Иерусалим был радостью жизни моего деда, он гордился тем, что родился в его стенах и никогда не покидал пределов Святой Земли. Он был хасидом и праведником, каждое действие которого по отношению к Всевышнему и к человеку было выверено, человеком исключительной честности. Когда ему нужно было использовать для своих нужд бумагу и ручку колеля «Хибат Йерушалаим» общины галицийских евреев, где он работал, он клал несколько монет в кассу учреждения.
Мама рассказывала мне, что однажды в юности она зашла в дом дедушки и бабушки поздним вечером и заметила, как дедушка готовится ко сну. Одежду он клал на стул рядом с кроватью исключительно аккуратно – слишком, на ее вкус. Она спросила его, зачем он так старается, и дедушка ответил с улыбкой: «Ведь мы живем близко к месту Храма, и в любой момент может прийти Машиах. Я хочу быть готовым, и как только придет Избавление, я быстро оденусь и выйду встречать Машиаха».
Девятое ава. Когда мы проходили по району Меа Шеарим по пути к Западной Стене, я остановился на улице Онег Шабат, рядом с одними из семи ворот района. Я указал на маленький двор, где жил мой дедушка р. Шие Цайнвирт, благословенной памяти, в честь которого я был назван. 54-й йорцайт его наступит на следующей неделе. Я знаю расположение двора из рассказов матери, а от других детей и внуков дедушки я слышал о различных его обычаях. Два из них я начал практиковать в своем доме с тех пор, как услышал о них.
Первый – дедушка отрезал первый ломоть халы, а затем делил его на две части, одну себе, другую – бабушке, а затем продолжал резать халу для других домочадцев. А второй – нож для халы в Шабат и праздники у дедушки был без зубцов. Возможно, причина в словах мудрецов: «когда нет Храма, стол человека искупает его грехи, как жертвенник», а жертвенный нож должен быть гладким, без изъянов и зубцов.
