Его судьба — удивительное стечение обстоятельств. Он вырос в светской семье и носил русское имя Иван, пока однажды не попал на еврейский семинар в Киеве, после которого решил стать иудеем. Он сделал предложение будущей жене через два дня после знакомства, а счастлив с ней вот уже одиннадцать лет. Раввином он объехал половину России, жил в Москве, Великом Новгороде и Ижевске, а переехав в Израиль, освоил еще и профессию шеф-повара. Михоэль Урин — о перипетиях судьбы, а также о том, как он увлекся кулинарией, почему кошерная кухня сегодня в тренде, и откуда у израильтян такая невероятная любовь к еде.
В какой семье вы выросли? Соблюдались ли еврейские традиции?
Семья, в которой я вырос, была абсолютно светской. Сейчас уже трудно сказать, по какой причине: либо в силу религиозной безграмотности, либо из-за того, что еврейство скрывали. Помню, в подростковом возрасте я пришел к маме с вопросом: «Почему религия иудаизм называется по имени Иуды, который предал Христа?». Вот таким «темным» я был человеком. Сейчас удивительно это вспоминать.
Мое первое имя Иван. Часто за праздничным семейным столом шутили на эту тему — еврей с типичным русским именем. По иронии судьбы спустя годы именно из-за моей религиозной деятельности вся семья стала соблюдать.
Каким был ваш путь к религии?
Шел 1999 год. Мы еще жили в Донецке, где я вырос. Умер дед. Моя мама приняла решение уехать в Израиль, потому что она работала школьным учителем, и зарплата ее была соответствующей — нам приходилось буквально выживать, иногда денег не хватало даже на хлеб. Мама, решив уехать, начала ходить в донецкий ульпан, учить иврит, готовиться к репатриации. Я же, еще вчера справивший совершеннолетие студент Донецкого университета, мало думал об Израиле — поедем и ладно.
В это время совершенно случайно маме предложили поехать на киевский семинар «Еврейское самосознание» под эгидой Сохнута. Мама решила взять нас с сестрой. В Киеве мы оказались чудом, потому что накануне был мамин день рождения, в который мы все страшно переругались. Но поездка все-таки состоялась. Удивительно, но до нее религиозные люди казались мне совершенно непонятными и странными, я был уверен, что нормальному, живущему полной жизнью человеку вера в Б-га не нужна. Но на семинаре случилось чудо: я вдруг увидел не просто здравомыслящих людей, но еще и невероятно, захватывающе, интересно рассказывающих. У меня случился, как говорят в таких случаях, культурный шок. Все в голове буквально перевернулось. В конце семинара я даже подошел к организаторам мероприятия и непосредственно к Шломо Нейману, чтобы поблагодарить, выразить восхищение и сказать, что я решил соблюдать.
Как отнеслись к вашему решению?
Мне предложили приехать снова мне через пару недель, чтобы сдать экзамены на поступление в религиозный колледж Махон Лев. Я хотя и понимал, что планирую уезжать в Израиль, и еще учусь на третьем курсе университета, все равно почему-то согласился. Вернувшись в Донецк после семинара, я пошел на Пасхальный Седер, но никого из знакомых там не встретив, ушел. Я был как пятый сын Любавического Ребе, который был «снаружи» и ничего вообще не знал про Пасхальный Седер. Я чувствовал себя так же. С тех пор каждый год на Песах вспоминаю тот день.
Через две недели в Киеве я успешно сдал все экзамены на поступление в Махон Лев. Интересно, что только мне одному из шестидесяти будущих студентов задали вопрос: «Ты знаешь, что здесь религиозный колледж и надо соблюдать?». Я ответил: «Конечно». — «А как давно ты решил соблюдать?». — «Две недели назад». Тогда Борух Шройтман, ответственный за набор студентов, всплеснул руками: «Что же нам с тобой делать?! Ты завтра передумаешь, а мы за тебя уже в ответе!». В итоге он посоветовал мне пойти в ешиву в Донецке, поучиться там до конца лета и решить, что мне нужно. Так я и поступил. А после — уехал в Израиль. К тому времени я уже соблюдал шабат и кашрут.
Кстати, случилась удивительная история. Как только я начал соблюдать и серьезно готовиться к отъезду, случилось чудо: маму пригласили стать директором донецкой еврейской школы. Ее серьезным материальным трудностям пришел конец.
Как вам удалось пожить в стольких городах: Москве, Ижевске, Днепропетровске, Великом Новгороде?
В Москве я работал, когда открылась школа во главе с директором Алексом Пручанским. Я занимался набором ребят из стран СНГ, объехал тогда всю Беларусь и Украину, и за полгода набрал около 10-13 учеников. Позже я также работал в московской Месивте. Однажды поехал в командировку в Полтаву, где познакомился со своей будущей женой. Она там проходила практику после учебы в днепропетровской Бейт Хане. В пятницу мы познакомились, а в воскресенье я сделал предложение. Сначала мы жили в Москве. Кейла работала в еврейской религиозной школе, а я, как указывал Ребе, первый год после хупы, учился на раввина. А затем работал в Ижевске, Великом Новгороде и Днепропетровске. Последние три года мы живем в Израиле.
Как получилось, что вы увлеклись кулинарией?
Это случилось еще в Днепропетровске. Примерно лет пять назад я вдруг раскрыл у себя способность к кулинарии. Начиналось просто с помощи жене в приготовлении мяса или рыбы на шабат, а кончилось тем, что я открыл свой собственный кейтеринг. Тогда в Днепропетровске закрылась благотворительная столовая при синагоге, и я взял помещение в аренду, где стал организовывать банкеты. Свадеб у меня не было, но крупные торжества вроде праздника на бар-мицву мы делали. Когда я приехал в Израиль, дело пошло еще быстрее. Я стал профессиональным шеф-поваром.
Как вы считаете, насколько сегодня возможно и доступно соблюдать кашрут, живя вне Израиля?
Во-первых, это очень модно. Соблюдение кашрута, как это ни странно, сегодня в тренде по всему миру. Две недели назад я был в Нью-Йорке, где просто бум на кашрут. Даже в аэропорту продается много кошерных закусок. Казалось бы, зачем это делать? А это пользуется огромным спросом не только среди евреев, но и среди нееврейского населения. Я думаю, это происходит потому, что всем известно: кашрут — это признак качества.
Во-вторых, соблюдать кашрут, как я вижу по членам своей семьи, достаточно доступно в разных городах и странах. Питаются исключительно кошерно и мои бабушка с мамой — пенсионеры в Донецке, и моя сестра, которая живет во Франции, где все очень дорого. Я уверен, что соблюдать кашрут — это все-таки не значит переплачивать за еду.
Есть расхожее мнение о том, что еда в Израиле — это национальный вид спорта. Откуда, на ваш взгляд, у израильтян такая страсть к еде?
От неуемного желания мамы и бабушки постоянно кормить своих детей и внуков. Сегодня я забирал дочь из спортивной секции. Она мне говорит: «Папа, я очень голодная», а я отвечаю: «Давай вернемся к этому вопросу за ужином». И все родители вокруг одобрительно засмеялись.
Автор: Лера Башей
