На протяжении многих веков еврейский народ подвергался гонениям, и мы знаем немало случаев, прежде всего в трагическом 20-м веке, когда тысячи христиан спасали евреев, порой жертвуя своей жизнью.
Конечно же, евреям, которые были гонимым и угнетаемым меньшинством, не могло представиться много возможностей совершить аналогичные деяния – спасать или пытаться спасти христиан. Но единичные случаи встречались, и наиболее яркий случай здесь, мне кажется, – это защита еврейскими адвокатами митрополита Петербургского Вениамина и его соратников на знаменитом процессе 1922 года.
Популярный иерарх, «неутомимый епископ», как его прозвали за активнейшую деятельность во всех сферах церковной жизни, Вениамин (Казанский) решением Священного Синода был утверждён архиепископом Петроградским и Ладожским 1917 г., а в августе 1917 г. был возведен в сан митрополита.
Его служение протекало в самые сложные годы становления советской власти, церковного раскола, гонений на церковь. Тем не менее, митрополит Вениамин, пользовавшийся огромным авторитетом у православных верующих, старался держаться аполитично и занимался исключительно церковно-просветительской деятельностью. Однако конфликта с властями все равно избежать не удалось. 23 февраля 1922 года был издан декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей для нужд голодающих. Митрополит Вениамин с самого начала выражал желание достичь компромисса с властью по этому вопросу. Он смог договориться о том, что при изъятии ценностей должны были присутствовать представители духовенства, сдача ценностей будет носить характер пожертвований, а не изъятия, а предметы, имеющие особое значение для верующих, могли заменяться аналогичным металлом по весу. Он потребовал от верующих: «ни в храме, ни около него неуместны резкие выражения, раздражение, злобные выкрики против отдельных лиц или национальностей… Сохраните доброе христианское настроение в переживаемом нами тяжёлом испытании. Не давайте никакого повода к тому, чтобы капля какая-нибудь чьей бы то ни было человеческой крови была пролита около храма”.
Однако отказ сотрудничать с пробольшевистской Обновленческой церковью и мощная антицерковная кампания, которую начала советская власть, неизбежно привели к нарушению соглашения и к конфликтам с верующими. Решающим моментом стало письмо Ленина членам политбюро от 19 марта 1922 г.: «Чтобы процесс над шуйскими мятежниками, сопротивляющимися помощи голодающим, закончился не иначе как расстрелом большого числа самых влиятельных не только этого города, но и других духовных центров… Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать».
11 июня 1922 г. митрополит был арестован по обвинению в воспрепятствовании изъятию церковных ценностей и помещён в Дом предварительного заключения. Суд над ним и его соратниками проходил с 10 июля по 5 июля 1922 г.
Защиту обвиняемых представляли предположительно (списки защитников по некоторым персоналиям разнятся) В.М.Бобрищев-Пушкин (который защищал еще Бейлиса), Гамбургер, В.П.Гартман, Л.И.Гиринский, Генкен, Я.С.Гурович, А.А.Жижиленко, А.М.Рязанский, Иванов, Масинзон, Ольшанский, П.Л.Павлов, М.С.Равич, Раут, Н.Элькин, Энтин. Все они, за исключением Бобрищева-Пушкина, объявили себя атеистами. Обратим внимание на фамилии – среди защитников немало евреев.
Митрополита Вениамина взялся защищать присяжный поверенный Яков Семенович Гурович. который с момента прихода большевиков к власти оставил адвокатуру и никогда в советских судах не выступал. Взялся по просьбе швейцарского Красного Креста, несмотря на то, что исход процесса не вызывал сомнений: митрополит был обречен. Перед процессом Гурович, однако, попросил обсудить, не помешает ли его еврейское происхождение защите. Он объяснил, что защита не застрахована от любых промахов и неудач. И если таковые постигнут русского человека, никто его в них не упрекнет, в то время как еврей-защитник (а в его лице и еврейство), при всей его добросовестности, может сделаться мишенью для нападок со стороны групп и лиц, антисемитски настроенных. Однако сомнения быстро разрешились: сам митрополит обратился из своего заточения к Гуровичу с просьбой взять в свои руки его защиту, не колеблясь и не сомневаясь, ибо он, владыка, ему безусловно доверяет. Гурович немедленно принял на себя защиту, а за ним все евреи-адвокаты.
Профессора-юриста Ю.Новицкого защищал адвокат Моисей Семенович Равич. Его дочь Надежда вспоминала впоследствии: “Моя мать рассказывала мне, что она стояла перед отцом на коленях два раза в жизни. Первый раз – чтобы он отказался участвовать в процессе… Она ему говорила, что жизнь будет загублена. И второй раз уже потом – чтобы он согласился уехать во Францию. Он не уехал. Он считал, что речь – это его инструмент, и там он не сможет работать”.
Оголтелые и ни на чем не основанные нападки обвинителя разбивались о блестящую защиту Гуровича, соединившего четкие аргументы с взволнованным пафосом. В своей шестичасовой заключительной речи он, среди прочего, заявил: «В дни процесса Бейлиса именно духовенство было против процесса. Эксперты священник А.Глаголев и профессор Духовной академии И.Троицкий решительно отвергли употребление евреями христианской крови. Я счастлив, что в этот исторически глубоко скорбный для русского духовенства момент я, еврей, могу засвидетельствовать перед всем миром то чувство искренней благодарности, которую питает – я уверен в этом – весь еврейский народ к русскому православному духовенству за проявленное им в свое время отношение к делу Бейлиса». Привлеченные к делу профессора Духовной академии и многие из обвиняемых духовных лиц не могли сдержать слез.
Столь же убедительно защищал своего подопечного адвокат Моисей Равич.
Но даже самые убедительные доводы защиты не могли подействовать. Все шло к неминуемой трагедии. Что не помешало адвокату Гуровичу бесстрашно заявить в заключительной речи:
“Вы можете уничтожить митрополита, но не в силах отказать ему в мужестве и высоком благородстве мыслей и поступков… Чем кончится это дело, что скажет о нем беспристрастная история, это зависит от вашего приговора. Я не прошу ни о чем: знаю, что мольбы и слезы не имеют для вас значения. Принцип беспристрастности объявлен неприменимым к вашим приговорам. На первом плане вопрос политический: выгодно или не выгодно для советской власти, вот что для вас важно. Но если митрополит погибнет за свою веру, за свою бесконечную преданность верующему народу, он станет опаснее для вас, чем сейчас. Непреложный закон истории предупреждает: на крови мучеников растет и крепнет вера».
Потрясенный зал встал. В своем последнем слове митрополит Вениамин сказал: “Я не знаю, что вы мне объявите в приговоре, жизнь или смерть, но что бы вы в нем ни провозгласили, я с одинаковым благоговением обращу свои очи горе, возложу на себя крестное знамение и скажу: слава Тебе, Господи Боже!»
Когда огласили приговор всем десяти обвиняемым – расстрел, – Гурович не смог сдержать слез. Митрополит обнял и поцеловал своего защитника, утешая его.
В ожидании приговора митрополит молился по 14 часов в сутки, и тюремщиков на всякий случай регулярно меняли – боялись, что не выдержат и его выпустят.
Позже шестерым обвиняемым смертную казнь заменили на тюремное заключение Четверым – митрополиту Вениамину, Ю.Новицкому, адвокату М.Ковшарову и архмандриту Сергию (Шеину) – приговор оставили без изменений.
48-летнего митрополита Вениамина с соратниками расстреляли в ночь с 12 на 13 августа 1922 года. Перед смертью он молился за расстрельную команду.
Моисей Равич был арестован НКВД 11 февраля 1938 года, виновным себя ни в чем не признал и был расстрелян 18 июня 1938 года.
Яков Гурович вскоре после процесса эмигрировал во Францию, где продолжал заниматься адвокатурой. Он умер в 1936 году.
В 1990 году приговор по делу изъятия церковных ценностей был отменен, и все осужденные реабилитированы за отсутствием состава преступления.
В 1992 г. Архиерейский собор причислил митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина и еще трех расстрелянных к лику святых мучеников.
На фото: Митрополит Вениамин на процессе 1922 года; Оглашение приговора; Моисей Равич. Фотографии Якова Гуровича найти не удалось.
