Ребецн Хая Мушка
Десятки тысяч людей притягивала к себе синагога на Истерн Парквэй, 770 в Нью-Йорке.
Они шли, чтобы получить благословение, совет, просто подышать одним воздухом с лидером поколения, раби Менахемом-Мендлом Шнеерсоном, иначе – Любавичским Ребе.
Ребецн Хая-Мушка, его жена, могла бы пользоваться всеми преимуществами жены мировой знаменитости. Но она выбрала иной путь. Она осталась в тени.
Детство
Ребецн Хая-Мушка родилась в Бабиновичах – местечке, соседствующем с Любавичами, в одну из суббот месяца адар 1901 года, в семье раби Йосефа-Ицхака, будущего шестого Любавичского Ребе, и ребецн Нехамы-Дины. Имя для новорожденной предложил дедушка, пятый Любавичский Ребе Шалом-Довбер. Так звали ее прабабушку, жену третьего Любавичского Ребе Менахема-Мендла, по прозвищу Цемах Цедек.
Раннее детство Хаи-Мушки прошло в Любавичах, в доме родителей и деда. Раби Шалом-Довбер питал особые чувства к внучке и оказал на нее огромное влияние. Уже на склоне лет ребецн Хая-Мушка вспоминала: “Его молитвы, полные истинного чувства, остались в моей памяти навсегда. Я могу повторить каждое произнесенное им слово”.
Юность
Юность Хаи-Мушки пришлась на тяжелые годы революции и красного террора, когда все, связанное с еврейством или религией жестоко подавлялось.
В 1920 году, после смерти Ребе Шалома-Довбера, ее отец стал лидером движения Хабад, а в те годы это означало – лидером еврейского сопротивления вообще. Он основывал на просторах коммунистической России подпольные хедеры, ешивы, миквы.
Хая-Мушка была верным хасидом и помощником отца, принимая активное участие в его рискованной работе. Естественно, об этой тайной деятельности известно сейчас далеко не все, но вот один из фактов: Хая-Мушка в течение долгого времени, рискуя жизнью, носила свечи и еду в подпольную ешиву.
Позже, когда семья переехала в Петроград, Ребе Йосеф-Ицхак написал дочери доверенность на получение любой официальной и неофициальной почты на его имя с правом передоверия. Это означало две вещи: во-первых, Хая-Мушка была членом подполья, которой можно было доверять. Во-вторых, получая отцовскую почту, она шла на риск, и отец верил в ее мужество и способность выпутываться из тяжелых ситуаций.
Замужество
Еще в ранней юности, по инициативе дедушки, Ребе Шалома-Довбера, Хая-Мушка стала невестой Менахема-Мендла Шнеерсона, прямого потомка Ребе Цемах Цедека. В 1928 году, после того, как семье удалось вырваться из советской России, в Варшаве состоялась свадьба. На этой свадьбе присутствовали самые великие раввины Польши, лидеры хасидских дворов, главы ешив, еврейские общественные деятели, но вряд ли кто-нибудь из них представлял себе, какое значение имеет это событие на самом деле: через двадцать с небольшим лет зять Ребе Йосефа-Ицхака стал его преемником, лидером движения Хабад, преобразившим еврейский, да и не только еврейский, мир.
Не жалела усилий ради кашрута
После свадьбы молодые жили в Берлине, а после прихода к власти нацистов переехали в Париж. Очевидцы вспоминают о строгом соблюдении семьей Шнеерсон законов кашерного питания в условиях, когда достать кашерные продукты было крайне сложно. Ребецн Хая-Мушка шла несколько километров пешком в пригород Парижа, чтобы присутствовать при дойке (присутствие еврейского наблюдателя при дойке делает молоко “еврейским”). В Париже невозможно было купить мацу, удовлетворявшую высоким требованиям семьи Шнеерсон к ее кашерности, и ребецн собственноручно перебирала пшеницу, зернышко к зернышку, молола ее на ручной мельнице и пекла мацу.
В горящей Европе
После начала Второй мировой войны начались скитания: Виши, Ницца, Марсель… Но и став беженцами, Ребе и ребецн не шли на компромисс, продолжая соблюдать еврейские законы и обычаи самым строгим образом.
Позже ребецн вспоминала один из эпизодов этого бегства. Во время бомбежки ей пришлось толкнуть на землю замешкавшегося еврея, оказавшегося рядом с ней. “Конечно, я толкнула его, чтобы спасти ему жизнь, – говорила она с улыбкой, – но, тем не менее, я толкнула еврея. А значит, я должна была раскаяться и попросить прощения”.
Америка
В 1940 году после многих усилий, приложенных еврейской общественностью во всем мире, Ребе Йосеф-Ицхак был спасен из захваченной нацистами Европы и прибыл в США. Он сразу же начал предпринимать шаги по спасению дочери и зятя. В 1941 году раби Менахем-Мендл и ребецн Хая-Мушка добрались до американского берега.
В 1950 году Ребе Йосеф-Ицхак умер. Большинство хасидов требовали, чтобы раби Менахем-Мендл сменил его на посту лидера Хабада. В 1951 году, в первую годовщину ухода Ребе, раби Менахем-Мендл публично произнес свой первый маамар – исследование Б-жественного, которое может делать только Ребе.
Ребецн Хая-Мушка была среди тех, кто добивался от раби Менахема-Мендла согласия занять пост Ребе. Она понимала, что это означает для нее: у ее мужа не будет личного времени, он перестанет принадлежать себе и семье. Но она выросла в доме, где самопожертвование было повседневностью. И она понимала, что ее муж – единственный человек, который способен продолжить и расширить дело отца, Ребе Йосефа-Ицхака.
Жена Ребе
Сорок пять лет ребецн Хая-Мушка прожила в мировом центре движения Хабад в самом сердце оживленного еврейского района Нью-Йорка, и все-таки, несмотря на это, о ней и ее жизни почти ничего неизвестно. Она ни разу не принимала участия в общественных торжествах или собраниях, никогда не появлялась на людях. Делала покупки только в тех магазинах, в которых ее не знали в лицо и относились к ней как к прочим покупателям. Известен один случай, когда она столкнулась в магазине с женой лидера одного из хасидских дворов, и та, восторженно поздоровавшись с ней, сообщила продавцам, что они имеют честь… Не закончив покупки, ребецн ушла из магазина и больше никогда в нем не появлялась.
То немногое, что нам известно о ребецн Хае-Мушке, рассказали после ее смерти люди, близкие к семье Ребе или работавшие в его доме. Они поведали, в том числе, о необыкновенных отношениях между Ребе и его женой.
В те ночи, когда Ребе задерживался на фарбренгенах или принимал людей, а это происходило порой до рассвета, ребецн не ложилась спать, ожидая его.
В последние годы, страдая от тяжелой болезни, делала все, чтобы скрыть это от мужа – и это при том, что евреи со всех концов света рассказывали ему о своих бедах и просили благословения. Один из близких людей спросил ребецн, почему она не попросит у своего великого мужа благословения на выздоровления. “Мне важно не расстраивать его”, – был ответ.
Уход
В последнюю неделю перед смертью ребецн позвонила всем своим близким и знакомым и с каждым долго беседовала. Как будто знала…
Почувствовав сильную слабость, ребецн вызвала врача. После осмотра врач предложил ей лечь в больницу на обследование. На следующий день, 21 швата, ребецн приехала в больницу. Дежурный врач начал заполнять анкету, задавая ей вопросы.
Ребецн попросила пить. Ей принесли стакан воды. Она произнесла благословение, сделала глоток и побледнела. “Все в порядке?” – спросил врач. Она кивнула. Через несколько мгновений она снова побледнела. Врач снова спросил: “Все в порядке?” Но она не ответила. Это был вечер накануне 22 швата 1988 года.
В похоронах, состоявшихся на следующий день, участвовали тысячи людей. А вскоре во всем мире начали открываться еврейские образовательные учреждения для женщин и девочек, носящие ее имя.
Ежегодно в месяце шват в память о ребецн Хае-Мушке в Нью-Йорке проходит всемирный съезд посланниц Ребе. Ее образ служит для них и для многих других еврейских женщин примером самопожертвования и скромности.
“Все хасиды – мои дети…”
Ребецн Хая-Мушка беседовала у стола с хасидской парой, пришедшей ее навестить, а их маленькие дети между тем обследовали дом. Вернувшись в гостиную, один из детей спросил: “А где же ваши дети?” Другой, услышав вопрос брата, ответил: “Ты же видишь, игрушек нигде нет. Наверно, дети выросли и уехали”. Родители смутились, услышав такой нетактичный вопрос. Ребецн же помолчала, обняла малышей и ответила: “Вот вы и есть мои дети”.
В другой раз она ответила на подобный вопрос: “Все хасиды – мои дети”.
“Она тоже может благословлять”
Группа хабадских женщин прислала ребецн Хае-Мушке букет цветов ко дню рождения, а вместе с ним – конверт с именами людей, нуждающихся в благословении. Секретарь передал букет ребецн, а конверт – Ребе. Ребе прочитал на конверте имя жены и спросил секретаря, почему он принес конверт ему. Секретарь объяснил, что в нем лежит список людей, нуждающихся в благословении. “Ну, так она тоже может благословлять”, – ответил Ребе совершенно серьезно.
“И Ребе, и его книги принадлежат хасидам…”
В 1985 году состоялся суд по делу кражи книг из библиотеки Раби Йосефа-Ицхака, отца ребецн Хаи-Мушки. Вор – племянник ребецн и внук Ребе – считал, что он является одним из наследников, и взял книги по праву. Хабадский союз же утверждал, что библиотека Ребе – не частное собрание, и законы наследования не имеют к ней отношения. Когда ребецн, как одному из главных свидетелей по делу, задали вопрос, кому принадлежат книги, она ответила фразой, ставшей знаменитой: “И Ребе, и его книги принадлежат хасидам”.
