Константин Фам о своей маме: «У нас была очень сильная связь».
Наша история с мамой это не просто любовь матери и ребенка. Это нечто большее. Я был желанным, но по физическим показаниям нежелательным для мамы ребенком. Практически, как только я родился – тут же начал умирать. Мне был год и месяц, когда я попал в реанимацию, где провел две недели без сознания. В годовалого ребенка перелили шестьсот грамм материнской крови, но шансы на выживание были очень низкими. Бабушка и папа сдались и уже был заказан маленький гробик – время было дефицитное… Но мама не опускала руки даже когда консилиум из семи врачей объявил ей, что нужно смириться и шансов спасти сына нет. И только один доктор с волшебной фамилией, заканчивающейся на «ман», ей вселил надежду: «Борись, у него глаза живые». И она боролась, как волчица. Всегда. Я был неспокойным мальчиком и заставлял ее много нервничать… Во втором классе меня начали настойчиво дразнить «узкоглазым чуркой». Классный руководитель не захотела разбираться с этим и ребята, чувствуя безнаказанность, продолжили давить на меня с еще большим азартом. Мама дошла до райкома партии… и в школе официально прекратилось унижение кого-либо по национальному признаку. Три раза в жизни я был на волоске от гибели. И каждый раз, приходя в себя и открывая глаза, передо мной всегда стояла мама. Как? Откуда? У нас была очень сильная связь.
Моя мама – Светлана Наумовна Малкина была глубоко нравственным человеком и олицетворением настоящей еврейской мамы. Это была крошечная женщина, которая все вокруг «подчиняла» своей воле в хорошем смысле этого слова. Она четко знала, чего она хочет – и добивалась этого. Кстати, у этого же райкома партии, о котором я говорил выше, мама отвоевала здание под музыкальную школу, в которой она прослужила всю жизнь. Когда мама ушла из жизни – здание у музыкалки отобрала мэрия. При маме бы не посмели
Я очень хотел заниматься боксом, чтобы давать сдачу на улице, а мама отдала меня на скрипку, хотя после первого класса было понятно, что Ойстраха из меня не выйдет. Ну, вот теперь хотя бы снял фильм про скрипку. Фильм о боксе у меня в планах. Таким образом все свое детство я провел в музыкальной школе рядом с мамой. Делал домашку в ее кабинете, наблюдал, как она взаимодействует с учителями, учениками. Маму не просто уважали и ценили. Она была для педагогов и учеников
До самой ее смерти я всегда сверялся с тем, что может подумать мама. Мы жили в разных городах, а потом уже в разных странах, но два-три часа в неделю говорили по телефону. И это были разговоры не о том, что течёт кран. Когда её спрашивали про здоровье – она всегда говорила короткое: «не дождетесь»! При этом всегда подробно выспрашивала, как я себя чувствую и съел ли я сегодня суп. В конце каждого разговора мама говорила: «Будь умничкой». И я старался быть умничкой.
Ее мнение для меня всегда было самым важным.. Сейчас у меня нет такого ориентира, так распорядился Вс-вышний..
Она всю жизнь хотела посмотреть Париж. И постоянно говорила эту дурацкую фразу про «увидеть Париж и умереть»… Как сказала так и сделала. Это было волшебное путешествие, которое я никогда не забуду.
Мамы нет уже шесть лет и 3 дня, но мы всегда вместе. Я точно знаю, что если мне будет совсем плохо, то мама прилетит, как кунг-фу панда и разбросает всех моих обидчиков.
Читайте также
