Концентрационный лагерь Печёра был создан румынской оккупационной администрацией в одноименном селе (сегодня — Винницкая область Украины) на берегу реки Южный Буг на закрытой территории бывшей усадьбы графов Потоцких, которая после революции 1917 года была преобразована в туберкулёзный санаторий. Расположенный в румынской зоне оккупации (Транснистрия), лагерь находился под наблюдением румынской жандармерии и охранялся украинскими полицейскими. С ноября 1941 года евреев из близлежащих мест, в том числе Тульчина, Брацлава, Шпикова, Тростенца, а позже и из более отдаленных районов, таких как Могилёв-Подольский, свозили в Печерский лагерь. Туда также отправляли евреев из Бессарабии и Буковины. В лагере заключенные погибали не от пуль или отравления газом, а из-за голода и болезней, таких, как тиф. Кроме того, сотни заключенных были насильственно депортированы дальше на восток через реку Буг для работы в лагерях рабского труда на оккупированной немцами территории, где почти никто не выжил. Инспектор жандармерии Транснистрии прямо заявил в октябре 1942 года, что Печёрский лагерь был создан «исключительно» с целью уничтожения заключенных. В настоящее время не известно о каких-либо фотографиях действующего лагеря, но имеются многочисленные свидетельства выживших заключённых. Начальником лагеря был командир румынских жандармов по фамилии Стратулат.
Для многих семей, интернированных в Печёрский лагерь, выживание было возможно только путём обмена последней одежды и имущества на еду у окрестных крестьян, которые собирались у ворот лагеря. Многие выжившие дети позже рассказывали, что ускользали из плохо охранявшегося лагеря и просили подаяние в селе Печера и в близлежащих населенных пунктах. Многие выжившие в Печёрском лагере были обязаны своей жизнью щедрости местных жителей, которые кормили их и давали им кров. Мёртвых увозили в братские могилы, в траншеи, на окраине села и на близлежащее еврейское кладбище. К моменту освобождения лагеря Красной Армией 14 марта 1944 года там оставалось в живых не более 1600 узников. О Печёрском лагере израильский режиссер Борис Мафцир снял документальный фильм «Мы позволим тебе умереть». Одна из выживших в этом жутком месте — наша героиня, о которой далее пойдёт речь.
Фрида Бурбан (Вильгер) (1932–2015) до девяти лет жила в довольно зажиточной по меркам местечка еврейской семье в 
посёлке Шпиков Тульчинского района Винницкой области. Перед войной здесь проживало 895 евреев (18% населения). У неё были мама, папа, сестра. В 1941 году девочка успела закончить три класса школы. Но насладиться своим беззаботным детством она не успела. Впоследствии Фрида даже не знала точно, в какой день она родилась. После войны, по словам её дочери Раисы Барабаш, живущей сегодня в Израиле, родственники всегда отмечали её день рождения на Рош-а-Шона, а в израильском паспорте бывшей узницы концлагеря написано: «4 сентября 1932 года». «До сих пор не представляю, как наша мама всё это прошла, как она вообще выжила в таком аду!» — с грустью вздыхает Раиса.
Наша героиня — малолетняя узница концлагеря «Мёртвая петля». Летом 1941 года Шпиков был оккупирован румынскими войсками и затем включён в состав Транснистрии. Оккупанты врывались в дома, грабили, гнали людей на работу, избивали их до полусмерти. 7 декабря 1941 года всему еврейскому населению Шпикова приказали собраться возле комендатуры с вещами. Женщина потом с содроганием вспоминала, что несчастных долго гнали в сопровождении полицаев и собак. По дороге они останавливались в каком-то селе, где узники жили в конюшне, потом снова мучительная дорога…
И так, пока все они не оказались в селе Печёра. «Нас поместили в неотапливаемом помещении. Мы лежали на голом, холодном цементном полу. С собой у нас было только то, что мы смогли захватить из дома — нехитрый скарб в узелках. Впоследствии в это помещение было согнано очень много евреев из Винницкой области и из Молдавии. Повсюду царили ужасная скученность, голод, холод, болезни. Территория была ограждена высоким каменным забором и хорошо охранялась украинскими полицаями с собаками. Сразу начали свирепствовать брюшной тиф, дизентерия, чесотка, люди стали массово умирать. Нас никуда не выпускали, не кормили, только издевались. Сначала от брюшного тифа погибли мои дедушка и бабушка. Зимой 1942 года от сердечного приступа умер мой отец, Пиня Моисеевич Вильгер, ему было всего 42 года. Спустя месяц моя мама, Рива Юрьевна, пыталась выйти с территории концлагеря, чтобы найти нам с сестрой что-то поесть и была зверски избита охранниками. Спустя два дня она скончалась. И мы со старшей сестрой Фримой остались совсем одни. Кто как мог добывал еду, а мы с сестрой были лишены этой возможности, оставшись в заключении полностью разграбленными, без всего и без всех. Есть нам было нечего, зима выдалась невероятно холодная», — вспоминала Фрида.
Вскоре старшая сестра Фрима (1929-го года рождения) заболела дизентерией и, в марте 1942 года, умерла. Фрида Вильгер, еще совсем ребёнок, осталась в концлагере совершенно одна. От голода и холода заболела ревматизмом и язвой желудка. Она потом не раз говорила, что каждый день в «Мёртвой петле» массово гибли люди. Трупы лежали прямо в помещении, затем за ними приходили погребальщики, раздевали их, сбрасывали на подводу и отвозили в ближайший лес, где для тел замученных и убитых были вырыты большие канавы. От верной смерти осиротевшую девочку спасла её тетя, Геня Яковлевна Манелис, которая её случайно нашла. «Помню, старшая сестричка перед смертью шепнула мне, что где-то там видела нашу тётю. И мы каким-то чудом с ней встретились. Тётя потеряла в концлагере своего двухлетнего сына — малыш погиб от невыносимых условий жизни. Она осталась с двухлетней дочерью. Там же погибла и моя тетя Хейвэд Моисеевна Вильгер».
Так они начали выживать втроём. По ночам Фрида, тётя и её дочка выбирались через высокий забор в село, где истощенных людей подкармливали местные жители. Тётя Фриды, профессиональная портниха, понемногу шила для местных крестьян, а они давали ей за это какую-то еду. Так они и спаслись от голодной смерти. Перед освобождением весной 1944 года концлагерь был окружен плотным кольцом румын, людей никуда не выпускали. Оккупанты хотели расстрелять всех, оставшихся в живых узников, чтобы замести следы своих страшных преступлений, но не успели.
14 марта 1944 года лагерь освободила Красная Армия. После этого появилась новая беда: земляки рассказали Фриде, что их прежний дом в Шпикове полностью разрушен, от него осталась большая яма, имущество семьи Вильгер разграблено. Девочке с тётей и с её дочкой совсем некуда было идти. Но мир не без добрых людей, и тётю нашей героини, а также её девочку приютила в своей части дома в Тульчине их бывшая соседка по Шпикову.
Сама же Фрида покинула концлагерь с огромным букетом приобретенных в Печёре тяжелых заболеваний, включая лишай и облысение. Её тётя, имея на руках ещё и свою дочку, физически и материально не могла в одиночку лечить, кормить Фриду, заботиться о ней, пока та находилась в таком чудовищном состоянии.
И поэтому, ради её же благополучия, тётя Геня отправила Фриду в детский дом в Гайсине. Потом девочка признавалась, что только там, впервые с момента попадания в «Мёртвую петлю», она хорошо поела. В детском доме новенькую подлечили, подкормили и восстановили ей рост волос. После трех лет в приюте, подлеченная и окрепшая, завершившая изучение школьной программы, наша героиня вернулась к тёте в Тульчин. Втроём они обосновались в одной комнатёнке. Надо было на что-то жить, а содержать Фриду было некому. Тетя Геня работала портнихой в местном ателье. И Фрида тоже отправилась на работу, она посменно трудилась швеёй на местной швейной фабрике.
Через некоторое время она познакомилась со своим будущим мужем, Цалем Хаимовичем Бурбаном (1927–1989), который вместе со своей семьёй прошёл все ужасы гетто Тульчина. Его отец был там маляром. В гетто, как говорит Раиса, очень нужны были представили этой специальности. А в 1944 году будущий супруг Фриды был призван в Советскую Армию и служил семь лет. В 1951 году он вернулся в Тульчин, а в 1952 году Фрида Вильгер вышла за него замуж. «У нас была очень хорошая семья. Когда в 1954 году я родилась, мама ушла с работы, так как сидеть со мной было некому. Потом у меня родился младший братик. Отец сам нас обеспечивал. Тетю Геню мы звали бабушкой, ещё не зная, что у нас нет бабушек и дедушек со стороны мамы. Дочка тёти Гени тоже выросла, закончила школу и стала портнихой в Тульчинском ателье. Помню, я ещё ходила в школу, и мама мне постоянно рассказывала про лагерь, про всё, что ей пришлось пережить. Каждый год мы с ней ездили в лес, к тому самому рву, где большая братская могила, унесшая жизни четырех тысяч человек», — вспоминает Раиса Барабаш.
В конце 80-х годов глава Союза бывших малолетних узников Тульчинского гетто Михаил Бартик, также переживший в детстве этот страшный концлагерь и потерявший там родных, стал добиваться, чтобы евреев Тульчина и окрестностей, прошедших гетто и концлагерь в Печёре, признали жертвами Холокоста, для получения ими денежных компенсаций, и принялся составлять списки жертв Холокоста тульчинского района, которые сегодня хранятся в Винницком архиве. Среди них — и наша героиня, нашедшая свой вечный покой в Израиле…
