедной семьи. Я не видела себя ни в каком другом деле, но я отошла немного в сторону, потому что понимала, что это не угодно и никак не связано с иудейскими традициями. Потом я родила дочь и вот уже тогда решила, что должна разобраться. По сей день я понимаю, что занятие вокалом и публичные выступления – совершенно не приемлемы в национальной традиции, но это не мешает мне, будучи все-таки светской еврейкой, заниматься любимым делом так, чтобы Создателю было приятно, чтобы душа пела.
Какие традиции соблюдаете?
Мы с дочерью Серафимой обязательно зажигаем свечи на шабат, где бы мы не находились. Мы стараемся быть в это время вместе дома, чтобы зажечь свечи – и это правильно. Удивительно, но если вдруг по каким-то причинам не поставили будильник и проворонили момент и зажгли чуть позже, то я понимаю, что на следующей неделе надо жить осторожно, шепотом, что-то может пойти не так – и как правило, так оно и случается.
Я не могу сказать, что жестко соблюдаю, но, конечно, стараюсь не употреблять не кошерные продукты, не смешивать молочное с мясным, я знаю основные правила и их придерживаюсь. Как б-гобоязненная еврейка, я держу пост Йом-Кипур, хожу в микву, читаю книгу благословений за себя и за дочь.
Наверно, есть любимое еврейское блюдо?
Естественно, гефилте фиш. Готовить меня учил папа, который ослеп, когда мне было двенадцать, и в этот момент я стала его руками и глазами. Я готовила по его рецептам, у меня есть его рецептурник, в который я все записывала с его слов.
Мария, а вы всегда мечтали стать певицей?
В пять лет я сказала, что буду музыкантом – и все. Папа меня приобщил к замечательной музыке – он был меломан. В доме звучала всегда прекрасная музыка, поэтому по совершенно очевидным причинам я выбрала для себя музыкальный путь– это было предопределено рождением в этой семье, у этих конкретных родителей.
Вы принимали участие во многих музыкальных проектах – какой вы можете отметить как самый интересный?
«Голос» был очень интересным проектом. Это вызов себе самой. И то, что я сама себе доказала, что я не боюсь конкуренции и с радостью в нее ввязываюсь. Быть может, это был не совсем приятный в чем-то опыт, а в чем-то наоборот очень приятный. Например, песня «Аидише Мама» для меня открылась по-новому, заново. Я неспроста выбрала эту композицию и пела ее, конечно, своей маме. И могу сказать, что я ощущала, что они пришли, как будто поддерживают меня под спину, что я не одна – это ощущение меня охватило именно во время исполнения песни в прямом эфире.
А все-таки самый интересный?
«Евровидение». Все было вновь. Я впервые поехала за границу, впервые полетела на самолете, впервые выступала перед такой огромной аудиторией – такой размах, такая ответственность. Я познакомилась с фантастическими людьми, которые меня готовили и тогда предопределили мои литературные вкусы. И я им благодарна за это «экспресс-воспитание». Это было трудное, волнующее и самое яркое время.
Зачастую у творческих людей есть человек, на которого они ориентируются. Своего рода, пример и профессионал, до которого хочется тянуться. У вас есть такой человек?
Да, конечно. Когда я была совсем девчонкой, я попала в «Лигу Блюза». Николай Арутюнов – мой близкий друг. Хоть он и не любит, когда его называют учителем, тем не менее, я считаю его таковым. Он очень мягко, но в то же время настойчиво, научил меня кодексу чести артиста, что есть хорошо, а что – плохо, как себя вести на сцене и прочие важные мелочи. Благодаря ему, я ощутила себя в благоприятной творческой среде, где можно ошибаться, подниматься и идти дальше.
Расскажите о своей преподавательской деятельности?
Я только что закончила учебник, уже сдала в редакцию, подписали контракт. Андрей Макаревич блистательно проиллюстрировал этот учебник. Я думаю, что в первую очередь, это будет милое чтиво, не заумное, понятное для тех, кто хочет просто петь и для тех, кто уже профессионально это делает. Еще я преподаю во многих театрах. Например, преподавала во МХАТе на постановке «Гордость и Предубеждение» – это была очень красивая работа, и я благодарна всем актерам, с которыми был шанс общаться. До этого в Театре Пушкина, Гоголь-Центре, Моссовета, Театре Нации.
Я даю мастер-классы по вокалу для большой аудитории и тет-а-тет. Я считаю, что если у меня есть возможность поделиться своими знаниями с коллегами, я считаю, что это моя прямая обязанность. Но я не беру никого, кто для себя не решил, будет он профессионалом или нет.
А что для вас значит пение?
Песня – это удовольствие, которое нас очищает и пространство вокруг нас.
Насколько известно, вы озвучивали многих персонажей к мультфильмам – кто из них был ближе всего вам?
Матушка Готель. Работа была сложная, я и пела за нее, и делала озвучку. Этот персонаж – острохарактерная роль, вокально сложная, требующая серьезной подготовки. Но в итоге получилось все очень здорово, и мне эта работа принесла огромное удовольствие.
Какая ваша главная цель?
Творческая – стать настоящим музыкантом и хорошей певицей, но при этом остаться хорошим человеком. Личная совпадает с творческой – но с маленьким добавлением: чтобы все, кого я люблю, были здоровы и счастливы.
Автор: Анастасия Бойко
