Легенда гласит, что джаз родился в Новом Орлеане и его родителями называют темнокожих музыкантов. Но если вы полистаете американский музыкальный справочник, то убедитесь в том, что не только они стояли у его колыбели: добрая половина звезд раннего джаза были выходцами из черты оседлости Российской империи или же их потомками.
В конце 19 века по России прокатилась волна погромов, и около 2-х миллионов евреев покинуло неприветливую Родину. Куда только не заносила эмигрантов их горестная судьба: в Канаду, Южную Африку, Палестину, но большинство все-таки мечтало оказаться в Америке. Так попали в Новый Свет будущие родители Якоба Гершовича, которого весь мир теперь знает как Джорджа Гершвина. Он появился на свет 26 сентября 1898 года в Бруклине у четы Моисея и Розы Гершовичей. Моисей был добрым и спокойным человеком. Мягкий как воск, он бесконечно любил красавицу жену и хотел лишь одного, чтобы она была довольна и счастлива, а семья не знала нужды. Он перепробовал множество профессий, но был непрактичным мечтателем, шолом-алейхемским человеком воздуха, и деньги у него текли сквозь пальцы как вода. Полновластной главой семьи была мать, она твердой рукой вела семью сквозь все трудности и бури нелегкой жизни.
Жили не богато, но и не бедствовали. В доме было даже фортепьяно. Его купили не шумному и подвижному Джорджу, проводившему все свободное время на улице, а тихому и послушному старшему брату Айре. Джордж заинтересовался музыкой, услышав игру на школьном концерте еврейского вундеркинда Макса Розенцвейга. Его игра потрясла мальчика, и он сам страстно захотел заниматься музыкой. Судьба свела Джорджа с талантливым учителем Чарльзом Хамбитцером, моментально оценившим его редкостный талант.«Мальчик – гениален никаких сомнений; он сходит с ума от музыки и не может дождаться следующего урока. Время не существует для него, когда он играет».
Музыка Америки всегда была огромным плавильным котлом, в который все живущие на новой родине добавляли свои мелодии. Воздух ее улиц был наполнен музыкой марширующих духовых оркестров, креольскими мелодиями, клезмерскимимотивами, ариями итальянских опер и негритянским церковным пением.
«Я слушал не только ушами, я слушал нервами, умом и сердцем, слушал с таким увлечением, что буквально пропитывался музыкой. Я шел домой, но музыка звучала в моем воображении. Я садился за фортепиано и повторял услышанное», – описывал свои чувства Джордж. И в 15 лет он бросив школу, решил связать свою жизнь с музыкой.
Карьера Гершвина началась на знаменитой музыкальной 28-й улице Нью-Йорка, прозванной Тин-Пэн Элли, что в переводе значит «Аллея луженой посуды». Тин-Пэн Элли была буквально нафарширована нотными издательствами и магазинами. Звуки инструментов неслись из всех окон, создавая немыслимую какофонию. Кто-то сравнил эти звуки с огромной кухней, где хозяйки все время гремят сковородками и жестяными кастрюлями. Название быстро прижилось и словечко «Тин-Пэн-Элли» вошло в обиход как символ американской песенной «кухни».
В один прекрасный день пятнадцатилетний Джордж, сел играть на рояле перед менеджером музыкального издательства «Ремик и К» и был принят на должность плаггера. Плаггер- это пианист, который торгует песнями. Он наигрывает их на пианино для покупателей, подбирает репертуар исполнителям, и создает успех «своим»песням, насвистывая и напевая их во всех людных местах города. Эта должность была весьма скромной, но никто из педагогов не смог бы научить Джорджа тому, чему он учился сам, торгуя песнями: он научился понимать как на кухне Тин-Пэн-Элли «вариться успех».
Талантливый, красивый, всегда улыбающийся, энергичный и остроумный, Джордж скоро стал заметной фигурой на Аллее луженой посуды. Скоро ему самому захотелось сочинять шедевры.
Летом 1916 года популярная молодая звезда София Гукер впервые исполнила на Бродвее песенку 18 летнего композитора «Я становлюсь девушкой». Гершвин описывал это события со свойственным ему юмором: «Всю ночь я не смыкал глаз. Я мысленно спел «Я становлюсь девушкой» двести раз, каждый раз находя в ней все новые перлы. Устал я смертельно. Под утро я возненавидел эту мерзкую песенку, убежденный в ее кромешной бездарности».
Настоящая слава пришла, когда популярный еврейский певец Эл. Джолсон спел его песню Swanee. Вся Америка точно помешалась на ней. За год было продано более двух миллионов пластинок и свыше миллиона экземпляров нот.
Так началась его музыкальная карьера.
Джордж Гершвин написал около 300 песен и постоянным соавтором стал его старший брат Айра.Едва ли можно найти столь не похожих друг на друга людей как братья Гершвины. Джордж заводной, шумный, общительный и нервный, он весь движение, всегда окружен друзьями, всегда в центре событий. Айра уравновешен и спокоен. Блаженно растянувшись на диване, не спеша, выкуривая одну сигару за другой, он мог не выходить из дома по нескольку дней, наслаждаясь покоем и тишиной. О его медлительности ходили анекдоты: «Сегодня мне предстоит поменять ленту в пишущей машинке, жаловался Айра брату, а это считай, что весь день пропал».
Джордж был общепризнанным светским львом и покорителем женских сердец. Его романы с первыми красавицами Америки заполняли колонки светской хроники.Айра же в отношениях с женщинами просто поражал своей наивностью. Его счастливый, долгий и единственный брак не состоялся бы никогда, если бы девушка, в которую он был молчаливо влюблен много лет, не выдержала и сама, наконец, не предложила ему руку и сердце.
Джордж – идеалист, витающий в облаках, он жил с сознанием своей высокой миссии художника, был одержим музыкой и мог работать где угодно, когда угодно и сколько угодно. Айра, в отличие от брата, обладал холодным, р
асчетливым умом и был реалистом, твердо стоящим обеими ногами на земле.
В одном, пожалуй, Джордж и Айра были схожи – и тот и другой стремились достичь в своем деле настоящего мастерства.
Годы «восхождения» молодого композитора совпали с окончанием первой мировой войны и началом джазовой экспансии, и Гершвин был одним из первых композиторов, кто по-настоящему понял его возможности. Двадцатые годы в Америке называют «веком джаза». Чикаго и Нью-Йорк стали великими столицами новой музыки. Пластинки Луи Армстронга, ДюкаЭллингтона, Пола Уайтмана расходились миллионными тиражами, а в клубах и танцзалах, где они играли, яблоку негде было упасть. Радио принесло джаз в каждый дом и, естественно, это не могло пройти мимо Джорджа Гершвина.
В 1924 году Америка отмечала 100–летний юбилей Авраама Линкольна и Полю Уайтмену, руководителю одного из самых больших белых оркестров, предложили выступить на концерте, посвященном этой дате. Уайтмену хотелось сыграть что-то новое, не звучавшее на эстраде. Он попросил Гершвина написать музыку специально для этого выступления. Джордж согласился и мгновенно забыл об этом. Каково же было его удивление, когда за месяц до концерта он прочел в «Нью-Йорк таймс», что знаменитый композитор Джордж Гершвин пишет для Пола Уайтмена новое произведение, которое обещает быть шедевром.
Гершвин схватился за голову, однако нужно было срочно что-то делать.Вначале он хотел ограничиться простым коротеньким блюзом, но,
вспоминает Джордж Гершвин,«внезапно мне пришла в голову идея. Так много все болтали об ограниченности джаза, что я решил разбить одним ударом эту ошибочную концепцию. Вдохновленный этой целью, я принялся писать с непривычной скоростью. У меня не было ни плана, ни структуры. Я слышал рапсодию как музыкальный калейдоскоп Америки – наш кипящий котел, нашу многонациональную энергию, наши блюзы, нашу столичную суету».
С 7 января по 4 февраля 1924 года гостеприимная, шумная, всегда полная друзей, квартира Гершвина закрыла двери для всех посетителей. Всюду – на рояле, на столе и на полу были разбросаны нотные листы.
Работали так: Гершвин писал клавир рапсодии для двух фортепиано, оставляя пустые строчки для импровизаций пианиста. Как только лист заполнялся, его брал аранжировщик и оркестровал музыку для джазового состава. Затем ноты поступали к Полю Уайтмэну, и он начинал репетицию с оркестром. Свое детище Гершвин назвал «Рапсодия в стиле блюз». Слово Blueпо- английски, означает не только синий или голубой, но и “хандра, печаль и блюз. Так что получается нечто вроде «Рапсодия в грусти», «Голубая Рапсодия» или «Рапсодия в стиле блюз». Премьера состоялась 12 февраля 1924 года, и эта дата стала поворотной в жизни и музыкальной карьере Джорджа Гершвина.
«Те, кто хоть раз слышал Гершвина в «Рапсодии в стиле блюз», тот никогда этого не забудет. Разлетавшийся по залу блеск, виртуозность и точность ритма в его игре были невероятны.Он «заводил» оркестр и публику, буквально «сдвигая их с места» и это просто «наэлектризовывало воздух»,писали об этом концерте его современники.
Гершвин проснулся знаменитым, и его слава вскоре достигла Европы.
«Рапсодию» играют в Париже, в Лондоне, где Гершвина ждал настоящий триумф. Высокий, красивый, обладавший безупречными манерами, остроумный Джордж был нарасхват. В его честь дают обеды и приемы, а будущий король Георг Vдарит ему свой портрет с надписью «Джорджу от Джорджа».
Вместе со славой пришел и достаток. В 1925 году Айра и Джордж покупают пятиэтажный дом на 103-й улице Нью-Йорка, куда и перебирается все многочисленное семейство Гершвиных.
В 1928 году Гершвин вновь гастролирует по Европе. Лондон, Вена и, наконец, Париж. Этот город в те годы был магнитом для разноплеменной богемы, слетавшейся туда со всего света. Но не только феерический расцвет искусства в 20-е годы привлекал американцев. Европа за время войны обнищала, и на полновесные доллары можно было жить припеваючи.
Из Парижа Гершвин привозит замысел «Американца в Париже». Премьера, которого состоялась 13 декабря 1928 года в Нью-Йорке, и вскоре «Американец» вошел в постоянный репертуар многих джазовых и классических оркестров мира.
В 1933 году тридцатилетний Джордж Гершвин на вершине славы, у него солидный годовой доход, его имя гремит по обе стороны океана, им написано множество популярных песен и поставленных на Бродвее мюзиклов.
Джордж перебирается из общего семейного дома в новую двухэтажную квартиру, состоящую из четырнадцати жилых комнат, гимнастического зала, зала для приемов и английского сада. Квартира была элегантной и респектабельной, интерьер и мебель проектировались по эскизам лучших американских декораторов. У композитора еженедельно собирался кружок близких ему друзей, время и день могли меняться, но содержание никогда – главными действующими лицами этих встреч были только он и его музыка, и не было на свете более счастливого человека, чем Джордж Гершвин, садящийся за рояль.
Следующий 1934 был для Гершвина годом невероятной активности. Он начался с турне по Америке, в котором за 29 дней было дано 28 концертов. Гершвина приглашают на радио, и теперь каждый понедельник и пятницу блистательный ведущий выходит в эфир.
Джордж загружен по уши и просто не понятно, как среди этой массы дел он находит время и силы для работы над своим самым знаменитым и значительным произведением – оперой «Порги и Бесс».
Началось эта история в середине 20-х, когда Гершвин прочел книгу Хэйворда «Порги и Бэсс». Колоритный быт чернокожего населения американского юга, история любви калеки Порги и красавицы Бесс, нежность и страсть, предательство и верность, любовь и измена. О таком сюжете для оперы, можно было только мечтать. Прошло много лет, и Гершвин вернулся к идее написать оперу по понравившейся книге.
В июне 1934 года Джордж Гершвин вместе с кузеном Гарри Боткиным, отправились для сбора материала на остров Фолли-Айленд. В рыбацкой деревушке друзья жили настоящими дикарями. В маленьком деревянном домике были две железные кровати, таз для умывания и старенькое пианино. Гершвин забыл о своих щегольских привычках, ходил полуголый в шортах и сандалиях, отрастил бороду, был весел и счастлив. Собирая музыкальный материал для оперы, он облазил весь остров вдоль и поперек, пропадая на плантациях, в местных церквях и лавках. В конце лета Джордж и Гарри возвращаются в Нью-Йорк. Полтора года продолжалась работа над «Порги» и все это время Гершвин жил с уверенностью, что опера будет лучшей его работой. На последней странице рукописи значится дата: 23 августа 1935 года.
«Метрополитен-опера» предложила контракт на постановку оперы, но Гершвин отказался – темнокожие певцы не допускались на эту сцену, а композитор не мыслил себе других исполнителей. Оперу поставили в Бостоне. Премьера состоялась 30 ноября 1935 года. Публика приняла оперу с огромным энтузиазмом. Газеты после премьеры писали, что никогда прежде американская музыка не сверкала таким разнообразием народных интонаций. Блюзы, спиричуэлс, духовные гимны, элементы джаза и классика сливались в одну упоительную музыкальную ткань. Вслед за Бостоном опера была поставлена в Нью-Йорке, Филадельфии, Питтсбурге, Чикаго, Детройте и в Вашингтоне.
Но вскоре переутомление дало себя знать. Гершвина начали мучить головные боли и бессонница, он стал раздражительным и вспыльчивым. Врачи отправляют его отдохнуть в Мексику, но непонятная болезнь продолжало подтачивать его здоровье, ему становилось все хуже и хуже, и однажды он потерял сознание на одном из концертов.Джорджа помещают в клинику. 8 июля врачи убедились в том, что перед ними тяжелый случай рака мозга. Предстояла серьезная операция. Знаменитый нейрохирург Денди был в отпуске. По распоряжению правительства два эсминца разыскали в океане его яхту и доставили профессора в клинику, где находился Гершвин. Операция не внесла изменений в положение больного.
11 июля 1937 года Джордж Гершвин в возрасте 38 лет скончался.
«Многие композиторы ходили вокруг джаза, как коты вокруг тарелки с горячим супом, ожидая пока он остынет, чтобы насладиться им, не опасаясь обжечь языки, поскольку они привыкли к тепловатой, дистиллированной жидкости, приготовленной поварами классической школы. Леди Джаз, украшенная интригующими ритмами, шла танцующей походкой через весь мир, вплоть до эскимосов на Севере и полинезийцев на Южных островах. Но нигде ей не встретился рыцарь, который ввел бы ее как уважаемую гостью в высшее музыкальное общество. Джордж Гершвин совершил это чудо. Он смело одел эту крайне независимую и современную леди в классические одежды концерта и до сих пор многие поколения музыкантов и слушателей наслаждаются музыкой великого композитора Джорджа Гершвина», – дирижер Уолтер Дамрош.
Автор: Юлия Королькова
Super