Мария Розет: задача врача не исцелять человека, а быть рядом с ним.

 

 

-Я – классический “продукт” своего времени – родилась в 1974 году в семье ассиммилированных интеллигентов. Мои родители – инженеры, выпускники МАИ. Я стала первой коренной москвичкой в семье. Мама, покоряя столицу, пыталась заработать на достойное жильё, а моим воспитанием до 7 лет практически занималась бабушка. Я до сих пор называю её «мамой». Меня воспитывали на принципах “образование – это главное”, “твои четверки – это двойки” и “есть такое слово – надо”. Каким-то образом тема еврейства проходила мимо меня до 30 лет. О своём происхождении я слышала только от одноклассников, но не понимала и не придавала значения их словам.

 

 

 -Всё началось с рождения моей первой дочки. После родов акушерка поцеловала меня в лоб и поблагодарила за лёгкие, с её точки зрения, роды: “Родила классически, как настоящая еврейская женщина”, – сказала она.

Потом стали связываться в единое целое высказывания про “самый цимес”, идишские словечки, бабушкины присказки про царя Давида, папины нигуним…

Позже я узнала, что мама у меня происходит из белорусской диаспоры, а папины корни  из польско-украинской, а мама его, моя бабушка – родом из Бердичева. В семье отца, даже после того, как перестали соблюдать, продолжали делать мальчикам обрезание, собираться по субботам, разговаривать и петь на идише. 

В советское время их сослали из тёплой Украины на голую Дальневосточную землю. В землянках рождались первые дети, которые продолжали в дальнейшем дело своих родителей – строительство Биробиджана. 

У моей бабушки выжило семеро детей, которым она писала письма и которых навещала всю свою жизнь. Я ощущала особенные трепетные отношения между родителями и всеми родственниками. Вот он, настоящий “идишкайт”, о котором они даже не подозревали. 

К сожалению, бабушкам не удалось научить своих детей жениться только на своих, а в семье мамы асиммиляция началась еще на поколение раньше. Её мать работала стенографисткой на допросах в НКВД. Как ей удалось выжить и спасти своим пайком всю семью в такое время? Не знаю. Она изменила имя с “Эстер” на “Эмму”, став Эммой Яковлевной Давидсон. Мой прадедушка, её муж, был военным врачом в эвакуации, бабушка тайком подкармливала пленных японцев в бараках.
Я росла на военных фильмах и песнях и до сих пор не могу слышать звук летящего самолета, представляя, что он сбросит бомбу. Может, это связано с фильмами. А может, как сказала мне одна рабанит, наша поколение – в основном гилгулим (перерождение) погибших во время войны.

Но мои родители встретились не на Дальнем Востоке, а в Москве. Песни бардов, диссидентская литература, Битлз, вера в могущество человека и его знаний – это уже мое осознанное детство.

 

 

-Делать тшуву я начала благодаря мужу. Он учил меня алеф-бейс (алфавиту) по книге Берешит, цитируя своего учителя, рава Боруха Клейнберга, и терпеливо сносил мои непонимания и уловки на пути к соблюдению, с чем сталкиваются многие “новички”. Недавно мы переехали в Марьину роду поближе к синагоге, и старший сын учится рядом с домом – в первом классе хедера. Он пока что – единственный потомок, на котором снова завязалась цепь передачи Торы по обеим линиям, прерванная аж на уровне его пра-пра-прадедушек! Мальчик, с большим трудом вырванный из рук ассимиляции и такой глубокой аскалы, избежавший полного растворения в нееврейской среде. Сам он с большим трудом выжил в первые дни жизни (кстати, как и мы, его родители, в свое время.) Зачем-то Всевышний совершил ради всех нас особые чудеса, дал нам второй шанс. Дай Б-г, чтобы этот маленький росток, начавший учить Хумаш, превратился в сильное здоровое и плодородное дерево, чтобы смысл жизни наших предков, их Тора и их молитвы не были потеряны, и их имена восстановились в нашем потомстве. И чтобы к нему присоединился его младший брат, которому сейчас полгода. Кроме них у меня еще четыре дочери.

 

 

 

-Учиться в медицинский институт меня отправила мама. Так как к экзаменам по иностранным языкам подготовить меня она не могла, физика и математика мне не нравились, то оставалась медицина. Мои мечты о преподавании у мамы, потомственного преподавателя, вызывали насмешки, так как этим не заработаешь. Я очень благодарна ей за выбранный ВУЗ, Первый Московский государственный медицинский университет имениИ .М. Сеченова, ныне – университет.

 Учёба полностью удовлетворяла мою основную интеллектуальную потребность: найти то, что связывает всё творение, универсальный закон. Ещё до поступления я готовила абитуриентов к экзамену по биологии. До встречи с мужем и Торой общая биология являлась для меня  универсальным учением обо всем, а  медицина – практическим тренингом. Человек как микромир. Человек и мир как единое целое. Жизнь и здоровье как проявление общей гармонии. Болезнь как признак жизни и здоровья. Это то, что я изучаю и сейчас, уже с опорой на наши еврейские знания.

 

Когда я перешла на 4 курс, в университете появился факультет научно-педагогических кадров, и я пошла туда. На факультет собрали лучших преподавателей. Однако, проводимая там научная работа показала реальности нашей науки изнутри. Я увидела, как пишутся, защищаются и публикуются медицинские диссертации и результаты исследований, так что я имею стойкий иммунитет к этой деятельности, здраво оцениваю авторитет научной литературы и статусности в медицине, поэтому и не планирую получать кандидатскую степень. Хотя может быть, это всё “Битлз”…

 

Институт я закончила в 91 году, и тогда уже отсутствовали “распределения”, каждый был предоставлен сам себе. И только нам, научникам, предложили на выбор бесплатную ординатуру, которая давала в дальнейшем возможность теории перейти в практику. Мама пошла со мной (вот он, неосознанный идишкайт), и меня по снисходительности директора Центра на Опарина, В.И.Кулакова, приняли бесплатно. “Талантливую молодёжь надо учить”, –  заявил он. Я стала последним ординатором, обучавшимся бесплатно. 

Вся моя жизнь – череда встреч с хорошими людьми, иногда мимолетных, и их помощи мне. Ашгаха пратит, как говорится.

 

 

-Я всячески отлынивала от научной работы, вернее, зарабатывала ею, писала и переводила статьи, преподавала, но “жила” в поликлиническом отделении на приёмах реальных пациентов, живых людей. Это было нечто недоступное, фантастическое и восхитительное для меня: слушать живых людей, интересоваться их ощущениями, переживаниями, разделять их цели, поддерживать. В институте меня приглашали остаться на кафедре патанатомии, и я всерьез подумывала об этом: никакой ответственности за жизнь людей и полное доказанное всезнайство. Я очень боялась людей и их страданий. 

 

 

-Я не верю и не верила в лечение, его практически не существует. Но я верила и верю в обучение. Когда я преодолела неуверенность в своей неспособности быть таким гуру-врачом и стала вести приемы сама, я использовала данный мне свыше дар видеть человека хорошим. Красивым, здоровым, ищущим истину и в меру своих знаний стремящимся к добру, как бы он ни выглядел и ни чувствовал себя. Правда из-за своего сверхжесткого контролирующего характера, усиленного незрелым учительством, я делала это навязчиво, избыточно и доминирующе. Я до сих учусь оставлять людям больше личного пространства в их жизни, учусь противостоять стереотипному врачебному поведению “я врач –  ты дурак, слушай меня, иначе угроза жизни”, всю жизнь учусь уважать и принимать людей, понимать, что Всевышний дал каждому не только его путь и испытания, но и средства для их преодоления. И я – только сталкер на пути, могу только показать направление к здоровью и сопровождать, но не махнуть волшебной палочкой и не спасти никому жизнь. Я не в состоянии никого не исцелить или изменить по приказу. Я могу только принять человека таким, какой он есть и быть вместе с ним, став частью его жизни на пути к его здоровью и счастью. Не указывать догматически, а оставлять свободу выбора. И, конечно же, вместе наблюдать чудеса и руку Творца, Его славу. Я обещала написать об этом книгу, может быть, это интервью станет началом.

 

 

-В институте я очень боялась практических дисциплин (терапия и прочее), меня угнетали больницы и больные люди, которые сами всю жизнь курили, ели всякую гадость, работали в нечеловеческих условиях, имеют естественные последствия своих выборов, страдают, а врач должен им помогать. Лечение невозможно без изменения тех самых условий, которые привели к страданиям, а без этого врач беспомощен. Для меня всегда было очевидно, что лечение – это лицемерие. Не существует его. Есть поддержка, есть обезболивание, есть создание условий для выздоровления, есть естественное течение процессов, есть хирургические вмешательства, реанимация, но лечения, то есть волшебного исправления патологического процесса со стороны не существует. Поэтому больше всего хотелось заниматься изучением естественных процессов в здоровом организме, физиологией. Где в медицине можно было найти мне место? Я думала, что идеальный вариант – кафедра нормальной физиологии или патологической анатомии, чтобы учить студентов. Немного смущала необходимость резать живых животных и мёртвых людей, а это не соответствовало тяге к изучению естественных процессов. Я не выбирала акушерство и гинекологию, я просто не могла пойти в терапию или хирургию.

 

И тут пятый курс, и гинекология, как предмет. Молодая красивая ухоженная  преподавательница на каблуках рассказывала о том, как реальная жизнь и процессы в организме живой женщины отличаются от того, что мы читаем в учебниках, и как не всё, что отличается от написанного, является проблемой. 

“Напечатанное слово надо пропускать через свой разум, интуицию и опыт”, – говорила она. А потом мы шли к молодым здоровым красивым девушкам и слушали их жалобы на жизнь. И хотя это тоже происходило в больнице, мне было очевидно, что они не туда попали. Они просто запутались, испугалисьи кем-то убеждены в своей неполноценности. А я-то вижу, что с ними все в порядке. “Вот оно, моё место”, – подумала я. По крайней мере, там нет больных, и есть, кого учить:)

С тех пор я – на своём месте, вне больниц. 

 

 

-Долгое время я боялась беременных, как огня: доводила пациенток до беременности и сдавала врачу, которому доверяю. Близких знакомых наблюдала параллельно. А вот когда сама в первый раз забеременела и пошла на курсы по подготовке к родам, нашла свое место ещё раз. После родов я организовала подобные курсы сама и с тех пор ведение беременности – моя основная деятельность. Мне нравится, что в отличие от гинекологии, встречаться с женщиной, чтоб поддержать ее самооценку, надо не один раз в несколько лет. Теперь я начала бояться женщин в климактерическом возрасте и дальше. Так что у меня многое впереди.

 

 

 

-Самое сложное – доверять до конца. Даже когда женщина имеет своё мнение и делает ненужные анализы и идёт к вроде бы неподходящим врачам, нельзя от нее отказываться. Даже когда страшно тебе, а пациентка беззаботно покупает билет на самолет. Даже когда ситуация требует большего уровня битахона, чем у тебя на данный момент, а она отказывается делать УЗИ. Даже когда ты дошла до своих границ и единственное желание – сбежать. Хочется сказать: “Я предупреждала, отвечай за свои последствия сама!” Стоп. А как же “мы”? Ты так уверяла людей, у которых уровень доверия ниже, что это не страшно – его повысить, что ж ты остановилась сама в такой же ситуации? Иди. Доверяй Всевышнему, природе, здоровью, жизни, личному пути человека, его свободе выбора, его интуиции и всеобщей направленности к добру. Ты выбрала работу материнской фигурой. Так изволь быть рядом всегда, оставляя человеку его свободу выбора. Изволь не отпускать его руку. Даже когда не можешь помочь и даже когда не можешь вынести чужие решения, взрывающие твоё благоразумие. Ты дала информацию. Теперь ты должна отпустить. Что ты еще можешь, на самом деле? Быть рядом.

 

 

-С выбора парадигмы счастья. Материнство – это естественное состояние, беременность и роды –  естественный процесс, самовоспроизведение – задача молодого здорового организма, поэтому если это происходит, значит, вы молоды и здоровы. И наоборот, если вы у вас ещё не наступила постменопауза, и вы не лежите в реанимации по поводу какой-то тяжелой болезни, значит материнство для вас – естественный процесс, и значит, все процессы будут стремиться к победе жизни и гармонии сами собой, без вашего вмешательства и контроля. Об этом уже позаботился Всевышний, сотворив нашу физиологию, поэтому нет места тревожности. Лишняя озабоченность не только неправильна и бесполезна, но и вредна. Тревожность – одна из моделей материнской любви и заботы, но не здоровая и не единственная. Можно любить и заботиться и быть хорошей мамой, не тревожась и не накручивая страхи,  не лелея свою неопытность и неграмотность. Можно учиться, чувствовать, развиваться, любить и нести ответственность за создание условий для здоровой жизни, за атмосферу любви, в которой растут ваши дети и вообще живёт весь дом несмотря на неопытность. Для этого и существует семья, и беременность, и её ожидание – чтобы приобретать опыт. 

 

 

-Да, конечно. Желательно учить этому дочерей с самого детства: рассказывать об этом, делиться “лайфхаками” и давать понять, что рождение детей – это кайф. А самим желательно приводить себя в порядок по всем статьям: психологическое равновесие, отношения с мужем, уверенность в себе, удовлетворенность своей жизнью сейчас, без этой беременности, отдых, духовная подготовка. И по обычной медицинской части – витамины, проверка иммунитета к краснухе, состояние щитовидной железы.

 

 

-К родам надо готовиться головой, другими словами – учиться принимать осознанные, а не основанные на мифах и предрассудках, решения. Необходимо перестроить своё мышление так, чтобы принять правду и быть счастливой женщиной, женой и мамой. Это очень долгий процесс, а не  просто учёба, как в институте: узнал, выучил, стало твоим. Это перестройка мировоззрения: иногда просто перевод того, что всегда чувствовала, в сознание, а иногда кардинальное перерождение себя. 

 

 

–Процесс перестройки сознания занимает всю беременность. Мои курсы на это и рассчитаны – на полное сопровождение по всему сроку, с того момента, как женщина заинтересуется, что она может сделать для повышения осознанности своего материнства,  до родов. Основные процессы перестройки сознания происходят, конечно, между встречами. Уверена, и мои мамочки это подтверждают, что на наши курсы надо ходить независимо от того, какого по счёту  ребенка ждёшь, и вне зависимости от того, сколько раз до этого на них же ходила. Каждый ребёнок – новый, ты каждый день – новая, ваш диалог и беременность никогда раньше не существовали.  Если ты готова к естественным родам головой, уже совершенно всё равно, где и как рожать и какие делать по дороге к родам упражнения. Или не делать.

 

 

-При беременности возможны любые занятия, не вызывающие  напряжения мышц брюшного пресса и исключающие возможность падения и травм. То есть не надо скакать на лошадях, ходить по горам с рюкзаком, ездить на велосипеде и коньках или заниматься спортом профессионально. Всё остальное, в принципе, допустимо. Желательно, чтобы занятия вёл тренер, знающий и имеющий опыт работы с беременными женщинами, а не просто давать своему организму бездумно уменьшенную общую нагрузку, как это часто делается в спортклубах, чтоб не пропадала годовая карта. Йога, танцы, пилатес должны быть специально адаптированы для беременных.

 

 

-К сожалению, не очень.

 

 

 -Еврейские женщины, особенно опытные мамы, с одной стороны, сами все знают и не любят, когда ими управляют и учат их жизни, а с другой – в современном еврействе есть некоторый неоправданный пиетет перед официальной статусной медициной, больше, чем у других народов. С нееврейками работать гораздо проще: они легче принимают авторитет другой женщины и при этом меньше преклоняются перед технологической медициной. Но весь мой жизненный путь сходится к необходимости вступить на это не самое комфортное и благодарное поле взаимодействия с еврейскими религиозными мамами, так как не может быть, чтобы наши таланты не были востребованы и не использованы среди своих. К тому же вся моя профессиональная эффективность основана на подходе Торы. Где же ещё применять бесценные знания, если не здесь! Я не вижу, кто занимал бы моё место в Москве. Я утверждаю, что можно иметь десяток детей, рождённых самостоятельно, и не знать счастья изначального материнства, связанного с беременностью, родами и грудным вскармливанием. А это значит – не реализоваться полноценно как женщина и мама, не дать чего-то изначального своим детям, особенно девочкам, не познать тот уровень любви и веры, который раскрывается только через эти процессы, обделить любовью себя, своих родных и весь мир.

Может быть, это интервью поможет нам найти друг друга.

 

 

-Я не стесняюсь и не скрываю своего мировоззрения. И, что самое главное имею разрешение раввина им делиться и использовать в работе. Я использую наши знания в своих лекциях и учу базовым понятиям веры, доверия, любви, единства своих подопечных – насколько человек сможет их принять и изменить себя, настолько и сможет подготовиться к лёгким родам и материнству. Это базовые принципы, по которым работает мир и человеческий организм. Невозможно помочь человеческому организму выполнить свою задачу хорошо, идя против этих принципов. Технологии, руки, хирургический меч – это сила Эсава. Сила Яакова всегда была в голосе, в обращении ко Всевышнему, изучении и исполнении Его воли. Сила Эсава необходима для развития мира, но она должна быть подчинена голосу Яакова, а не управлять и не присваивать себе славу исцеления или дарования новой жизни. И особенно в акушерстве и гинекологии, где врач встречается не с больными, а со здоровыми, молодыми и красивыми женщинами, которым он нужен не более как наставник, старшая женщина, материнская фигура, для поддержки информационной и психологической, помощи в возвращении к себе, к принятию себя, к любви к себе, к доверию себе как женщине и Всевышнему, который создал её и дал ей возможность быть женой и мамой, а значит знает, что она – хорошая жена и мама, и мир не может без нее и её предназначения существовать. Так что ей нечего бояться.

 

 

 

-Можно и на плановые УЗИ. Или вообще никуда не ходить. И это чаще хорошо, чем плохо, в условиях современной медицины. Расслабиться в любом случае необходимо, это не связано с тем, ведёшь ты беременность или нет. Напряжение – это боль, страх и осложнения, а после –  их героическое преодоление травматичными способами. И опять осложнения… Материнство, повторюсь, может быть не через страх, а через любовь, принятие и расслабленность.

Особенности физиологии беременности таковы, что лучше найти себе ведущую фигуру, с которой будешь чувствовать надёжный тыл, с которой можно без страха советоваться и обсуждать то, что беспокоит, самые глупые вопросы, но чтоб при этом получать квалифицированные ответы профессионала, а не просто поддержку подруги. Чтобы знать, что ты не одна, чувствовать защищенность там, где её иногда не может дать ни муж, ни мама, ни раввин. Это временное состояние, когда временно нуждаешься в такой дополнительной фигуре, с которой можно разделить ответственность, сохранив свободу выбора. Это тренинг материнства, это и есть подготовка к рождению нового ребёнка. В этом и заключается самая большая трудность моей профессии. Но если тут не сдаться, тогда в твоей деятельности есть смысл.

 

 

-Учиться. Учиться “Торе своей матери”, практической женской жизни, узнавать теорию и перенимать опыт счастливой семейной жизни, учить нашу традицию глубоко – пока позволяет время. Учиться, каково это – строить себя, строить человека, строить дом, строить любовь. Чтобы стать счастливой и помочь в этом другим.

 

 

Оставить комментарий