Раввин Шимон Аш родился в Ленинграде в 5717 (1957) году. В его семье была лишь слабая связь с иудаизмом, почти ничего не знали о еврейской традиции, кроме самого факта, что они евреи. Его приближение к еврейству началось во время учёбы в университете в Ленинграде и происходило постепенно. Он начал надевать кипу на уроках Торы у раввина Ицхака Когана, тогда жившего в Ленинграде, благодаря которому его семья начала соблюдать кашрут. Да, даже родители.
Я хорошо помню реб Шимона и его семью из своего детства в Иерусалиме, куда они приехали, когда им удалось выехать из Советского Союза и репатриироваться в Святую Землю. Потом реб Шимон поехал в шлихут в Павлодар в Казахстане и провёл там 11 лет. Мы встречались несколько раз, в частности когда он приезжал навестить своих детей. Его дочь — супруга раввина Йосефа Верзуба, главы Департамента кашрута при главного раввинате России, а его сын, реб Даниэль, шалиах в С.-Петербурге.
Несколько месяцев назад я узнал, что реб Шимон переехал жить в Москву рядом со своей дочерью – он восстанавливается после инсульта – и предложил ему присоединиться к преподавателям уроков в синагоге «Тфила ле-Моше» в Центре социального обеспечения «Шаарей Цедек». Он с радостью согласился.
Раввин Аш рассказывал мне о жизни в Ленинграде своей молодости, об одном изобретении в области сварки, которое он сделал на заводе, где работал, — пока не решил уйти с работы, поскольку она требовала нарушения Шабата. Восемь лет его семья ждала разрешения на выезд – якобы реб Шимона, как изобретателя, нельзя было выпускать из страны.
И наконец в 1987 г. реб Шимон решился на смелый и опасный шаг: он уведомил ОВИР, что если до 11 утра определённого дня не получит разрешение, то выйдет с женой и двумя маленькими детьми на демонстрацию в центре города, прямо возле помещения ОВИРа. У детей тоже были заготовлены плакаты! Это были времена в начале «гласности», и о такой демонстрации наверняка стало бы известно за рубежом, что бы ни сделали с её участниками. Похоже, власти испугались.
«Меня начали вызывать в различные учреждения. Видимо, я нажал им на больное место: они не хотели демонстраций у ОВИРа. В тот день я с самого утра пошел на встречу с начальницей ОВИРа. Это был настоящий дракон в юбке. А она знала, что ровно в 11 утра моя жена и дети начинают демонстрацию. “А что это вы так торопитесь?! Мы должны подумать!” – с гневом воскликнула начальница. А я: “Вы уже 8 лет думаете!” “Вы поступаете не в интересах государства!» – закричала она. А я просто ответил: “Я считаю, что мой интерес как личности важнее интересов государства”. Я почувствовал, что больше ничего говорить нельзя, достал часы, молча посмотрел на них и вздохнул: типа, через несколько минут мы взорвём нашу “информационную бомбу”… И вот чиновница села прямо и заявила: “Вчера (так!) по вашему вопросу было принято положительное решение”».
Вскоре после этого, на Лаг ба-Омер 5747 года (1987), семья Аш прилетела в Израиль. «Разные организации пытались устроить меня к себе, но раввин Коган, который тоже репатриировался в Святую Землю, сказал мне: „Ты нужен, чтобы помогать другим“, — и я стал работать с ним. Благодаря ему мне с женой удалось поехать к Ребе и получить его благословение», — рассказывает мне реб Шимон.
«Шие, я должен рассказать тебе, когда я тебя впервые увидел, — неожиданно говорит он мне. – После нашего приезда в Израиль у нас была встреча с раввином Коганом. Туда пришёл и твой отец и привёл с собой двух маленьких сыновей. Мы, взрослые, были заняты долгой беседой, а я заметил, что вместо того, чтобы выйти поиграть или шуметь, вы с братом попросили у хозяина разрешения, достали книги из книжного шкафа, сели в сторонке — и начали учиться. Я никогда раньше не видел такого! Я осознал тогда, как нужно воспитывать детей».
