Сказано в главе “Беаалотха” (Бемидбар, 12:3): “А муж Моше скромен чрезвычайно, больше всех людей, которые на земле”. Это говорится в продолжение рассказа о том, как “говорила Мирьям и Аарон против Моше… И сказали они: “Разве только Моше говорил Господь? Ведь также и нам Он говорил!”” А затем (в продолжение стиха “А муж Моше скромен чрезвычайно”) сказано: “И сказал Господь вдруг… (и там Раши объясняет: “Показать им, что Моше хорошо поступил, отстранившись от жены, потому что Шехина являлась ему во всякое время, и не было определенной поры для речения”): “Если есть у вас пророк, то Я, Г-сподь, в видении ему являю Себя, во сне говорю ему. Не так раб Мой, Моше. Во всем доме Моем доверенный он. Устами к устам говорю Я ему, и явственно, а не загадками, и облик Г-сподень он зрит””.
Толкователи Писания усматривают в том, что упоминание об уникальной мере скромности Моше в контексте рассказа о величии его пророческого дара, это указание на то, что Моше стал “пророком пророков” именно за то, что был скромнейшим из людей. Т. е. существует прямая зависимость между уровнем пророчества и уровнем скромности Моше.
А в Вавилонском Талмуде (Недарим, 38а) сказано прямым текстом: “Всевышний, Благословен Он, облекает духом своего присутствия только тех, кто силен духом, богат, мудр и скромен. И все эти качества были у Моше”. Из того, что скромность упоминается Талмудом на одном дыхании с силой, богатством и мудростью, следует, на первый взгляд, что все четыре качества необходимы (но не достаточны!) пророку и определяют уровень его пророческих сил в равной мере.
А Писание, как мы видели, указывает на скромность, как на единственный определяющий в этом плане фактор. Разумеется, из этого не следует, что пророк не должен быть сильным, богатым или мудрым. Должен. Но скромность имеет особое значение. Несравнимое с прочими достоинствами, которыми должен обладать пророк. А также всякий, кто достоин быть пророком.
Да и в самом Талмуде (Авода Зара, 20б) сказано от имени рабби Иеошуа бен Леви: “Скромность значимее прочих тем, что… приводит к облечению духом святости”. По этому мнению, скромность является даже не первым среди прочих по значимости, а единственным качеством, позволяющим удостоиться пророческого дара. Более того, скромность является не только и не столько качеством, требующимся от пророка, но качеством делающим его пророком (“приводит к облечению духом святости”).
(Такое понимание этих слов соответствует общему пафосу брайты, в которой они приводятся. И где говорится о том, что Тора приводит к осмотрительности, осмотрительность – к расторопности и т. д. Во всех случаях речь как раз о том, как одни достоинства инициируют возникновение дополнительных, а не только о том, что создают предпосылки для их развития. Иными словами, наличие подлинной скромности активно влияет на личность, формируя задатки для обретения пророческого дара. Подобно тому, как знание Торы делает человека осмотрительным. А осмотрительность – расторопным.)
О связи между скромностью, пророческим даром и облаченностью духом святости практически прямым текстом сказано в трактате Сота (48б): “После того, как умерли Хагай, Захарья и Малахи, дух святости оставил Израиль. Тем не менее мудрецы сохранили способность внемлить гласу Небес. Как-то раз они возлежали на крыше дома Гурьи в Иерихоне. Удостоились они гласа Небесного, который провозгласил: “Есть среди вас тот, кто достоин, чтобы почило на нем Б-жественное присутствие, но поколение недостойно этого”. Решили они, что имелся в виду старец Гилель. И когда он скончался, оплакивали его: “О! Он был хасидом! Ой! Он был скромным! Он был учеником Эзры!”. И было, что еще раз возлежали они на крыше дома в Явне. Удостоились они гласа Небесного, который провозгласил: “Есть среди Вас тот, кто достоин, чтобы почило на нем Б-жественное присутствие, но поколение недостойно этого”. Решили они, что имелся в виду Шмуэль Малый. И когда он скончался, оплакивали его: “О! Он был скромным! Ой! Он был хасидом! Он был учеником Гилеля!” Как мы видим, мудрецы, услышав сказанное гласом небесным о том, что среди них есть тот, кто достоин, чтобы на нем почил дух святости, решили, что речь идет о самом скромном из них. Ни сила, ни богатство, ни мудрость как фактор не рассматриваются.
Получается, что есть два вида скромности. Тот, что упоминается в трактате Недарим: одно, ничем не выдающееся из общего ряда качеств, которые требуются от пророка. И то, что упоминается в трактатах Авода Зара и Сота: единственный определяющий фактор, позволяющий достичь уровня облеченности духом святости.
В приведенном выше рассказе из трактата Сота, обращает на себя внимание следующее обстоятельство: когда оплакивали Гилеля, сначала упомянули, что тот был хасидом (т. е. праведным), и уже во вторую, что скромником. А когда оплакивали Шмуэля, наоборот, сначала упомянули, что он был скромником, и только затем, что хасидом.
Маѓаршо, в своем комментарии на Талмуд пишет, что, оплакивая великих, упоминали именно то, что они были хасидами и скромниками потому, что именно эти качества приводят к облаченности духом святости, как упоминается в трактате Авода Зара, где приводится спор между рабби Пинхасом бен Яиром и рабби Иеошуа бен Леви. Один из них говорит: “Праведность значимее прочих тем, что приводит к облачению духом святости”. А другой говорит: “Скромность значимее прочих тем, что приводит к облачению духом святости”. Соответственно, те, кто оплакивал Гилеля, следовали мнению рабби Иеошуа бен Леви, что значимее скромность. И поэтому упомянули ее второй. По принципу “от легкого к более весомому”. А оплакивавшие Шмуэля Малого придерживались мнения рабби Пинхаса бен Яира, что значимее праведность. И поэтому второй упоминают ее.
Все бы хорошо, но вот в Иерусалимском Талмуде (до сих пор мы цитировали Вавилонский), в том же трактате Сота (9:13) и в рассказе об оплакивании старца Гилеля, и в рассказе об оплакивании Шмуэля Малого говорится, что оплакивали, говоря: “О! Он был скромным! Он был хасидом!”. Сначала “скромный”, затем – “хасид”. Поэтому, логичным будет предположить, что различие тут не в позициях оплакивавших, а в разнице между фигурами оплакиваемых.
По определению, старшее поколение (поколение учителей) выше младшего (поколения учеников). Соответственно, степень скромности старца Гилеля (в абсолютных величинах) была выше, чем степень скромности Шмуэля Малого. Доказательством этому служит то, что о Гилеле прямым текстом сказано (ВТ, Шабат, 30б): “Вовеки да будет человек скромен, как Гилель”. Т. е. старец Гилель является, по мнению мудрецов Талмуда, образцом скромности. Идеалом. А о Шмуэле Малом сказано (ИТ, 9:13), что он получил свое прозвище “Малый” за то, что принижал (“преуменьшал”, если дословно) себя. Самопринижение, безусловно, пример проявления скромности. Но с образцовой, вошедшей, как мы убедились, в пословицы и поговорки скромностью Гилеля тягаться, конечно, не может.
Поэтому, когда оплакивали Гилеля, говорили: “О! Он был хасидом! Ой! Он был скромным!”. А когда оплакивали Шмуэля – “О! Он был скромным! Ой! Он был хасидом!”. Поскольку уровень скромности Шмуэля был не столь высок, как уровень скромности Гилеля.
А то, что, согласно версии Иерусалимского Талмуда, об обоих говорили: “О! Он был скромным! Он был хасидом!” – связано с тем, что, по мнению мудрецов Иерусалимского Талмуда, речь шла о скромности иного рода, не о той, о которой говорится в Вавилонском Талмуде. Очевидно, о такой, которой не может быть больше или меньше, чтобы было чем мериться. А или есть – или нет.
Очевидно, это расхождение в понимании данного сюжета между Вавилонским и Иерусалимским талмудами связано с другим: в Вавилонском глас Небесный говорил о достойном того, чтобы “почило на нем Б-жественное присутствие”, а в Иерусалимском – о достойном того, чтобы “почил на нем дух святости”. Нюанс!
На самом деле, есть не два уровня скромности, а целых три.
Первый уровень. Скромность, выражающаяся в том, что человек не склонен ценить (а тем более переоценивать) свои достижения. И поэтому не ставит себя выше других. Имеется в виду, что верно и адекватно оценивая себя и свои свершения, не умаляя их нисколько, человек совершенно не гордится этим. Ибо понимает, что все свои достоинства и таланты (как и силы развить их) он получил от Всевышнего. И полагает, что если бы те же задатки и силы достались кому-то другому, то этот другой распорядился бы ими лучше и полнее.
Второй уровень. Человек не только не переоценивает свои достижения, но, наоборот, считает себя недостойнейшим из людей. Ибо твердо убежден (а не только допускает, как в первом варианте), что любой другой на его месте достиг бы намного большего.
Третий уровень. Высшая форма скромности – та, что заставляет человека опускаться до общения и опеки тех, кто безусловно и несомненно находится на самой нижней ступени духовного падения. И вне всяких сомнений, не заслуживает ни внимания, ни заботы, ни поддержки.
Тут можно провести параллель со Всевышним, о Котором наши мудрецы говорят (ВТ, Мегила, 31а): “Там, где ты находишь величие Всевышнего – там его скромность”. Что имеется в виду? “Величие Всевышнего” – это восприятие Всевышнего его творениями. Ангелами, людьми, чертями и т. д. Т. е. то, что кто-то славит величие Всевышнего – результат того, что Всевышний “раскрывается” этому кому-то. И тот “впечатляется” величием Всевышнего.
В чем тут проявление скромности? Попробуем объяснить на таком примере. Представьте себе самого мудрого человека в мире. Да, как царь Шломо, только абстрактного. И представьте себе, что этот величайший мудрец столь скромен, что опускается до общения с полными олигофренами из числа потомственных гопников. И вот эти чувырлы, общнувшись с мудрецом мудрецов, удостаивают его “похвалы”: “А ты, дед, не такой тупой, как кажешься”. И дальше – пресловутое гопническое ржание, мерзостности которого позавидуют любые гиены.
Так вот, возможность творений оценить подлинное величие Творца столь ограничены, что их комплименты тому, что они принимают за “величие”, хуже всякого оскорбления. И тем не менее, Всевышний продолжает открываться творениям и терпеть их восхваления. Это называется “Б-жественная скромность”. И вот третий, высший уровень скромности – уподобление в этом отношении Всевышнему: готовность иметь дело с кем угодно. И – это принципиально важно! – не испытывать при этом никакого дискомфорта и никакого самодовольства и т. д.
Возвращаясь к нашей основной теме. Мы уже выяснили, что скромность является залогом обретения пророческого дара и даже облаченности духом святости, а то и почивания Б-жественного присутствия. Сейчас попробуем понять, чего удостаиваются скромники какого уровня.
В известной еврейский считалочке (см. Пиркей Авот, 3:6) говорится, что Б-жественное присутствие почиет на любых десятерых из Израиля, на всяких троих, на всяких двоих, на всяком одном. Когда? Когда они подчиняют свою волю Его воле: молятся, учат Тору и т. п. Вот нам и первый уровень скромности – готовность уступить тому, кто этого заслуживает. Одного этого достаточно для того, чтобы удостоиться облачения Б-жественным присутствием (определенного уровня). Работает это и в обратную сторону: без этого невозможно никакое почивание Б-жественного присутствия. Блокировка.
Следующий уровень – скромность, позволяющая облачиться духом святости. Тут речь идет о человеке, который, с одной стороны, обладает всеми достоинствами, перечисленными там в брайте (расторопность, умеренность, б-гобоязненность и т. д.), и при этом ощущает себя недостойным доброго слова.
И наконец высший уровень, “Б-жественный”. Это когда человек не только не считает себя лучше других, не только не считает себя ничтожнейшим из ничтожных (в плане успешности самореализации), но, главное, не видит никакой проблемы и наоборот, видит необходимость уделять внимание тем, кто объективно бесконечно ниже во всех отношениях, чем он.
На этом уровне соприкосновение с Б-жественным (облачение духом святости, почивание Б-жественного присутствия и т. д.) перестает быть чем-то отдельным, дополнительным к скромности, производным от нее. Сама скромность подобного уровня является проявлением ничем не ограниченного Б-жественного начала в нашей душе. Поэтому ей (душе) доступна подобная, абсолютная, ничем не ограниченная скромность.
Вавилонский и Иерусалимский талмуды расходятся во мнении относительно того, о каким уровне скромности идет речь в интересующем нас пассаже.
В Вавилонском, как мы помним, сказано о “достойном того, чтобы почило на нем Б-жественное присутствие”, т. е. речь о самом базовом уровне причастности к Б-жественному и, соответственно, о самом базовом уровне скромности. Который разделяется на два подуровня: общая незначительность в собственных глазах (“что ж я за…?”) и приниженность в собственных глазах на общем фоне (“все люди как люди, а я…!”).
И разница, по мнению Вавилонского Талмуда, между старцем Гилелем и Шмуэлем Малым в том, что достославный своей скромностью Гилель поднялся до второго подуровня (и поэтому его оплакивали “О! Он был хасидом! Ой! Он был скромным!”), а его ученик Шмуэль задержался на первом (и его оплакивали “О! Он был скромным! Ой! Он был хасидом!”).
В Иерусалимском же Талмуде говорится об “облачении духом святости”, которому соответствует совершенно иной уровень скромности. Достигнув которого, человек готов опускаться (ни на секунду не усматривая в этом “ниспускания”) до общения с наименее заслуживающими этого. Пример – старец Гилель, который был готов помогать в прохождении гиюра иноплеменникам, которых Шамай (олицетворение справедливости) гнал от себя поганой метлой. А Гилель – не гнал, привечал. По причине своей сверхъестественной скромности, в заслугу которой удостаиваются облачения духом святости.
И когда в Иерусалимском Талмуде говорится, что и Гилеля, и Шмуэля оплакивали словами: “О! Он был скромным! Он был хасидом!” – то, в отличие от Вавилонского, речь не о двух разных восхвалениях, которые нужно расставить по ранжиру, а об одном длинном “скромном хасиде”. Ведь хасид, по определению, это “милосердный со своим Творцом”, т. е. тот, кто старается послужить Всевышнему сверх того, к чему его обязывает буква закона. И в особенности в том, что касается достигаемого уровня скромности и ее проявлений: безраздельная хасидская скромность, позволяющая (и требующая) готовности проявить внимание и расположение ко всякому, независимо ни от чего.
Итак, по мнению Иерусалимского Талмуда, и старец Гилель и Шмуэль Малый, оба были хасидами (в том числе и) в своей скромности. Поэтому и оплакивали их одними и теми же словами. И о Шмуэле сказано не только, что “он принижал себя, поэтому был прозван Малым”, но и добавляется, что “еще говорят, что, поскольку он принижал себя, то был “меньше” (скромнее), чем пророк Шмуэль”. Т. е. превзошел по уровню скромности одного из величайших пророков в истории человечества. А еще – человека величайшей скромности, что нашло свое выражение в том, что он сам ходил по поселениям евреев, чтобы предоставить им свои услуги, не дожидаясь, пока те потрудятся придут к нему сами.
Кстати, нет никаких оснований полагать, что талмуды расходятся в оценке достоинств Гилеля и Шмуэля. Просто относят описываемые события к разным периодам их жизней. Вавилонский – к более ранним. Иерусалимский – к поздним, “зрелым”.
В свете вышесказанного становится понятной история, рассказываемая в Иерусалимском Талмуде (Авода Зара, 3:1): “Как-то раз взошли старцы на крышу дома Геди в Иерихоне. Удостоились они гласа Небесного, который провозгласил: “Есть среди вас двое, кто достоин, чтобы почил на нем дух святости. Один из них – старец Гилель”. Решили они, что второй, кто имелся в виду – Шмуэль Малый. Другой раз, когда старцы взошли на крышу одного из домов Явне, удостоились они гласа Небесного, который провозгласил: “Есть среди вас двое, кто достоин, чтобы почил на нем дух святости. Один из них – Шмуэль Малый”. Решили они, что второй, кто имелся в виду – рабби Элиэзер бен Горкенос. И радовались тому, что мнение Небес совпало с их мнением”.
Комментаторы Талмуда не раз задавались вопросом: имеем ли мы дело с двумя версиями одной истории (в первой глас небесный говорит об одном достойном, а во второй – о двух) или речь о двух разных историях. И в любом случае непонятно: если глас небесный называет одного из достойных (Гилеля в первый раз, Шмуэля Малого – во второй), почему не называет второго?
Судя по всему, речь все-таки о двух разных историях. Та история, что приводится в трактате Авода Зара (и в конце трактата Сота) Иерусалимского Талмуда, произошла раньше. Старец Гилель и Шмуэль Малый, в первом ее акте (на крыше дома Геди в Иерихоне) присутствовали оба. И Шмуэль на тот момент, судя по всему, не достиг еще уровня скромности своего наставника Гилеля. И хотя Шмуэль уже тогда заслуживал облачения духом святости, глас небесный не упомянул его имя для того, чтобы подчеркнуть дистанцию между ним и старцем Гилелем.
А в истории, описываемой выше в Соте Вавилонского Талмуда (об упоминании гласом только одного достойного и того – без имен), говорится сначала о временах, когда Шмуэль еще не достиг права рассчитывать на облачение духом святости (и только Гилель имел его), а в заключение – о тех временах, когда Гилель уже умер, а Шмуэль достиг, наконец, уровня скромности своего учителя.
Что касается рабби Элиэзера бен Гиркиноса, то его скромность выражалась в первую очередь в том, что он во всем старался ссылаться на слова своих учителей, не высказывая свое мнение (что, разумеется, совершенно не значит, что такового у него не имеется). И понятно, что этот уровень скромности (скромности, демонстрируемой в адрес своих учителей) очень далек от уровня скромности старца Гилеля и Шмуэля Малого в последние годы его жизни. Поэтому, когда имя Шмуэля упоминается, имя рабби Элиэзера не фигурирует.
Вот-вот должен прийти Машиах. Б-жественное присутствие станет явственным для всех и совершенно бесплатно. И это подействует на нас самым благотворным образом. И в частности, в том плане, что мы станем очень и очень скромными. И застенчивыми. Как же приятно станет с нами общаться!
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, “Ликутей сихот” т. 38, стр. 40-47.)
