Р-н Александр Фейгин
Иудаизм всегда оперировал четырьмя измерениями, три пространственные координаты и однонаправленная ось времени воспринимались нашими мудрецами как единая система отсчета.
Именно такое четырехмерное восприятие мира и сделало возможным удивительный, уникально-еврейский ответ на один из парадоксов в отношениях человек-Творец: кажущееся противоречие между свободой выбора и предопределением. Как можно говорить о свободе выбора, дарованной человеку, если Всевышний знает заранее, какой выбор мы сделаем в каждом конкретном случае? Среди множества известных попыток ответить на этот вопрос, еврейский ответ поражает простотой. Понятие времени не имеет ко Всевышнему никакого отношения. Точно так же, как не придет нам в голову спросить – “где Он?”, не правомочен и вопрос “когда” по отношению к Нему. Итак, ошибка в постановке задачи (“Как можно говорить о свободе выбора, если Всевышний знает заранее…?”) заключена в слове “заранее”, неприменимом ко Всевышнему. Это мы, ограниченные в пространстве и времени, можем быть локализованы в их. Это нас можно “датировать” и описать координатами. А для Него и “везде” и “всегда” лишь малые подмножества известного.
И хотя нет у Него ни определенного “места”, ни определенного “времени”, присутствие Всевышнего отмечено “островами святости” во всех четырех координатах. В пространстве это Храмовая гора, которая формально освящена только с завоеванием евреями земли Израиля, но избрана для Храма еще от сотворения мира (Эвэн Штия, жертвоприношение Ицхака). Во времени же святостью отмечен седьмой день творения, а за ним – каждый седьмой день – Суббота.
Интересно отметить, что это, по сути, единственный день недели, имеющий имя, остальные же названы лишь порядковым номером (кстати, не только в еврейском, но и, например, в арабском, русском, грузинском и др. языках). Слово “Шаббат”, происходящее от корня со значением “прекращать”, органически связано с историей сотворения мира. Но суть Шаббата не в том, что Всевышний, создав за шесть дней мир, нуждался в отдыхе, а в том, что в седьмой день творения бытие получило дополнительное измерение, материальное получило способность вмещать в себя святость.
Ни в одной древней культуре или религии мы не находим представления о святости определенного времени, а не места или объекта. Можно сказать, что евреи не только познакомили мир с Единым Б-гом, не только первыми позволили себе верить в Невидимого и Неосязаемого, но и первыми приняли идею святости времени.
Нет сомнения в том, что время принимает на себя большую святость, чем пространство. Евреи жили и живут без Храма (до его сооружения и после его разрушения), хотя его восстановление и является важной частью наших мессианских чаяний. А вот без Субботы мы бы не прожили не только два тысячелетия, но и два поколения, да и не может никто отнять у нас наш остров во времени (кстати, и в этом преимущество времени: завоеватели не властны над ним). И действительно, когда в Торе встречаются две святости: пространственная, Храм и временная (Суббота), предпочтение отдается времени: “И сделают они все, что Я повелел: шатер собрания, и ковчег свидетельства. Только субботы Мои соблюдайте! Ибо знак это между Мною и вами для поколений ваших, чтобы знали, что Я, Г-сподь, освящаю вас. И соблюдайте Субботу, ибо святыня она для вас”, – важность сооружения Храма велика, но не может отменить святость Субботы.
