В Хануку я встретил Ариэля Триггера, приехавшего на короткое время в Москву из Волжского. Он рассказал о еврейской общине в своем городе, а я рассказал ему о том, что в Хануку представители Центра социального обеспечения «Шаарей цедек» ежедневно посещают еврейских стариков. Ариэль Триггер сказал мне, среди прочего, что он знаком с Наумом Ихильевичем Клейманом. Это известный в России деятель культуры, многолетний директор Музея кино, реставратор старых фильмов. Недавно он отпраздновал свое 86-летие.
«Сходим к нему и принесем ханукальные свечи!» — предлагаю я ему. Через несколько часов мы уже направлялись к Науму Клейману с ханукальным набором, пончиками и многим другим. Он ждал нас у дверей квартиры, полной книг, в одном из «статусных» домов советского времени в центре Москвы.
«Я уже зажег сегодня вечером ханукальные свечи». Однако хозяин рад получить ханукию, на которой он зажжет свечи на следующий день, вместо того, чтобы ставить свечки на простой поднос.
«Вы помните Хануку в родительском доме?» Он улыбается, немного морщит высокий лоб: «В конце Второй мировой войны мы вернулись из эвакуации в Кишинев. Мне тогда было девять лет. Две стены дома моих родителей были разрушены во время бомбардировки, и нам удалось восстановить жилье на гораздо меньшей площади. Родители жили в одной комнате с моим младшим братом, а я спал в другой комнате, где стоял обеденный стол. На нем и зажигали ханукию, так чтобы представители властей не заметили. А в 1949 году нас выслали в Сибирь на принудительные работы, и там мы ханукальный светильник не зажигали».
Наум Клейман пускается в воспоминания, и среди прочего рассказывает небольшой эпизод, который я потом вспомнил и понял, что из него можно многое почерпнуть для служения Всевышнему:
«Я люблю рассказывать эту историю. Когда нас привезли в Сибирь, всех собрали на поляне в тайге. Приехал комендант и стал читать постановление о ссылке «нетрудовых элементов» – «навечно». И вдруг какая‑то женщина начала хохотать. Все плачут, а она хохочет! Когда комендант уехал, она говорит: «Что вы плачете? Вы слышали, он прочитал “сосланы навечно”? Вот если б он сказал о пожизненной ссылке, я бы тоже плакала вместе с вами. Они что же, думают, что они — хозяева вечности? Вот увидите, эта “вечность” скоро кончится». Она оказалась права: эта “вечность“ длилась шесть лет».
Сегодня – последний день Хануки, мы читаем в Торе об освящении жертвенника, которое состоялось по окончании сооружения Мишкана, и о приношениях, которые были сделаны главами колен. Поэтому мы называем этот день «Зот Ханука». Мидраш рассказывает, что первосвященник Аѓарон жаловался: «Почему же колено Леви не подносило приношений в честь освящения Мишкана?» И Всевышний сказал Моше: “Пойди, скажи Аѓарону, чтобы он не расстраивался. Он будет зажигать храмовую менору, его освящение Храма и его приношение важнее! Ведь жертвы приносят, когда Храм существует, а светильник горит всегда”.
Комментатор Торы Рамбан справедливо удивляется: «Как это “всегда”? Когда Храма не существует и не приносятся жертвы, не зажигается и храмовая менора!» И сам же объясняет: «Мидраш имеет в виду зажигание Меноры Хасмонеями, которые были из рода Аѓарона, и светильники Хануки, которые мы зажигаем даже в изгнании».
У меня же есть вопрос к Рамбану. Действительно, ханукальные свечи зажигают каждый год, но разве это называется «горит всегда»? Ханукальные свечи горят лишь восемь дней!
Будем рассуждать логично: если мидраш говорит, что свечи горят всегда – значит, они горят всегда, но не в подсвечнике. Они горят в нашем сердце, и от нашей внутренней свечи мы можем зажечь свечи в других. Каждая душа, освещающая окружающий мир – это живой, настоящий свет, навсегда!
