Яша был моим соседом по коммуналке. Один из немногих людей, участвовавших в войне, которых я коротко знал.
Призвали его в июле 41-го. Он тогда перешёл в десятый класс. 17 лет. Роста был невысокого, щуплый, выглядел вообще на 15. Выстроили ребят на школьном дворе:
– Кто хочет добровольно защищать Родину, шаг вперёд!
Конечно, были в этом строю мальчишки, готовые бежать на фронт и без призыва. И были только рады, а Яша – нет, как-то не рвался, но, понятно, шагнул со всеми.
– Вы несовершеннолетние, поэтому на фронт мы вас не пошлём – будете охранять мосты.
И тут же послали на фронт.
Месяца не прошло, как еврейский мальчик Яша оказался в немецком плену. Был он голубоглазым блондином, так что сразу его не расстреляли. Так ведь и не выдал никто. Три дня пробыл во временном лагере, трепетал, понятное дело, и при погрузке в вагоны побежал к лесу. А по нему били из автоматов. Самое страшное, что было во всей войне.
Потом скитался по лесам, перешёл линию фронта, попал в фильтрационный лагерь. Допрашивали ночами. В какой школе учился? На какой каток ходил? В какой кинотеатр ходил? Конца этому не было. Потом один власовец надоумил:
– Ты им сказал, что ты еврей?
Ну, насчёт власовца, так это Яшу память подвела: не было тогда ещё никаких власовцев. То есть были, конечно, но только как защитившие Москву герои, да и то позже.
Потом отправился Яша опять на фронт, потом в артиллерийское училище, а потом, уже младшим лейтенантом, опять на фронт. Закончил войну комендантом чешского, не то польского городка. То есть практически всю войну от звонка до звонка.
Когда смотрел фильмы о войне, всегда ругался: фактура лживая. Особый гнев вызывали сапоги.
– Не было в 41-м никаких сапог – в обмотках ходили.
После войны пошёл в паспортный стол – паспорт получать.
Паспортистом был такой же вчерашний фронтовик.
– Послушай, лейтенант, давай я тебе отчество «Зиновьевич» напишу. Всё-таки с «Зиновьевичем» легче жить будет.
Фамилия у Яши была не очевидно еврейская, для опытного человека понятно, а так – нет.
Яша ему говорит:
– У меня отец на фронте погиб. Что ж мне теперь, от него отрекаться?
– Ну, как знаешь.
И написал правдивое: «Яков Зельманович».
Но в быту всё равно все звали его Яков Зиновьевич.
Автор: Михаил Горелик
Читайте также
