Марк Шагал прожил долгую жизнь: без малого, сто лет. Он был свидетелем страшных событий, но Г-сподь уберег его и от еврейских погромов и от печей Освенцима, он сохранил художника в лихую пору российских революций и мировых войн. Но все безумства XX века не помешали художнику воспринимать мир со светлой грустью подлинного мудреца.
Он сказал о себе: «Я жизнь прожил в предощущенье чуда», и как говорят наши мудрецы: «Б-жественное не находится в месте печали, лишь в месте радости». И Шагал нес эту радость в своей душе и в своем творчестве.
Моисей родился 6 июля 1887 года в Витебске в районе еврейской бедноты Песковатики в семье грузчика в лавке Хацкеля Мордуха и Фейги Ита, дочери мясника из Лиозно.
В этот день в городе вспыхнул страшный пожар, который превратил Песковатики в море бушующего пламени. Чтобы спасти мать и дитя, родственники перетаскивали кровать роженицы с места на место подальше от огня. В довершении ко всем бедам, родившийся мальчик не подавал голоса. «Родился я мертвым. Не хотел жить. Этакий вообразите себе, бледный комочек, не желающий жить. Его кололи булавками, окунали в ведро с водой, и, наконец, он слабо мяукнул. В общем, я мертворожденный», так описал Марк Шагал это важное событие в книге «Моя жизнь».
Семья быстро росла и вскоре, один за одним появились на свет еще 9 детей. Моисей –
первенец, красивый и изящный, с обмороками, вечными фантазиями, стихами, игрой на скрипке и страстью к рисованию был не похож ни на кого в семье.
«И в один прекрасный день, а других и не бывает на свете», пишет Шагал в своей книге, «Когда мама сажала в печку хлеб на длинной лопате, я подошел, тронул ее за перепачканный мукой локоть и сказал: «Мама… я хочу быть художником».
Единственным учителем рисования в городе был Иегуда Пэн. Он писал реалистические картины, посвященные еврейскому быту. Прозанимавшись у Пэна два месяца, Марк понимает, что это не его путь. «Я чувствовал, что если останусь в Витебске – зарасту мхом. В Витебске тогда было много столбов, свиней и заборов, а художественные дарования дремали. Оторвавшись от палитры, я умчался в Питер».
Моисею восемнадцать лет, в кармане у него 25 рублей и временный «Вид на жительство».
В Петербурге, художник перебивается случайными заработками, ночует, где придется и его жизнь осложняется еще и тем, что евреям не разрешается жить в Петербурге без вида на жительства. А получить его было довольно сложно.
Однажды при проверке документов его арестовали, отправили в тюрьму, и там ему бездомному и голодному очень понравилось. «Господи! Наконец мне спокойно. Уж здесь-то, по крайней мере, я живу с полным правом. Здесь меня оставят в покое, я буду сыт, и, может быть, даже смогу вволю рисовать. Давно мне не было так вольготно, как в камере».
В Петербурге Марк страстно ищет свою дорогу, меняя учителей, и никто не может дать ему то, что он так страстно ищет. «Г-споди, Ты, затерявшийся в дальних высях за тучами или где-нибудь здесь, за будкой сапожника, помоги мне раскрыть свою душу, душу неприкаянного заики, не находящего себе места, укажи мне путь! Я не хочу быть похожим на других. Я хочу видеть мир по-новому…».
Время от времени Шагал возвращается в Витебск и знакомится со своей будущей женой Беллой Розенфельд. Встречу с ней он описывал как озарение. «Я увидел ее и вдруг чувствую, что она — моя жена». Красивая, образованная Белла Розенфельд была дочерью богатого витебского ювелира. Через год после знакомства Белла и Марк стали женихом и невестой, и свадьба, казалась, делом решенным, но состоялась она лишь спустя четыре года.
В Петербурге Шагал знакомится с известным юристом, издателем и депутатом I Государственной думы Максимом Винавером, который стал первым покупателем его картин и меценатом. Винавер убеждает художника уехать учиться в Париж, и даже назначает ему ежемесячное пособие. «Я хотел увидеть собственными глазами то, о чем слышал так давно: эту революцию видения. В своем городе я этого увидеть не мог, потому что солнце искусства сияло только над Парижем».
В 1911 году в Париже Шагал селился в знаменитом общежитии «Улей». Во Франции ему приходится учиться всему заново. «Мои русские картины были без света, в России все сумрачно и имеет серовато-коричневый оттенок… В Париже произошла революция глаза». Шагал шел своей, только ему ведомой дорогой, считая, что искусство это не направление, а воплощение состояния души, миссия, возложенная на художника свыше, которая состоит в том, чтобы показать скрытую за привычным обликом вещей их таинственную, Б-жественную природу. Живя в Париже, вспоминал он родной Витебск, который вновь и вновь появляется на его полотнах, врастая в европейский великий город. В 1914 году Шагал набирает известность и открывает в Берлине свою первую персональную выставку. Оттуда ненадолго наезжает в Витебск, чтобы побывать на свадьбе сестры и неожиданно для самого себя, женится сам на ждавшей его все эти годы Белле Розенфельд, с первых же минут знакомства полюбившей его и безоговорочно, поверившей в его необыкновенный дар. Брак этот оказался на редкость счастливым.
Белла стала его великой любовью, ангелом-хранителем, женой и музой. «Вся в черном или белом, она пролетала сквозь мои холсты, направляя мое искусство. Я не закончил ни одной картины и ни одной гравюры, не спросив у нее «да или нет». Идет страшная война, а влюбленный Шагал парит с Бэлой в облаках. Счастливые, они носятся по небу, теряя от любви земное притяжение.
Ты волосы свои несешь
навстречу мне, и я, почуя
твой взгляд и трепет, тела дрожь,
тебя опять спросить хочу я:
где давние мои цветы
под хулой свадебной, далекой?
Я помню: ночь, и рядом ты,
и в первый раз к тебе прилег я,
и погасили мы Луну,
и свечек пламя заструилось,
и лишь к тебе моя стремилась
любовь, тебя избрав одну.
И стала ты женой моей
на годы долгие. Сладчайшей.
Дочь подарила — дар редчайший
в наиторжественный из дней…
Благодарю, Г-сподь высот,
Тебя за день, за месяц тот.
Чтобы взлететь, утверждал Шагал, мало мечтательности, нужен восторг, теснящий грудь, страсть, поднимающая человека в воздух. Тогда границы реального стираются, мир приобретает новое измерение, и полеты кажутся вполне естественным состоянием человека.
Война помешала вернуться в Париж, и молодожены поселяются в Витебске, где рождается дочь Ида. Шагала призывают на военную службу, он попадает в интендантскую военную часть в Петербурге.
После революции 1917 года Шагал, захваченный всеобщим вихрем переустройства, с мандатом выданным большевиками приезжает в родной Витебск комиссаром по делам искусств. Революция вначале показалась Шагалу «новой античностью», питомником, в котором обновленное искусство расцветет в небывалом великолепии.
Шагал вспоминает об этом времени: «Вместо того, чтобы спокойно писать свои холсты, я основал школу искусств и стал ее директором, президентом и всем, что хотите. Мои глаза горели административным пламенем… Я был окружен молодежью, из которой собирался в течение двадцати четырех часов сделать гениев».
В Витебске Шагал издает декреты и организует революционные праздники. Это были невероятные праздники: дома покрашены белым, а по белому разбегались зеленые круги, оранжевые квадраты, синие прямоугольники. Горожане в широкополых шляпах, с бантами в петлицах, несли плакаты: «Да здравствует революция слов и звуков!». Какие-то дамы вышли на парад на ходулях. А над официальными учреждениями развивалось знамя с изображением человека на зеленой лошади с надписью «Шагал-Витебску».
Через несколько лет Малевич – автор «Черного квадрата» – вытеснит Шагала из Витебска. В июне 1920 года Шагал с женой и дочерью навсегда покидают Витебск и перебираются в Москву, но точные внутренние часы Марка Захаровича уже показывали, что пришло время покидать Россию, в которой неотвратимо менялся духовный климат. В 1922 году Шагал с семьей уезжает сначала в Берлин, а потом во Францию.
Марк Шагал, уже ставший известным художником, заново знакомится с Парижем, много путешествует по миру, открывая для себя новые источники вдохновенья. Франция, Голландия, Италия, Испания и, наконец, Израиль, где ему «открылась Тора и еще что-то, что есть часть моего существа». После поездок на библейские темы были написаны гуаши и создана серия офортов, работа над которыми продолжалась до конца его жизни.
1940 Германия нападает на Францию. Незадолго до этого нацисты изъяли из музеев свыше 50 работ Шагала и по приказу Геббельса публично сожгли их на костре. Это была одна из первых акций по уничтожению фашистами «дегеративного» искусства. Шагал с семьей уезжает из Парижа на юг Франции, в деревню Кордес, и перевозит туда все свои полотна.
Однажды по улицам этой маленькой деревни пронесся автомобиль и остановился у дома Шагала. Из машины вышли вице-консул Соединенных Штатов Америки в Марселе и Председатель Американского Комитета быстрого реагирования. Они привезли Шагалу и его семье приглашение в Соединенные Штаты Америки, выданное по ходатайству Музея современного искусства в Нью-Йорке. Подобные приглашения получили многие знаменитые французские художники.
В апреле 1941 года Шагал вместе с семьей приезжает в Марсель для оформления документов на выезд. Во время облавы в отеле он и Белла были арестованы нацистами. Не трудно догадаться, что было бы с Шагалом, его женой и дочерью, останься они в руках тех, кто бросал в костер его полотна. Он спасся благодаря чуду и вмешательству официальных представителей США.
В Нью-Йорк Шагал прибыл на следующий день после нападения Германии на Советский Союз. Скоро мировая катастрофа слилась для художника с его личной, но не менее страшной катастрофой – 2 сентября 1944 года Белла Шагал умерла в госпитале от осложнения после гриппа. Умерла его единственная любовь, его муза, его жена Белла. В день ее смерти разилась страшная гроза, хлынул ливень, и все покрылось тьмой. Потрясение было так велико, что девять месяцев художник не мог работать и повернул все холсты лицом к стене.
Прошло время, и Шагал вновь взялся за кисть. Вновь и вновь на полотна выплескивается его любовь, его тоска по любимой и оживает она – Бэла. Его картины вновь полны волшебных образов, превращений, ослепительной красоты, света и мудрости.
Мой Бог, за свет такой,
что ты мне даровал, —
благодарю тебя.
Мой Бог, и за покой,
что ты мне ниспослал, —
благодарю тебя.
Мой Бог, лишь ночь опять —
глаза закроешь мне
до наступленья дня.
Но буду рисовать
на небе и земле
картины для Тебя.
После окончания войны в 1947 году Марк Шагал возвращается во Францию и поселяется на вилле «Холм» недалеко от города Сен-Поль-де-Ванс на Лазурном берегу Средиземного моря.
12 июля 1952 года Шагал женится второй раз на Валентине Бродской, дочери известного фабриканта Бродского, вся семья которого покинула Россию, спасаясь от революции. Валентина или, как называли ее близкие, Вава, была моложе художника на 18 лет. Второй брак тоже оказался очень счастливым и спустя 8 лет после смерти Беллы, еще одна женщина появляется на его холстах. Шагал не забыл Беллу, она так и осталась его великой любовью, но теперь рядом, после стольких лет тоски и одиночества вновь оказался близкий ему человек.
В послевоенные годы Шагал обретает поистине мировую славу. По-прежнему темами его работ остаются рождение, смерть, любовь. Его картины полны фантазии, и ощущения жизни как чуда. Одна за другой следуют его выставки во Франции и других странах. Он удостаивается многих почетных премий и наград. В Лувре сооружается специальный павильон для показа его витражей. Марк Шагал пробует себя буквально во всех сферах искусства. Он занимается живописью, графикой, скульптурой, мозаикой, керамикой, иллюстрирует Библию, создает витражи, для синагог и христианских храмов в Швейцарии, Великобритании и Германии и Израиле.
В 1973 в день 86-летия мастера в Ницце открывается «Национальный музей Библейского послания Марка Шагала». «Для меня совершенство в жизни и в искусстве имеют библейское происхождение. В искусстве, как и в жизни, всё возможно, если в основе лежит любовь. Часто говорят о манере письма, форме или направлении в искусстве, которые диктуют тот или иной цвет. Но цвет есть внутреннее качество. Он не зависит ни от стиля, ни от трактовки формы, ни даже от мастерства художника. Он вне направлений. Из всех направлений в искусстве останутся только те немногие, в которых есть этот внутренний цвет, вдохновленный любовью».
Когда-то цыганка нагадала художнику, что он умрет в полете, и он умер 28 марта 1985 года в лифте, поднимавшемся на второй этаж своей мастерской.
Разлетаются дни и уносятся вновь,
застывает как вечность, не движется кровь,
И в гармонии нежной, в покое, во сне,
Бах и Моцарт аккорды сплели в тишине,
Я прислушался к ритмам их душ и к словам ,
И волшебною флейтою сделался сам,
И Вселенная с вечностью вместе поют,
И цветы колдовские повсюду цветут.,
Как волшебен их запах. И эта весна
Меня тихо уводит из вечного сна.
Автор: Юлия Королькова
