У Гореликов каждое дело – это история. Нет ничего просто так, нет случайного, всё связано с историей семьи и, конечно, с Ребе и самопожертвованием.
Вчера перед молитвой р. Йерахмиэль Горелик попросил меня перемотать один из свитков Торы нанедельную главу Трума, потом он вернул свиток Торы в ковчег. Когда же началась молитва и пришло время чтения Торы, я вынул свиток Торы из ковчега, и только после снятия чехла я заметил, что взял другой свиток Торы! Старый свиток. Его снова нужно было перематывать на главу Трума.
Когда р. Горелик заметил, что я ощущаю неудобство оттого, что задерживаю продолжение молитвы, он сказал: «Всё к лучшему. Этот свиток Торы мы получили 11 лет назад от еврейской общины города Николаева через моего старшего шурина, раввина г. Николаев, посланника р. Шалома Готлиба. По этому свитку читал Тору святой каббалист рав Леви-Ицхак Шнеерсон, раввин Николаева, отец Ребе».
Было это в Тюмени, куда я прилетел в среду, сопровождая р. Лазара, чтобы принять участие в радости евреев города, р. Йерахмиэля Горелика и его супруги – открытия новой синагоги и Бейт-Хабада.
Перед молитвой я пошел окунуться в новую микву и заметил квадратную плитку другого цвета и другого размера, чем остальные кафельные плитки, покрывающие стены миквы. «Что это значит?» – спросил я затем р. Горелика. Я подумал: может быть, есть какая-то новая ѓалаха в законах о миквах, о которой я еще не слышал. А р. Горелик ответил с волнением: «Много лет назад я получил от своего деда, р. Натке Баркана, эту плитку. Он нашел ее внутри раскопанного бассейна миквы, которую тогда обнаружили в Ростове, первой миквы, построенной Ребе Рашабом по его знаменитому методу «бассейн над бассейном». В той микве окунались Ребе Рашаб, Ребе Раяц и наш Ребе. И как известно, когда ты держишь часть – ты держишь целое».
После установки мезуз мы все были приглашены на фарбренген, во время которого р. Горелик выразил благодарность и признательность всех евреев города р. Лазару, который не жалел никаких усилий и использовал свои связи, чтобы поддержать общину в Тюмени.
Спонсоры и друзья общины получили ценные подарки, но р. Лазар привык «ковать железо, пока горячо»: «Сейчас подходящее время для закладки краеугольного камня для здания нового общинного центра!» Барух Бен-Цион Гурович, верный друг общины, прямо на месте обязуется пожертвовать свиток Торы. Исраэль Кантор, – ученик брата р. Йерахмиэля, раввина Казани р. Ицхака Горелика, обязуется пожертвовать ковчег для свитков Торы. А рабанит Горелик кладет рядом с р. Лазаром маленькую деревянную коробку. Рав Лазар открываетее и видит внутри красный камень.
«Много лет назад, во время строительства сукки Ребе перед зданием 770, из забора выпал один кирпич. Его заменили другим, а этот кирпич я взял себе. И с тех пор я ждал, когда он ляжет в основу великого здания».
И пешком, с песней «Марш Наполеона», при минус 16, мы отправились к участку, который община приобрела несколько лет назад, неся с собою две лопаты. Мы разрыли снег и достигли мёрзлой земли. Раввин закрывает глаза и начинает вместе с присутствующими петь 123-й псалом, это псаломРебе. И под пение «Эли ата» он вместе с р. Гореликом кладет камень – краеугольный камень для нового здания, которое будет оформлено как «Севен севенти».
Вторую мезузу у другого входа в здание миквы прикрепил отец раввина Тюмени, хасид и архитекторр. Мордехай Менаше, который спроектировал эту микву. В своей жизни он составил проекты многих сооружений, а особенно ценит он проект здания-копии «Севен севенти», возвышающегося при въезде в Кфар-Хабад по указанию Ребе.
Его волнение и волнение его супруги понятно: это истинно хасидское удовлетворение от потомков, посланников Ребе в разных местах мира. В тот день праздновали также бар-мицву их внука Неты, сына раввина Тюмени р. Йерахмиэля.
– Когда мне было два года, – рассказывает р. Мордехай Менаше, – мой отец, хасид р. Мендл, был сослан коммунистическим режимом на десять лет в Сибирь. Мою бар-мицву праздновали в Самарканде, куда во время войны переехали наши родственники во главе с дедушкой, хасидом из первых учеников ешивы «Томхей тмимим» р. Йерахмиэлем Ходошем. Он воспитывал нас, внуков, и готовил меня к бар-мицве.
Празднование бар-мицвы было зимой 5717 (1957) года в нашей квартире. Одним из гостей пришел ребФайвиш, который отвечал за секретную микву в Самарканде. Советская власть безжалостно закрывала миквы, поэтому она и была секретной. РебФайвиш подошел ко мне и спросил, окунался ли я сегодня в честь бар-мицвы. Я знал, что окунаемся мы в реку, и поэтому ответил, что сейчас зима, холодно, и поэтому я не окунался. Тогда реб Файвиш сказал мне: «Пойдем со мной». Мы пришли в дом, где была секретная миква, реб Файвиш ждал меня снаружи, я окунулся, вышел, и мы вернулись домой для празднования бар-мицвы.
Прошли годы, и я удостоился репатриироваться в Святую Землю. Реб Файвиш тоже приехал, и мы оба поселились в квартале Нахалат Ѓар Хабад в городе Кирьят-Малахи. В новомесячье тевета 5741 (1981) года я молился шахарит в миньяне, где реб Файвиш вел молитву – был йорцайт его отца. В середине повторения «Шмоне эсре», на словах «Ты свят и имя Твое свято», его голос внезапно смолк, и он упал. Вызвали скорую помощь, но к нашему большому сожалению, врачи констатировали смерть.
Мы с несколькими знакомыми поехали в Иерусалим проводить его к месту упокоения на участке Колель Хабад на Масличной горе. У реб Файвиша не было детей. Тело привезли для очищения в похоронныйдом «Шамгар». Я сидел с несколькими провожающими у комнаты очищения, вдруг открывается дверь, и один из членов погребального братства спрашивает: «Миква?» – то есть делать ли также микву. Речь шла о дополнительной платной услуге, не обязательной в ритуале очищения и омовения. Как только я услышал слово «миква», в моей памяти всплыла та миква в день моей бар-мицвы в Самарканде, в которой я удостоился окунуться благодаря этому реб Файвишу. «Да, миква», – ответил я сразу. «Я оплачу ее». И япочувствовал, что с Небес мне дали возможность отплатить добром этому дорогому еврею.
