Словосочетание «еврейский детский дом» для многих кажется оксюмороном: разве еврейских детей не забирают сразу в семьи, если что-то случается? Действительно, детских домов в привычном понимании — как места, куда попадают сироты и находятся там до наступления совершеннолетия, — нет ни в России, ни в Израиле. В Москве вместо них работают два пансиона «Бейт Рафи. Наша семья» и «Бейт Хая». Мы поговорили с их директорами об истории возникновения пансионов в России, учебной программе и о том, как удается создать для детей ощущение дома.
Я и подумать не могла, что есть еврейские дети, которых некому воспитывать
В начале 90х Светлана Хахиашвили с мужем Рафаэлем и детьми переехали в Москву из Сухуми. Сыновья пошли в еврейскую школу, а летом ездили вместе в лагерь. Когда мальчикам было 12 и 14 лет, Светлана поняла, что не хочет отпускать их одних и поехала вожатой.
– Я организовывала походы, рассказывала истории перед сном, чтобы они не разбегались. Когда они пропускали полдники, я собирала еду и раздавала им вечером, когда все как раз просят что-то перекусить. По образованию я инженер-технолог, но всегда занималась детьми с большим удовольствием. Когда мы жили в Сухуми, я собирала всех детей во дворе и водила их по всем кружкам, гуляла с ними по набережной. В лагере обратили внимание на мои организаторские и воспитательские способности и предложили работать в школе.
В это же время Дара, жена главного раввина Москвы Пинхаса Гольдшмидта, с которой мы близко дружим, рассказала мне про идею открыть еврейский детский дом. Изначально мысль об этом появилась у американки Аниты Ваксман, которая усыновила российского мальчика. Идея висела в воздухе несколько лет, но никак не могли найти людей, которые были бы готовы за нее взяться. Я и подумать не могла, что есть еврейские дети, которых некому воспитывать. В Грузии, когда что-то случалось, всех детей сразу забирали — родственники, друзья, знакомые, кто угодно, но они не оставались одни. Я всегда хотела большую семью, предлагала мужу усыновить детей. В итоге я уговорила его взять на себя административную часть, помочь с бюрократией и помещением, а я отвечала за всё остальное.
Первое помещение сняли на Мясницкой — двухэтажную квартиру, где все выглядело как обычный семейный дом. Главным правилом было — избежать ощущения госучреждения, какое есть во всех детских домах. Так в январе 1999 года в России появился первый некоммерческий, негосударственный пансион домашнего типа. До 2010 года он назывался «Анита Центр», а после смерти Рафаэля Иосифовича его переименовали в «Бейт Рафи. Наша семья». Сейчас он находится в Лялином переулке, в помещении бывшего детского сада с прилегающей территорией двора, где хватает места 30 детям.
19 лет назад появился еще один пансион для еврейских детей — «Бейт Хая». Рав Менахем Гол работает директором пансиона уже 14 лет. История создания этого места связана с летним детским лагерем в подмосковной Истре. После окончания смены всех детей родители забрали домой, но несколько остались — за ними никто не приехал. Главный раввин России Берл Лазар взял их к себе домой и решил открыть пансион. Изначально это было четырехэтажное здание недалеко от ВДНХ. В этом году благодаря пожертвованиям Романа Абрамовича построили еще одно здание, которое соединили со старым. Теперь общая площадь пансиона составляет почти 8 000 м², сейчас там постоянно проживают 67 детей, но места хватает для 120. На территории есть столовая, спортзал, бассейн, тренажеры, игровая комната и компьютерный класс.
Нам звонили со всей России, из Израиля, Германии и США
Сначала в «Бейт Рафи» попадали дети из московских семей, в которых сложились непростые ситуации: банкротство, смерть родителей, трудные разводы — в 90е таких историй хватало. Муж Светланы Рафаэль ездил по российским детским домам, договаривался, чтобы еврейских детей отдали к ним в пансион. Сделать это было не так просто: информацию о происхождении детей часто выдавать отказывались. Еще одна сложность заключалась в том, что в то время никто не знал, как работать с некоммерческими учреждениями: одно дело поменять детский дом, другое — отдать в частный пансион. Тогда Рафаэль предлагал заключать договор, согласно которому ребенок числится в детском доме, администрация получает все дотации, но живет он в пансионе. Удавалось забирать даже из домов для детей с расстройствами интеллектуального развития: в 90е обычные детские дома были переполнены, поэтому там часто оказывались здоровые дети. Были случаи, когда детские дома не хотели отдавать ребенка, потому что еврейские организации старались поддерживать учреждения, в которых содержались еврейские дети. Причем, в провинции в этом плане было легче: туда пожертвования не всегда доходили.
Пансиону предлагали стать государственным учреждением, но создатели отказались. Во-первых, по закону они были бы обязаны принимать детей со всего района. Во-вторых, государство требует соблюдать определенные нормативы. «К нам приходили представители из органов опеки и говорили, что у нас всё сделано не по правилам. Торты нельзя, майонез нельзя, ковры нельзя. Я им ответила: «Это семья. Вы своему ребенку дома торты даете? А почему нашим нельзя?» В итоге нас оставили в покое», — вспоминает Светлана.
Так как это был первый пансион для еврейских детей, сарафанное радио работало быстро, и вскоре в Центр начали звонить из общин со всей страны. Иногда обращались из Германии, Америки и Израиля: например, бабушки просили забрать внуков, которые остались в Москве. Для некоммерческой негосударственной организации есть еще одно препятствие: взять в пансион абсолютного сироту невозможно, обязательно нужно найти хотя бы одного родственника, который согласится взять на себя опекунство. Все льготы и начисления остаются опекуну, а сотрудникам пансиона оформляют доверенность на ребенка, которая дает им право обучать, лечить ребенка и ездить с ним отдыхать.
В «Бейт Хая» есть дети, которых родители отправили в пансион, потому что рядом с домом не было еврейской школы, а они хотели, чтобы дети получили хорошее традиционное образование. Многие из них общаются с родителями: созваниваются, приезжают на лето. Конечно, есть и другие примеры. «Ребенок скучает по маме, какая бы она ни была. Одна девочка из нашего пансиона поехала летом домой к бабушке, мама обещала ее навестить. Когда я позвонил ей узнать, как дела, оказалось, что мама не приехала, хотя они не виделись год», — рассказывает рав Менахем.
По словам Светланы, самое ужасное, что сейчас не существует фондов, которые помогали бы сохранить семью. Организации, созданные для помощи матерям, попавшим в сложную ситуацию, часто просто отнимают у женщин детей и отдают их в чужие семьи. Одно из правил пансионов — не разлучать детей с родителями. Иногда взрослым нужно несколько лет, чтобы заново встать на ноги и потом забрать ребенка домой.
Главное — ничего не навязывать
В отличие от государственных детских домов, где дети живут и учатся в одном помещении, в пансионах все распределены по нескольким школам. Каждое утро из «Бейт Хая» отправляется два автобуса: один везет учеников в школу на Образцова, второй — в № 1621 на Мясницкой. В пансионе живут девочки от 3 до 18 лет и мальчики от 3 до 13 лет. После выпуска мальчики идут учиться в школу «Месивта», а девочки поступают в институт «Махон ХаМеШ» или в «Ор Хая». В пансионе также работают репетиторы по русскому, английскому, математике. Есть занятия дзюдо, теннисом, шахматами, танцами, уроки игры на фортепиано и хор.
Часть детей из «Бейт Рафи» ходит в школу № 1621, младшие — в хедер на Мясницкой. Есть новенькие, которые пошли в нееврейскую школу с французским уклоном: туда в основном отдали тех, кто до жизни в пансионе не знал о своих еврейских корнях и пока только привыкает к традициям. Многие дети добираются до учебы самостоятельно — так они узнают город, чувствуют ответственность, поэтому после выпуска быстрее адаптируются к обычной жизни. Как и в «Бейт Хая», после школы с детьми занимаются репетиторы — молодые педагоги, которые помогают по всем предметам.
В пансионах большое внимание уделяют еврейскому воспитанию, регулярно возят детей в Израиль. Многие ребята не знали ничего о традициях, поэтому пансионы для них — это первое знакомство с шаббатом, кашрутом и праздниками. Те, кто уже находятся на более продвинутом уровне, читают молитвы на иврите, ходят на занятия по Торе. Главное правило — ничего не навязывать. «Даже если ребенок не знает, что он еврей, он вдруг видит, что в пятницу вечером все нарядились, сели вместе за стол, прочитали благословение. Мы ничего специально не объясняем, даем ему возможность осмотреться», — говорит сын Светланы Альберт, который также работает в пансионе.
Светлана вспоминает, что в начале, когда пансион только открылся, дети часто прятали еду под подушки, матрасы. Эта привычка осталась после детских домов, где, если ты слабый и маленький, твою еду заберут старшие и ты останешься голодным. Приходилось постоянно успокаивать, говорить, что всем хватит. Некоторые не могли спать в кровати: их находили на подоконнике или даже в комодах. Многие, когда ехали в пансион, ожидали увидеть новый детский дом, поэтому одним из первых вопросов был: «А где у вас комната наказаний?».
Ощущение семьи дает детям не только чувство защищенности, но и ответственности: старшие отвечают за младших, девочки помогают накрывать на стол перед шаббатом, мальчики — строить сукку во дворе. «Однажды я узнал, что несколько ребят обижают одну девочку. Я собрал всех и сказал: «В пансионе такого быть не может. Вы все — одна семья. Если кто-то заболел, все должны ему помогать. Если загрустил — поддержать», — рассказывает Менахем.
Еще один важный момент в воспитании — консультации психологов. В пансионах работают несколько специалистов, которые занимаются с детьми и в случае необходимости приглашают психиатра.
У нас они пожизненные
Если из детского дома ребенок выходит в 18 лет и дальнейшая его судьба неизвестна, то в пансионах ощущение общины и семьи сохраняется и после. Выпускникам помогают получить среднее или высшее образование, устраивают свадьбы.
Связь друг с другом тоже не теряется: многие остаются близкими друзьями, даже оказавшись после выпуска в разных городах, а некоторые создают семьи.
Таким парам, по словам Светланы, тяжелее: полноценной семьи нет ни со стороны мужа, ни со стороны жены. «Я им всегда говорю: «Не ругайтесь между собой. Придите каждый по отдельности и расскажите мне, что случилось», — говорит она. Те, кому когда-то помогали в пансионе, теперь помогают и сами: присылают цдаку, помогают организовать детям летние каникулы, собрать всем вещи. Сами выпускники встречаются в Израиле, Москве и других городах. За 20 лет работы пансиона из него вышли около 200 детей.
Сегодня у них свои семьи и дети, большинство живут в Израиле. Они всегда на связи со Светланой. «Когда я прилетаю в Израиль на очередную свадьбу, чтобы вести мою девочку под хупу, то вижу, что со стороны невесты пришла огромная семья со своими детьми. Бизрат Ашем, это самая большая радость», — говорит она.
Личные истории
Шошанна, Хабаровск: Я оказалась в пансионе в 2007 году, когда мне было 14 лет. До этого я была в Москве только один раз, когда ездила в лагерь. Я не боялась ехать в новое место, было интересно, что ждет меня дальше. В пансионе я проучилась два года — 8 и 9 классы, а потом уехала домой поступать. Сейчас я сделала бы иначе — осталась в пансионе до конца.
В «Бейт Хая» у меня появилась близкая подруга Шейна из Казани, с которой мы до сих пор общаемся. Кроме того, у нас есть чат для выпускников, которые учились в пансионе в один и тот же период. Рав Менахем устраивал встречу для всех, помогал покупать нам билеты, потому что долететь с Дальнего Востока, например, не так просто. Это было очень приятно и важно: все живут в разных городах и странах, и собраться очень трудно. Мы все вместе не только учились в пансионе, но и постоянно ходили на разные мероприятия, в цирк, театр, отмечали праздники, атмосфера была очень дружеская. Помимо обычных общеобразовательных предметов нам преподавали иврит, историю еврейского народа, традиции. Для меня это было привычно, потому что в Хабаровске я училась в еврейской школе. Рав Менахем всегда был очень заботливым директором, разговаривал с каждым из нас, брал на себя роль отца. Он и сейчас активно занимается развитием пансиона и часто советуется с выпускниками, что будет лучше для учеников.
Ариэла, Москва: Я приехала в пансион в 15 лет из Ростова-на-Дону. У нас в городе не было хорошего религиозного учебного заведения для девушек, поэтому в общине рабанит посоветовала нам с мамой поехать в пансион. Когда мы приехали в Москву, мама очень переживала, хотела забрать меня обратно. Тогда как раз проходил лидерский семинар для мадрихов JAM, и я предложила маме дать мне испытательный срок — пока идет семинар, я буду в пансионе, если что-то будет не так, я сразу уеду. К счастью, мне всё понравилось и я осталась. В старшей группе я была одной из самых взрослых, у нас со всеми быстро сложились очень хорошие отношения. Думаю, я осталась во многом благодаря приятной семейной атмосфере и теплому приему со стороны всех сотрудников — от тех, кто работал в прачечной, до учителей и рава Менахема. Очень важно не чувствовать себя одиноким, особенно когда ты уезжаешь из дома.
Больше всего все дети всегда ждали Пурим. После поста мы ездили в синагогу, а на следующий день устраивали праздник в пансионе: надевали костюмы, дарили подарки, устраивали концерты. Я отучилась 9й класс в «Бейт Хая», в 10м ушла в «Махон ХаМеШ», а в 11м снова вернулась в пансион. После этого я год училась в Израиле, а когда прилетела обратно, устроилась работать в пансион: сначала я помогала вожатым, а сейчас преподаю мальчикам еврейские предметы и контролирую успеваемость всех учеников.
Даниэль (имя изменено):
В основном в пансионе «Бейт Рафи» находились дети из семей, в которых случились очень серьезные проблемы. У меня были друзья, которые совершенно не знали своих родителей. Моя история не самая типичная для пансиона: я оказался там, не чтобы выжить, а чтобы жить лучше. Мои родители развелись, когда мне было 12 лет. У нас с отцом были напряженные отношения, маме тоже приходилось непросто. Сначала я учился неплохо, потом стал много прогуливать и сильно скатился. Кроме того, я родился в еврейской семье и моего отца беспокоило, что я не получаю никакого серьезного еврейского образования. От дальних родственников он узнал о существовании пансиона, и, когда мне было 14 лет, уговорил меня туда поехать. Мама очень переживала, но понимала, что для меня на тот момент это был лучший вариант. В Москву я летел впервые в жизни, с немного тяжелым сердцем, но когда зашел в пансион, успокоился. Буквально через 23 дня мы подружились с ребятами и общались так, будто знаем друг друга уже очень давно. Я начал учиться в школе «Эц Хаим». Не могу сказать, что добился нереальных успехов, но аттестат я получил со средним баллом «4», что для ребенка, который 6–8 классы совершенно не учился, весьма неплохо. После школы я поступил в ешиву, а сейчас я в Израиле — приехал сюда, чтобы продолжить учебу.
