В 1960-м году я начал работать в НАСА – Американском управлении космонавтики и воздухоплавания – в отделе планетарного карантина, который отвечает за предотвращение биологического заражения (как целевой планеты, так и Земли) при межпланетном контакте. В то время нашему отделу было поручено искать жизнь на Марсе. Ребе проявлял большой интерес к моей работе.
На нашей первой встрече он спросил, знаю ли я, что имел в виду Баал Шем-Тов, основатель хасидского движения, живший в XVIII-м веке, когда говорил о Б-жественном провидении. Я сказал, что знаю. Баал Шем-Тов объяснял принцип Б-жественного провидения так: все, что еврей видит и слышит, – не случайно, а спланировано на Небесах для того, чтобы помочь ему приблизиться к Торе, к Всевышнему. Нет ничего случайного или ненужного.
Ребе сказал: “Если это верно для всех, насколько же это верно для того, кто исследует стратосферу, или ищет жизнь на Марсе, или работает в медицинской лаборатории и изучает болезни, или путешествует по всему миру и встречается со множеством людей.
У вас, безусловно, набралось множество историй, случаев, событий и впечатлений, – продолжал Ребе, – в которых очевидно Б-жественное провидение. Вы дожны вести дневник этих историй и происшествий, а затем попытаться проанализировать их, чтобы найти урок, который можно из них извлечь. И если вы сами не сможете определить, чему учит какое-либо происшествие, принесите мне ваш дневник, и я помогу вам разобраться”.
Я последовал этому совету, и сейчас у меня есть дневник со многими сотнями подобных записей, и я планирую когда-нибудь опубликовать их, чтобы как можно больше людей с ними познакомилось.
Тогда, в начале 70-х, некоторые религиозные евреи, узнав, что я работаю в НАСА и ищу жизнь на Марсе, выразили мне свое недовольство. Они сказали: “Ты не должен этим заниматься. Ты не должен принимать участие в проектах, которые связаны с космической биологией – экзобиологией, – потому что это против Торы. Нельзя тебе это делать”. Так как к тому времени я уже вступил на путь соблюдения еврейского закона, их слова пробудили во мне беспокойство. Неужели я делаю что-то неправильно? Я не знал, как относиться к таким заявлениям. Рав Феллер предложил мне в следующий раз, когда я встречусь с Ребе, спросить его, действительно ли это так.
Ребе ответил не сразу. Он задумался, а затем сказал следующее: “Вы должны искать жизнь на Марсе и не оставлять попыток найти эту жизнь. И если вы не найдете ее там, продолжайте искать ее в других местах, потому что сидеть здесь, в этом мире, и говорить, что жизнь не существует больше нигде, – это ставить Всевышнему ограничения. Никто не имеет на это права!”
А затем он попросил меня дать ему почитать какие-либо мои отчеты в НАСА, если это возможно, и если они не засекречены.
Я сказал ему, что есть множество незасекреченных документов, которые я могу выслать для него, но при этом спросил: “Зачем Ребе читать это? Ведь большинство из них – предварительные прогнозы. На Марсе-то мы еще не побывали. Мы всего лишь проводим эксперименты в процессе подготовки к путешествию на Марс, и это стандартные бактериологические эксперименты. Ничего увлекательного…”
Ребе ответил: “Позвольте мне самому судить об этом”.
Я обещал прислать отчеты, но прошло несколько месяцев, а я так и не выполнил свое обещание. В следующий раз, будучи в Нью-Йорке, я остановился в главной хабадской синагоге на послеполуденную молитву. Ребе заметил меня и подозвал к себе.
– Вы мне что-то обещали, – сказал он.
– Что же это я забыл?
– Вы обещали прислать отчеты.
– Ну, я думал, что Ребе так занят…
– Не надо меня жалеть. Присылайте отчеты.
Вернувшись домой, я собрал пачку незасекреченных отчетов – три или четыре папки документов – и отослал их Ребе. Большинство статей описывало, как мы представляли себе природные условия на Марсе на основе данных, полученных с автоматических межпланетных станций. Это были статьи, написанные до первой посадки аппарата на Марсе в июле 1976-го года. В те дни мы пытались разработать приборы для взятия проб марсианской пыли на предмет нахождения в ней живых микробов. Мы строили предположения, какие типы микробов могут быть там обнаружены, чтобы обеспечить соответствующие питательные вещества, на которых эти микробы могли бы расти после того, как мы смогли бы их заполучить.
Это были просто лабораторные отчеты. Я руководил группой микробиологов, которые плодили горы рефератов, докладных и сводок. Мы отсылали их все в НАСА. Но пока наш посадочный модуль не коснулся поверхности Марса, все что мы делали, это строили догадки.
Когда я встретился с Ребе в следующий раз, он сказал мне: “Я хотел бы обсудить с вами один вопрос. Очевидно, из-за того, что я не понимаю вашу работу, мне кажется, что есть противоречие между тем, что вы написали о бактериях на Марсе в одном месте, и тем, что вы написали несколько лет спустя в другом отчете, в которм говорится о том же самом эксперименте.” И он назвал номер тома. “В первом отчете вы пишете, что эти бактерии там будут расти, а во втором отчете – что не будут”.
Я сказал, что не помню, что это за экперимент, но обещал посмотреть. И, вернувшись домой, я раскопал эти отчеты, и, естественно, он оказался прав. Доклады действительно противоречили друг другу.
В следующий раз я встретился с Ребе через год и сказал ему: “Что касается противоречия, Ребе прав. Сказанное в одном месте отрицало сказанное в другом месте, но это произошло всего лишь из-за опечатки. И я ее собираюсь исправить”.
“Спасибо, – ответил Ребе. – Вы меня успокоили. Я не люблю противоречий в науке. Но если разница между тем, что вы сказали в одном месте, и тем, что сказали в другом, – всего лишь из-за опечатки, это меня вполне устраивает”.
С тех пор каждый раз, когда я виделся с Ребе, он просил меня присылать все мои отчеты и доклады. Однажды я ответил ему довольно нагло. Я сказал: “Говорят, что у Ребе есть руах акодеш – б-жественное видение. Если это так, зачем Ребе просит у меня отчеты? Не знает ли он и без них, что происходит?”
Если бы кто-либо из хасидов находился при этом в комнате, он наверняка закатил бы мне оплеуху. Но Ребе лишь улыбнулся и сказал: “Вос мен зогт, зол мен зогн. Что говорят – пускай говорят, а от вас я хочу получать отчеты”.
Перевод Якова Ханина
