25 сентября состоялся специальный показ новой части трилогии Леонида Парфёнова и режиссёра Сергея Нурмамеда «Русские евреи. Фильм третий. После 1948 года». Заключительная серия рассказывает о взаимоотношениях евреев и советской власти вплоть до развала СССР. После сеанса Леонид Парфёнов обсудил картину со зрителями.
Сначала Парфёнов поблагодарил своего соавтора Сергея Нурмамеда и попросил поприветствовать одного из героев, который находился в зале – Александра Пинхосовича Подрабинека, советского диссидента, автора книги «Карательная медицина» о злоупотреблениях психиатрией в СССР. В 1977 году сотрудники КГБ попытались вынудить его эмигрировать, но не добились успеха. «За фразу гэбешникам: «Езжайте, вы тут лишние, а я тут свой», – большое Вам спасибо!», – прокомментировал Парфёнов.
Когда аплодисменты затихли, началось обсуждение – и первый вопрос оказался классическим:
А у вас есть еврейские корни?
Нет. К слову, я только недавно узнал, что Вологодская область – самый дистиллированный русский регион. 97,5 %, нигде нет столько русских. Я украинку в первый раз увидел в 6 классе! Прочитал в классном журнале, что Люся Литвиненко, оказывается, украинка.
Масленниковы, Кустовы, Подходовы, Парфёновы, Шматинины – ничего не прослеживается. Помню, у нас в университете в первом отделении выступал Жванецкий, а во втором – Александр Иванов, покойный ныне поэт-пародист. Национальность Жванецкого ни у кого не вызывала сомнений. А у Иванова был любимый вопрос – какая Ваша настоящая фамилия? Он каждый раз говорил, что Иванов, и родители – тоже Ивановы. И вот именно в нашем университете у него спросили – а какая настоящая фамилия родителей? Поэтому я и рассказал про всех, перечислил девичьи фамилии всех бабок.
Песенка антисемита как эпилог всей трилогии – это такой русский ответ на еврейский вопрос?
Ну что Вы, ей-богу, «как эпилог»… Просто Высоцкий был очень не чужд этой темы. Песня написана ровно 50 лет назад. «Я долго крепился, ведь благоговейно всегда относился к Альберту Эйнштейну. Народ мне простит, но спрошу я невольно, куда отнести мне Абрама Линкольна? Средь них – пострадавший от Сталина Каплер, средь них – уважаемый мной Чарли Чаплин, мой друг Рабинович и жертвы фашизма, и даже основоположник марксизма». «Марксизьма» – это он специально как Хрущёв произносил. По-моему, тут всё прекрасно.
Вот это «что хотел сказать автор произведением» – неизбывный вопрос наших людей. Раньше редакторы писали к фильмам резюме. «О непростых буднях наших современников рассказывает этот фильм ленинградских кинематографистов». Идеально подходит.
Фильм должен был звучать как отражение, но для меня он как предчувствие. Куда мы пришли, назад? Куда мы движемся, что будет?
Я убеждён, что «мы» вообще неприменимо к разговорам про судьбу. У нас нет национального консенсуса. Мы скопом никуда не движемся, все идут в разные стороны. Каждый принимает индивидуальные решения, извлекает исторические уроки. Мы же не в тоталитарной, а в авторитарной ситуации. Каждый из нас что-то делает, но двигаться вместе… Вот как мы относимся к 100-летию Октябрьской революции? Все по-разному относятся, а в целом непонятно, что с ней делать. Нет никакой средней температуры по палате РФ. И так с любым вопросом. Вообще отношение к советскому периоду у нас очень разное. И если один человек считает Сталина, условно, кровавым диктатором, а другой, условно, эффективным менеджером, то им всё друг о друге понятно и разговора быть не может. У англичан, например, есть какое-то среднее мнение о Черчилле, у нас такого нет. Поэтому я не верю в «мы».
Вы бодро закончили на том, что проблемы латентного антисемитизма перестали существовать…
Нет. Я сказал, что в том виде, каком это досталось нам, он перестал существовать.
Почему не затронуты 90-е с Гусинским, Березовским и многими другими?
Эта история не написана ещё! Это всё ещё современность. Та историческая линия, от разделов Польши, когда Россия разом стала страной с самым большим в мире еврейским населением и до конца перестройки, линия постепенной ассимиляции, включения в русскую жизнь, почти слияние в XX веке первой титульной нации со второй титульной нацией – она завершилась. Нынешняя история – другая, её надо по-другому начинать. Она уже никак не связана с Екатериной II и местечками.
Вы себя считаете больше советским или русским человеком?
Наверное, я русский человек советского происхождения. Когда я затевал телепроект «Намедни», у меня была идея, что мы из этого всего вышли. У нас есть определённый багаж и его влияние будет таять.
Но забыть его нельзя, потому что у тебя нет другой памяти. Ты помнишь, как шуршал плащ болонья. Как мама мечтала о туфлях на шпильках, но они были очень дороги. Как все обсуждали, кто умеет на шпильках ходить, а кто слишком раскачивается. Как правильно надо свернуть в трубочку модный журнал «Юность». Я помню, что дед, как положено ветерану войны, обсуждал «Да Хусак этот тоже такая же рохля! К ногтю их там всех надо!» – войска в Чехословакию ввели. Вот это всё, с человеком-амфибией, с комедиями Гайдая, с «руководящая и направляющая», с орденами комсомола…
Это прошлое есть. Но я не какой-то такой, кто уже в детском саду осудил культ личности. Я помню, в девятом классе мне было совершенно понятно, что Бунин – это совсем иное качество литературы, чем Георгий Марков. К счастью, в советский период это совершенно не преследовалось. Читай себе любых белогвардейцев.
Тут ведь вот ещё какая история: за сто лет мы живём в третьей стране. Как тут разъять наше происхождение? Нельзя же как в песенке разложить, из чего же, из чего же, из чего же сделаны наши девчонки и мальчишки.
Почему именно евреи? Не украинцы, не татары, не поляки?
Это моя давнишняя теория, что были три нации, которые на протяжении российской истории в разные периоды становились второй титульной до почти полного смешения с первой. Это русские немцы – лет аж на двести. Это русские грузины и русские евреи, и те, и другие – в советский период, хотя процесс начался сильно до революции.
Это про богатство русской цивилизации, про возможность всякой разной русскости, про широту русскости. Невозможно представить, что русский написал датчанам словарь. А у нас датчанин Даль написал, и мы до сих пор им пользуемся.
Когда генсеки читали с трудом читали с листа, был один человек, который лучше всех говорил по-русски. Его звали Ираклий Андроников, из дворянского грузинского рода Андроникашвили. Он стал русским академиком, Героем Труда, лауреатом премий и так далее. А его родной брат стал грузинским академиком, возглавлял институт физики в Грузии и оставался Андроникашвили. Так было можно.
Главный наш мореплаватель, с такой родной фамилией – Иван Иванович Крузенштерн! Ну вот нельзя у нас иначе. Два Левитана у нас в истории, и оба великие – главный пейзажист и главный диктор. Голос Родины и картины Родины.
Не является ли некоторой натяжкой в фильме, что единственной ущербной нацией были евреи? А как же, например, Северный Кавказ?
Все в конце 50-х были прощены, кроме крымских татар, а ситуация с евреями так и осталась. Никого, даже немцев, специально не «вылавливали». Всякий, кто учился в ВУЗах первой категории, знал, что один еврей на курс, второму не бывать. Понятие «не прошёл по пятому пункту» никогда не относилось к ингушам или калмыкам. И я помню ужас, когда случайно вышло, что Татьяну Файнберг избрали секретарём парторганизации Вологодского областного радио, а Ефима Шустермана – телевидения!
И как-то приехал один товарищ из Вологды и довольно сказал, что наконец-то решили переименовать улицу Моисея Соломоновича Урицкого, «не будет больше этого жидовского проклятого имени». Я спросил – а как назвали-то? И он гордо сообщил, что восстановили историческое название, Предтеченская. Ой, а Иван Предтеча чуваш был, конечно. Поменяли одного Моисея Соломоновича на другого Моисея Соломоновича.
Когда в 1972 году евреям разрешили выезд, то это очень обсуждалось – что Ася Моисеевна может отказаться от социализма. Я жил в обстановке естественного бытового антисоветизма. Ото всех слышал, что советская власть что-то там несёт, но это к жизни отношения не имеет. Но по самому факту рождения мы должны были быть советскими людьми, верить в коммунизм, в советско-ленинское учение и прочее. А тут – по национальному признаку отказаться! Даже у немцев не было такой возможности. И из уезжавших знакомых евреев я не видел ни одного религиозного, кто ехал бы на “землю обетованную”. Только “валить из этого Совка”. Многие завидовали этой возможности.
Как вы работали с историческими фактами и мнениями? Не было опаски, что кто-то скажет «всё было не так»?
Была опаска. Но тогда же надо разбираться, что конкретно не так.
Работа идёт вот как: сначала берёшь какие-то репрезентативные вещи, потом – телегеничные. Не всё же можно удачно показать. Я не знаю, как показывать, например, теоретическую физику с Иоффе во главе. Ядерную и прикладную – понятно, с бомбами, со всеми делами, тут ясен общественный резонанс, феноменальность и прочее.
Я часто привожу пример про первый фильм, потому что меня вечно спрашивают, что за произвол выбора. Там есть большой эпизод периода развала местечек и ухода евреев из своего замкнутого мира. В 1802 году Александр I подписывает указ, что все евреи должны принять фамилии, как и прочие подданные. И я рассказывал, как все сапожники быстро стали Сандлерами и что многие фамилии пошли от названий местечек. Я привёл много разных названий, но, чтобы показать, искал нарицательную фамилию. И поехали мы в бывшее местечко Броды, чтобы снять брод – там была граница и оживлённая торговля при очередном разделе Польши. В сюжете я объясняю, что из эти Бродов, да этими бродами сколько Бродских вышло в русскую жизнь! И так перехожу эту грязную речку. И дальше идут все – и сахарозаводчики, и основатель соцреализма в живописи Исаак Израилевич, и Иосиф Александрович, и биохимики, и скрипач Яша Бродский, и Нина Бродская, которая пела «Звенит январская вьюга», и многие другие из больших и малых сфер.
А в Израиле у меня спросили, почему я не остановился на самых «нарицательных» Рабиновичах. Потому что я представлял, что с Бродскими будет экраногенично. Но это же не научный подход – и я несу полную ответственность за эту отсебятину. Это не научная монография, где есть все. Как мне где-то сказали – так подробно про Френкеля, а Фельцман даже не упомянут! Это трогательно, но что я на это могу ответить. А Френкель, к слову, написал такую песню, что даже Василий Шукшин, очень не любивший «пятый пункт», поверил, что «Калина красная» – русская народная.
Автор: Евгения Смехова
Читайте также
