Недельный раздел “Ахрэй” начинается так: “И говорил Г-сподь Моше после гибели двух сынов Аарона; когда они, приблизившись пред Г-сподом, погибли. И сказал Г-сподь Моше: Говори Аарону, брату твоему, чтобы он не входил во всякое время в Святилище, за завесу, пред покрытие, которое на ковчеге, чтобы не умер [ибо в облаке зрим буду над покрытием]”.
Раши (цитируя “Торат коаним”) так комментирует слова “чтобы он не входил во всякое время в Святилище”: “Чтобы ему не умереть, как умерли его сыны”.
Логика очевидна: Тора предваряет предписание (Аарону) “чтобы не входил”, упоминанием о гибели (сыновей Аарона). Очевидно, это потому, что есть связь, упоминание о которой должно мотиворивать того, к кому обращено. Вот Раши на эту связь и указывает. (С другой стороны, то, что Раши находит нужным пускаться в пояснения, говорит о том, что все не так очевидно, как нам кажется.)
А теперь заглянем в комментария святого Ор Ахаима. У него их несколько на интересующие нас слова. И один из них выглядит следующим образом: То, что в первом стихе раздела сказано “после гибели двух сынов Аарона; когда они, приблизившись пред Г-сподом, погибли” – вне дальнейшего контекста. Это совершенно обособленное упоминание о величии праведности и святости сынов Аарона, которые сознательно (!) пошли на смерть, ради реализации стремления приблизиться к Б-жественному источнику еврейских душ. Ради ощущения близости к Творцу, метафорически описываемому в каббалистических (и поэтических) источниках как “поцелуй”.
На версию Ор Ахаима работает тот факт, что в отличие от раздела “Шмини”, где упоминается , что сыновья Аарона согрешили: “И поднесли они пред Г-сподом чужой огонь, чего Он не велел им”, – в “Ахарэй” этот момент не упоминается. Очевидно, потому, что в данном случае подобное упоминание неуместно. А с чего бы ему быть неуместным? С того, что тут мы сыновей Аарона хвалим, а не ругаем. А за что хвалим? За то же, как это ни парадоксально, за что и ругали: за то что “приблизились перед Г-сподом”. И даже за то, что погибли (в том смысле, что пожертвовали жизнью ради близости ко Всевышнему).
Естественно, толкование Ор Ахаима сразу вызывает вопрос: зачем изолированно хвалить покойных сыновей Аарона перед тем, как привести предписание “не входить”? В чем логика текста?
Очевидно, и по мнению Ор Ахаима история гибели сыновей Аарона приводится как вступление к заповеди “не входит”. Только Ор Ахаим, в отличие от Раши (и его многочисленных единомышленников в этом вопросе), считает, что интонация этого вступления – положительная, а не отрицательная. Хотелось бы узнать, как это у него получается? А еще хотелось бы понять, как, после того, что в разделе “Шмини” прямым текстом было сказано про “и поднесли они пред Г-сподом чужой огонь, чего Он не велел“, можно говорить, что Надав и Авиу были молодцами и даже ковбоями?
Есть такое интересное мнение (в частности, его приводит р. Элиэзер Мизрахи), что вина сыновей Аарона заключалась в том, что они приблизились куда не велено пьяными (ну, вымпимшими). Т.е. если бы приблизились, пусть и без разрешения, трезвыми, то все бы обошлось. Ибо стремление приблизиться – оно простительное, если от всей души. Но вот то обстоятельство, что с пьяных глаз (а какое “от всей души” в таком состоянии?), и сгубило ребят.
Иными словами, то, что Надав и Авиу “приблизились”, – это не причина их гибели, а всего лишь обстоятельство присшествия. Имевшего место в момент, когда они приблизились. (Представим себе отчет дорожной полиции: “Был сбит при переходе перекрестка”. Понятно же, что сбили не за то, что переходил перекресток? Вот так и тут: погибли когда приближались. А не потому что приближались.)
Только Ор Ахаим видит причину гибели Надава и Авиу не в том, что они были пьяны, а как раз в том, что “приблизились” (а то, что при этом огонь принесли и т. д. – это уже не принципиально, в данном случае). Т.е. причина гибели к тому, в чем они провинились, отношения не имеет.
И вот тут странно. Все остальные источники сходятся на том, что так или иначе гибель Надава и Авиу стала им наказанием за то или иное преступление. И только Ор Ахаим считает, что это не просто не было наказание, а была награда – поцелуй смерти! Свидетельство высшей праведности! Разве можно в одиночку против коллектива?!
Ну, во первых, мы – евреи. Мы вообще иначе не умеем. Мы как только коллектив видим – в нас сразу “против” просыпается. Усаживается на правое плечо и начинает подсказывать разные гадости в адрес коллектива в целом и всего святого для коллектива, в частности. Вот придет, в добрый час, Машиах тогда из нас соборность попрет, как пена из трижды уроненной банки кока-колы. А до тех пор – ни-ни. Во-вторых, складывается впечатление, что святой Ор Ахаим исходит из любимого Раши прямого смысла слов Писания.
Вспомним, если вы не против, что было сказано по интересующему нас вопросу в главе “Шмини”: “И взяли сыны Аарона, Надав и Авиу, каждый свою угольницу, и положили на них огонь, и возложили на него курение; и поднесли они пред Г-сподом чужой огонь, чего Он не велел им. И вышел огонь от Г-спода, и испепелил их, и умерли они пред Г-сподом. И сказал Моше Аарону: Это, что говорил Г-сподь так: Через близких Мне освящусь и пред всем народом чтим буду. И безмолвствовал Аарон”.
Комментируя слова “это, что говорил”, Раши (опять-таки, цитируя наших, благословенной памяти, мудрецов) пишет: “А где Он говорил это? “И дам встретить Меня там сынам Израиля, и освятится славой Моей” (Шмот, 29:43). Читай не “славой Моей”, а “прославленными Моими”. Моше сказал Аарону: “Аарон, брат мой! Я знал, что Дом освятится близкими Вездесущему, и полагал, (что будет это) либо через меня, либо через тебя. Теперь же я вижу, что они превосходят меня и тебя!””. “Они” – это Надав и Авиу, если что.
Что такое упоминаемое “освящение славой Г-сподней”? В цитируемом тут трактате Звахим (115б) и в комментарии Раши там объясняется, что это то, посредством чего на творения (и конкретно на народ Израиля) наводится трепет перед Всевышним и внушается понимание Его грозного величия. Короче говоря, “освящение славой Г-сподней” – это нагнетание страха Б-жьего.
До сих пор все сходится. Что лучше внушает трепет, чем публичная казнь особо приближенных персон за “незначительное” преступление? (И всем понятно, что так и должно быть: чем выше степень приближенности – тем строже спрос. Иначе нельзя! Строгость – примета небезразличия.) Если бы только Моше говорил об освящении славы. Но он-то говорит о чем?! Он говорит об “освящении Дома”! Дом-то как освящается гибелью Надава и Авиу? Или, тем более, поступком (не важно каким именно), являющимся преступлением, за которое полагается смерть от огня.
(И не скажашь, что за Надавом и Авиу никаких личных прегрешений не было. А увязка с предостережениями только в том, что то, что было позволенно этим двоим, запрещено всем остальным. Не скажешь по той простой причине, что “не ставь препону перед слепым” – один из запретов Торы. И если Надав и Авиу сделали нечто, что могли за ними повторить другие коэны, которым это нечто запрещено, так это и есть нарушение запрета “не ставь препону”. А значит, Надав и Авиу не такие молодцы, какими их представляет святой Ор Ахаим.)
Итак, как мы видим, Ор Ахаим исходит из того, что раз (как свидетельствует Талмуд) Надав и Авиу, “приблизившись и поднеся пред Г-сподом чужой огонь, чего Он не велел им”, совершили некий огромный духовный подвиг (и что не менее важно, возможно, ничем не согрешили), результатом которого стало освящение Дома (Святилища), что оказалось не по плечу ни Аарону, ни самому Моше. Т.е. “поднесли пред Г-сподом чужой огонь, чего Он не велел им” – это не состав преступления, а свидетельство невероятного величия духа и самотреченности во имя служения Творцу! Надав и Авиу сделали то, чего Небеса “не имеют права” требовать, что можно сделать только по собственному почину. А то, что принесенный ими огонь именуется “чужим” – это не в том смысле, что его запрещено приносить (типа “чужие здесь не ходят”), но в том, что он не имеет отношения к заповеданному (но выше него)!
О чем именно идет речь? В чем заключался подвиг, в котором мы, с подачи святого Ор Ахаим, подозреваем Надава и Авиу?
Начнем с простого. Что они сделали физически? “Приблизились”. Причем не просто так, а с воскурениями в руках (тот самый “чужой огонь”). Вероятно, не будет слишком смелым, если мы предположим, что речь о взаимосвязанных вещах. Т.е. что Надав и Авиу не случайно приближались именно с воскурениями в руках, а не с кровью жертвенных животных или тому подобным. Именно воскурения каким-то особенным образом связаны с близостью ко Всевышнему.
Как известно, есть принципиальная разница между жертвоприношениями (совершаемыми на внешнем жертвеннике) и воскурениями (совершаемыми на внутреннем). Жертвоприношения символизируют вознесение материального и посильное его приближение к духовному, конкретно – к Б-гу. Символика тут совершенно прозрачная: сжигают (кровь, туки, части туш) на жертвеннике. И нисходящий с Небес огонь пожирает их и т. д. В воскурении же главное заключается не в сжигании заповеданной смеси, а в том, что коэн входит в внутреннюю, освященную особой святостью часть Храма и посредством воскурения “устанавливает связь” с Небесами. Внешне это выглядело следующим образом: “И положит курение на огонь пред Г-сподом, и укроет облако курения покрытие, которое на свидетельстве”(Ваикра, 16:13).
На уровне персонального служения каждого из нас, жертвоприношения символизируют конкретные совершаемые Б-гоугодные действия (внешнее проявление подчинения воле Небес поступками, словами и мыслями), а воскурения – создание “внутренней”, духовной, душевной связи со Всевышним, наличие которой автоматически приводит к подчинению воле Творца и поступков, и слов и помыслов. Ибо они являются лишь “облачениями” души, формой ее самовыражения. И не более того.
Разница находит свое выражение и в выборе терминологии. “Жертвоприношения” в оригинале называются “корбанот” от “лекарев” – приближать. “Жертвоприношение” позволяет человеку приблизиться к Всевышнему, сократить дистанцию, но не устранить ее. Сколько ни приноси жертвы, контакта не возникнет. Куда приближаться – останется. Процесс, в принципе, бесконечный. А “воскурение” (“кторет”) – это связь, единение. Ибо посредством воскуреения душа не только приближается к Г-споду, но и “привязывается” к Нему, единится с Ним.
В свете вышесказанного становится понятна связь между двумя моментами: тем, что Надав и Авиу “приблизились” и (как следствие) погибли, и тем, что они приблизились с воскурением в руках.
То, что Надав и Авиу приблизились ко Всвышнему настолько, что отдалиться стало уже выше их сил, что для них стало невозможным продолжать отдельное (в их субъективном самовосприятии) от Б-жественного источника их душ существование, неразрывно связано с тем, что в тот день (в восьмой день освящения Святилища) они совершили воскурение во внутренней части Скинии. В тот день ощущение жажды близости к Творцу в их душах достигло такой остроты и глубины, что они уже не могли ему сопротивляться. Единственным выходом было дать ему выход. Каким образом? Совершив воскурение внутри!
И это то, о чем сказано “чего Он им не велел”. Это когда есть дистанция, когда воля Б-жья исполняется “на преодоление”, когда сам я хочу совсем не того, чего от меня хочет мой Творец, тогда необходима система заповедей. Чтобы принудить меня (в самом лучшем смысле слова). А когда душа единится с Б-гом, с Его волей, с Его мудростью, то зачем что-то повелевать, что-то заповедовать? Душа в подобном состоянии и так ни о чем другом и не помышляет. И никак иначе не проявляет себя. Конечно “не велел”! Зачем велеть, если они и так хотели того?!
Короче говоря, то, что воскурение Надава и Авиу было незаповеданным означает не то, что они самовольничали, а (наоборот!) то, что их души так остро и непосредственно воспринимали Б-жью волю (приникнув к своему источнику и единясь с ним), что им не нужно было ничего заповедовать. И и без того было (безошибочно!) очевидно, что делать.
Теперь становится понятным, каким образом Надав и Авиу сумели освятить Святилище (Дом), почему именно к ним относятся слова “через близких Мне освящусь” и почему Моше сказал Аарону: “Аарон, брат мой! Я знал, что Дом освятится близкими Вездесущему, и полагал, что либо через меня, либо через тебя. Теперь же я вижу, что они превосходят меня и тебя!”
Что значит “освящение Дома”? Как уже упоминалось, Надав и Авиу приблизились и принесли воскурение на восьмой день. Семь предшествующих дней Моше ставил и разбирал Скинию, совершал служение и т. д. А на восьмой день Шхина почила на Святилище и на народе, как сказано: “И вошел Моше и Аарон в шатер собрания; и вышли они, и благословили народ. И явила себя слава Г-сподня всему народу. И вышел огонь от Г-спода, и испепелил на жертвеннике всесожжение и туки; и узрел весь народ, и возликовали они, и пали они на свои лица” (Ваикра, 9:23-24). Так какое же еще дополнительное освящение было нужно и вообще могло быть?
Как говорилось выше, служение человека имеет два уровня: уровень “жертвоприношений”, то есть служения по приказу свыше, во исполнение “чужой” Б-жьей воли, и служение на уровне “воскурений”, когда душа неразрывно связана со своим Б-жественным источником и поэтому единственное, чего она сама хочет – это исполнить Б-жью волю, т. е воля Б-га становится ее собственным (единственным) желанием.
Так вот со Святилищем та же история. Есть уровень святости Святилища, на котором оно (святилище) само по себе, а Шхина, почиющая на нем (и на находящихся в нем) сама по себе. Как сосуд и наполнитель, извиняюсь за выражение. И есть другой, более высокий уровень, на котором Шхина не просто присутствует в святилище, но единится с ним, становится в некотором смысле “частью” Святилища. Точнее – единым целым с ним.
И это два уровня небесного огня спустившегося в тот день в Святилище. Сначала – “И вышел огонь от Г-спода, и испепелил на жертвеннике всесожжение и туки”. И об этом говорит Моше: “Мой брат Аарон достойнее меня, благодаря его жертвоприношениям и его служению Шхина будет пребывать среди вас, и (по этому) будете знать, что Вездесущий избрал его” (см. Раши на Ваикра, 9:23). Благодаря жертвоприношениям Шхина присутствует в Святилище. Но не единится с ним. А затем: “И вышел огонь от Г-спода, и испепелил их” (10:2). Благодаря не заповеданному воскурению Надава и Авиу Святилище освятилось святостью единения с Б-жественным присутствием, присутствием Шхины. Т.е. Б-жественное присутствие из “явления”, имеющего место в Святилище, превратилсь в его (Святилища) сущностную характеристику. Святилище “пропиталось” Шхиной. Неразрывно связалось с ней.
И об этом сказал Моше: “Аарон, брат мой! Я знал, что Дом освятится близкими Вездесущему, и полагал, (что будет это) либо через меня, либо через тебя. Теперь же я вижу, что они превосходят меня и тебя!” Служения (заповеданного служения!) Моше и Аарона оказалось достаточно для того, чтобы Шхина почила на Святилище. Но не хватило для того, чтобы Святилище освятилось полнотой святости, чтобы Шхина проникла в Святилище, единясь с ним. И только после того, как Надав и Авиу сделали то, что сделали и добились того, чего добились, “теперь” Моше открылся новый уровень служения и новый уровень единения с Б-жественным началом.
Теперь становится понятной позиция святого Ор Ахаима, комментирующего упоминание о произошедшем с Надавом и Авиу, предваряющее главу в которой говорится о заповеди служения первосвященника в Йом-Кипур, включая (единственное в году) посещение Святая Святых.
Когда первосвященник (уникальный еврей) заходит в Йом Кипур (в уникальный день) в Святая Святых (уникальное место) чтобы совершить воскурение (воскурение!), это символизирует явственый уровень единения души каждого еврея и с его Б-жественным источником. Преодоление всех и всяческих границ, стоящих между нами (при том, что мы – “всего-лишь” творения, пусть и уникальные, “избранные”, “единственные и любимы дети” и т.д.) и нашим Творцом.
И это собственно то, что стоит за механизмом тотального очищения от грехов в Йом Кипур (“Ибо в этот день совершит искупление над вами, чтобы чистыми сделать вас; от всех ваших грехов пред Г-сподом чисты будете “, Ваикра, 16:30). Исполнение заповедей, преступление заповедей, заслуги, прегрешения – это все релевантно на том уровне отношений, где Всевышний “сам по себе” и мы – сами по себе и между нами и Ним некая система отношений. Но на уровне единения наших душ с их Б-жественным источником вся эта история теряет смысл и значение. И чтобы ни было в прошлом (и даже будущем), в тот момент когда высший уровень отношений между еврейскими душами и их небесным источником обретает явственность, все, что препятствует его реализации, исчезает. Без следа.
О Йом Кипуре сказано: “И будет это для вас установлением вечным: искупление совершить над сынами Израиля от всех грехов один раз в году” (Ваикра, 16:34). На деле первосвященник входит в Святая Святых совсем ненадолго. Но на каждого еврея это должно было оказывать влияние на протяжение всего года! Заставляя проявляться (давать себя чувствовать) тот уровень души, который неразрывно связан со своим Б-жественным источником и безраздельно подчинен ему. Настолько, что исполнение заповедей превращается для него из “навязываемой” высшей воли в непреодолимую внутреннюю потребность.
(Это подобно отказу от еды и питья в Йом-Кипур. Который никакой не пост, а праздник. Праздник, в который каждый еврей настолько преисполнен воодушевления и благоговения, что им кусок в горло не лезет. От избытка святости! А вовсе не потому, что “низя”!)
И это то, о чем сказано в начале недельного раздела “Ахарэй”: “И говорил Г-сподь Моше после гибели двух сынов Аарона; когда они, приблизившись пред Г-сподом, погибли”. О чем говорил? О заповеди первосвященнику входить в Йом-Кипур в Святая Святых чтобы совершить воскурение? Когда евреи получили эту заповедь? “После гибели двух сынов Аарона; когда они, приблизившись пред Г-сподом, погибли”. Т.е. в заслугу того, что приблизились (и погибли)! Но! Но! Для того, чтобы произошло освящение Святилища потребовалась гибель Надава и Авиу, не заповеданное воскурение и т. д. После же того, как освящение произошло и эффект был достигнут, дальнейшее раскрытие высшего уровня связи еврейских душ с их Б-жественным источником может и должно осуществляться, именно “чтобы не умер ” (Ваикра, 16:2). Т.е. с одной стороны входить с воскурением в Святая Святых в Йом-Кипур – да, а умирать из за этого – нет.
Вот-вот придет Машиах. И не сразу, но в обозримом будущем смерти не станет. Конечно это будет потеря, но мы её перенесем, с Б-жьей помощью. Зато йом-кипурское настроение не покинет больше нас. Ни на минуту. По-моему, стоящий обмен.
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, “Ликутей сихот” т. 32, стр. 98-105.)
Источник: ru.chabad.org
Читайте также
