С продюсером студии графического дизайна «Колосков» Женей Шанской мы встретились на нашем месте – в Москве у метро «Чеховская». Она очень стройная, высокая, с нежной прозрачно-фарфоровой кожей и умными темными глазами, в которых прячутся смешинки. Мы познакомились на Таглите четыре года назад. Помню, что я тогда ничего не знала об Израиле и еврейской жизни, и для нас обеих поезда на Таглит стала окном в новый мир.
Разговор с ней – это всегда что-то новое, другая точка зрения, интересная история, нетривиальный взгляд на мир и бытие.
На этот раз мы неожиданно разговорились о том, какими были наши семьи до революции, и как на нашу жизнь повлияла информация о том, что наши предки – евреи. В итоге Женя рассказала мне историю семьи, которая оказалась настолько хороша, что я решила ее опубликовать.
Что связывает твою семью с Израилем?
Мой отец уехал в Израиль в начале 90-х. Именно тогда стало понятно, что он имеет отношение к евреям. Дома никогда не говорили об этом, что логично — в Советском Союзе это была очень неудобная национальность. До Таглита я никак не связывала себя с еврейством и была уверена, что мой дедушка – иранец, и что отец подделал еврейские документы, чтобы выехать из страны.
Как ты узнала историю семьи?
Узнала от бабушки, когда она все же «раскололась» и от теть и дяди. Дядю зовут Алексей Вадьяев, он очень живо интересуется всеми событиями из жизни семьи и составил «ядро» генеалогического древа, которое я постепенно «пополняю».
Бабушка родом из Вологды, ее семья переехала в Ярославль в начале 40-х. После окончания педагогического техникума захотела посмотреть среднюю Азию. И она поехала в Узбекистан, в город Корши. А так как она занималась конным спортом еще в Ярославле, ее, как привилегированную, отправили в Шахризябс, где был областной ипподром. В 1960 году в Ташкенте она познакомилась с дедом, там у бабушки были сборы — подготовка к союзным соревнованиям по конному спорту, а дед был тогда директором этого ипподрома.
Какой была семья твоего деда?
Мой дед Сион Рафаилович Ильяев, он же Семен Романович, родился в 1911 году в Коканде, Узбекистан, а умер в 1983 в Душанбе. Он родом из еврейской семьи наследственных предпринимателей и конезаводчиков — Ильяевых и Вадьяевых. Его мать Хевси Вадьяева была внучкой Хаима Вадьяева – владельца торгового дома бухарских евреев братьев Вадьяевых, одного из самых богатых торговых домов средней Азии. Вадьяевы во времена царской России имели 30 хлопкоочистительных заводов, и были одними из богатейших предпринимателей в Средней Азии. В 1916 году они купили Иваново-Вознесенскую мануфактуру. В итоге стали владельцами огромного завода, как сейчас сказали бы – холдинга, по производству текстильных изделий. Также семья владела хлопковыми полями Ферганы, железными дорогами. Десятки тысяч человек работали на фабриках. Вадьяевы и многие другие бухарско-еврейские коммерсанты вели бизнес еще и с Бухарским Эмиратом и Хивинским Ханством. Они занимались не только бизнесом, по их инициативе строились синагоги. Только в русской части Коканда было пять синагог. По данным архивов, одна из них, на 250 мест, построена в фамильном особняке Вадьяевых. Понятно, что со сменой власти произошла конфискация частной собственности в пользу народа. Заводы – рабочим, землю – крестьянам, в доме сейчас находится администрация. Есть несколько статей в Интернете, где об этом подробно написано, там и фотографии есть.
Как сложилась судьба твоих предков?
У деда было девять братьев и сестер, семеро из которых остались без родителей — их воспитывали родственники, и они крепко держались друг за друга, были очень дружны. Дело в том, что мой прадед поехал во Францию, а его жена Хевси отправилась за ним, взяв с собой самых младших детей. Потом границы закрылись, и прабабушка не смогла вернуться к семье. В результате мой дед и его братья росли сами по себе, что не помешало им стать достойными людьми. Увидеться семья смогла только в семидесятых, во времена оттепели.
Семейная легенда гласит, что когда они остались одни в Узбекистане, чтобы полноценно работать и развиваться, то договорились взять русские имена и придумать себе разные национальности. Так мой дед долго был иранцем, а его брат — лезгином.
Каким был твой дед?
Дед служил в кавалерии в армии, затем закончил техникум, а позже — Самаркандский Институт по специальности зоотехник по коневодству. Был директором ипподрома в Самарканде, а потом его перевели в Ташкент и он был директором ипподрома уже там.
Когда родился мой отец, в 1964 году, они решили, по инициативе бабушки, которая не хотела жить со всей многочисленной родней деда, переехать в Душанбе. И где-то в середине 1960-х они уехали. Бабушка к тому времени получила еще одно высшее образование и стала биологом-энтомологом, а дед начал работать зоотехником на Душанбинском Ипподроме и занимался селекцией лошадей. Он с другими конезаводчиками и сотрудниками лесхозов пытался вывести группу улучшенных лакайцев (порода лошадей).
А во время ВОВ дед был директором Самаркандского Ипподрома и распоряжением Буденого он был освобожден от службы в армии, вел научную работу – в стране была задача увеличивать количество лошадей и улучшать породу.
По словам всех членов семьи, дед был необычайно талантливым и разносторонним человеком, его все очень любили. Увлекался рисованием – у бабушки сохранились его карандашные рисунки лошадей. Блестяще готовил и сам придумывал рецепты, был большим юмористом и душой компании. У всех, с кем я общалась, о нем однозначно душевные воспоминания.
Если бы ты могла поговорить со своим дедушкой сейчас, о чем бы ты спросила?
Я бы попросила рассказать о своем детстве, о своей семье, какой он ее помнил… о начале 20 века и всех тех событиях, которые ему пришлось пережить. А еще я бы хотела узнать его мнение о моей жизни и получить совет как лучше вести дела. У него богатейший жизненный опыт, и у людей с таким опытом и надо спрашивать о жизни.
Что стало отправной точкой твоего интереса к еврейской части истории твоей семьи?
Национальная самоидентификация началась четыре года назад после поездки в Израиль на Таглит. Прямо по классике — к 30 годам начинаешь отвечать на вопрос «откуда я». Поездка стала катализатором моего поиска ответа на этот вопрос.
Таглит, как это ни банально звучит, — отличная стартовая площадка для зарождения любопытства. Когда папа уехал — и это вскрылось, бабушка говорила о буржуазном и непростом, о еврейском происхождении, но по-прежнему очень неохотно и мало. Она настолько привыкла не вспоминать об этом за годы жизни в СССР, что сейчас я узнаю кучу историй и подробностей. Тогда мои знания были фрагментарными, неполными и довольно без личностными.
Получается, изучать историю своих корней ты начала уже во взрослом возрасте. На тебя это как-то повлияло?
Повлияло однозначно. В первую очередь, очень расширился кругозор. Ведь через истории семейные ты узнаешь историю в целом — стран, времен. А во вторую, пришло осознание сложности всей системы, что ты не просто чья-то дочь или внучка, но за тобой целый легион, в тебе находится геном твоей семьи и вся ее история. Ты понимаешь, что в мире все нелинейно и не однозначно. Когда человек смотрит дальше своих бабушки с дедушкой, поворачивается всем корпусом назад, в прошлое и делает эдакие метафизические шаги туда — все меняется: кругозор, миропонимание, осознание исторических и жизненных процессов. Ты понимаешь, что все не просто. Сказать, что это захватывающее приключение, значит – ничего не сказать.
Твоя жизнь сегодня отличается от жизни до прикосновения к еврейству?
Отличается и сильно — именно по причине расширения кругозора. Появилось много новых знакомых, интересов, целый новый культурный пласт. Я хожу на лекции в «эшколот», смотрю документальные фильмы, связанные с еврейским вопросом, что-то читаю на эту тему. Моя жизнь стала более многогранной и глубокой.
Ты уже восемь лет занимаешься собственным делом – дизайн студией и пиаром, как думаешь, повлиял ли геном на твой выбор?
Предпринимательство – это, очевидно, в крови, это многие поколения моих предков. Предпринимательство – это образ жизни, «благоприятная селекция», которая проявляется и в моих качествах. Разумеется, окружение и среда тоже очень влияют, мне кажется, надо поощрять благополучие и развитие во всех проявлениях – в финансовом и моральном плане. Благополучный человек может сделать благополучным и других.
Что евреев отличает – это та самая «благоприятная селекция», они всегда держались сообща. В еврейской среде не стыдно быть богатым, не стыдно зарабатывать, не стыдно быть умным. Они всегда поощряли возможность вырасти, и таким образом вносили свой вклад в развитие всей нации. Это всегда считалось правильным – быть умным, здоровым и богатым.
Что для тебя собственный бизнес?
Пока, наверное, это образ жизни, высокооплачиваемое увлечение, которое позволяет мне и моей команде делать то, что мы умеем лучше всего и получать от этого удовольствие и прибыль. Бизнес это все же про сверх доходы, инвестиции, про регулярное соответствие kpi и прочие милые моему сердцу понятия. К этому я иду — завести мотор на полную мощность! К тому же полтора года назад меня очень увлек PR, коммуникации — все, что связано с осознанными взаимоотношениями с внешними аудиториями бизнеса. Сейчас наша команда развивается в двух направлениях — это пиар (Maas Agency) и производство презентационных продуктов (Koloskov Studio), в том числе и «на пике тенденций» — дополненная и виртуальная реальность. Наша команда это костяк из 7 человек и 5-6 специалистов, которые работают на аутсорсе, мы их привлекаем к проектам по мере надобности.
Автор: Анна Берова
