Комментируя стих Писания, которым начинается глава “Шлах” (“Пошли от себя мужей, чтобы высмотрели землю Кнаана”, Бемидбар, 13:2), Раши пишет: “Пошли от себя мужей” – почему раздел о соглядатаях расположен сразу после раздела о происшествии с Мирьям? Потому что она была покарана за занятие пересудами, которые вела о брате своем, а эти нечестивые видели это, но не извлекли урок (и повели пересуды о Земле Обетованной)”.

Одно из общеизвестных правил гласит: комментарий Раши посвящен только и исключительно объяснению прямого смысла слов Писания. Вопросы, касающиеся порядка глав, у него могут возникнуть, разве что для объяснения нарушения хронологической последовательности эпизодов. Но в данном случае, хронологическая последовательность сохраняется безупречно, как это объясняет сам Раши в комментарии к Дварим, 1:2: “Двадцатого ияра отправились в путь из Хорева, как сказано: “А двадцать девятого сивана отправили соглядатаев из Кадеш-Барнеа”, – …вычти из этого тридцать дней, проведенных ими в Киврот-а-Таава, ибо они ели мясо на протяжении месяца, и семь дней, проведенных ими в Хацерот, где была заключена Мирьям”. Проще говоря, Моше отправил соглядатаев в Землю Кнаана на следующий день после очищения Мирьям. В чем же тогда вопрос? После завершения описания происшествия с Мирьям, Пятикнижие обращается к описанию следующего заслуживающего упоминания происшествия (произошедшего на следующий день) – засылке соглядатаев. Что тут вообще объяснять? Зачем?

Есть и другие вопросы к Раши. Почему он пишет, что Мирьям “занималась пересудами”, вместо того чтобы по-простому написать “злословила”. Тем более, что чуть ниже, в той же главе “Шлах” (14:36), Раши пишет: “Везде “пересуды” означает изощренность речи: приноравливают свой язык говорить о человеке разное… Бывают пересуды добрые и бывают худые, поэтому сказано здесь: “Распускавшие худую молву о земле”, – ибо есть добрые пересуды, слава добрая”.

Другой вопрос: зачем Раши уточняет, что пересуды Мирям касались именно ее брата Моше? Дело же, на первый ряд, в самих пересудах, а не в их объекте! Так зачем?

И еще, зачем Раши пишет: “А эти нечестивые видели это, но не извлекли урок”, если можно было написать кратко “а эти нечестивые не извлекли урок”? К чему упоминать, что “они видели”? Все видели! Целых семь дней ждали! Такое не проходит не замеченным.

Также, почему Раши пишет “не извлекли урок”, а не, например, “видели и извлекли урок, но не выучили его”? В основе этого вопроса то, что в другом месте в Торе (Дварим, 11:2) сказано: “И знайте сегодня, что не с сынами вашими говорю, которые не знали и не видели преподнесенный урок”, – из чего следует, что “видеть” означает “выучивать из увиденного урок”.

И наконец, почему в качестве комментируемых слов Раши приводит не только слово “пошли”, но всю фразу “пошли от себя мужей”?

Чтобы ответить на все эти вопросы, нужно попытаться ответить на знаменитый вопрос Рамбана: а что такого страшного натворили соглядатаи? Чем так уж страшен их грех? В конце концов для чего их послали в Кнаан? Осмотреться и рассказать об увиденном. Так это ровно то, что они и сделали! Рассказали то, что считали правдой. Ок, возможно в чем-то они заступили за черту, где-то превысили полномочия, как-то проявили недостаточное упование на Небеса. Но такой ли великий все это грех? Ошибались? А кто не ошибается?

Вот на этот-то вопрос Раши и отвечает: “Почему раздел о соглядатаях расположен сразу после раздела о происшествии с Мирьям? Потому что она была покарана за занятие пересудами, которые вела о брате своем, а эти нечестивые видели это, но не извлекли урок”.

Выше, в комментарии к Бемидбар, 10:35, Раши пишет: “Почему же это записано здесь? Чтобы отделить одну напасть от другой напасти, как сказано в главе “Все священные Писания” (в Талмуде, в трактате Шабат, 116а)”. Вот и ответ на первый вопрос, зачем вообще нужен этот комментарий Раши: почему подряд следуют два эпизода, посвященные напастям (цараат Мирьям и грех лазутчиков), особенно, с учетом того, что два сюжета о недопустимых пересудах, идущие один за другим, могут, не дай Б-г, навести на очевидно ошибочную мысль, что пересуды Мирьям сопоставимы по уровню греховности с пересудами лазутчиков!

Хотя, казалось бы, очевидно, что эти два проступка очень отличаются друг от друга по степени тяжести. Судя хотя бы по тяжести наказания: Мирьям за свой проступок была поражена проказой, но затем ей были оказаны почести, и на этом инцидент был исчерпан, а лазутчики сами померли, все их поколение из-за них полегло в пустыне и весь народ бродил из-за них по пустыне добрых сорок лет. Как говорится, почувствуйте разницу!

Но на это можно возразить, что вина за большую часть последствий истории с лазутчиками лежит на народе, который слишком близко к сердцу принял их слова, а смерть и цараат в каком-то смысле подобны (Аарон просит за Мирьям: “Да не будет она как мертвец!”, Бемидбар, 12:12). Именно поэтому Раши находит нужным привести, как цитируемые, слова “от себя мужей” – чтобы подчеркнуть, что речь идет об отобранных лично Моше великих праведниках, которые никак не могли задаваться злокозненными целями и намеренно идти вопреки воле Всевышнего. И см. Раши к Бемидбар, 13:3: “Везде в Писании “мужи” означает “почтенные, достойные”. В тот момент были достойными”.

Короче говоря, вопрос Раши: зачем приводить подряд две истории напастей в принципе, да еще и с учетом того, что такой порядок изложения может создать ошибочное впечатление, что совершенное Мирьям и лазутчиками сопоставимо? Ответ, предлагаемый Раши, выглядит следующим образом: Тора рассказывает две истории одну за другой, чтобы объяснить причину тяжести наказания (и прегрешения) соглядатаев – “видели это, но не извлекли урок из увиденного”. А это – отдельный и тяжкий грех.

Лазутчикам не нужно было даже “смотреть”, делать самостоятельные выводы. Все было предельно наглядно: пересуды – грех, за них полагается наказание. Нужно было только применить полученный урок на практике и следить за своей речью. Но нет, достойные, вроде, люди, а повели себя как… недостойные. И Раши подчеркивает это, именуя лазутчиков нечестивцами (в оригинале использовано слово, которое чаще переводится как “злодеи” – решаим) и этим давая понять: если в том, что касается самого прегрешения (объект), и можно проводить параллель, то в том, что касается действующих лиц (субъектов), это совершенно невозможно. Мирьям согрешила, но непреднамеренно и имея смягчающие обстоятельства. Лазутчики, после того как не стали учиться на примере Мирьям, с точки зрения Торы, являются злодеями, нечестивцами. “Этими нечестивцами” – нечестивцами совершенно определенного толка. Полная противоположность Мирьям, которой уже по ходу отбывания наказания Всевышний оказывал почет! И которую никогда и никому не пришло бы в голову, не дай Б-г, назвать “нечестивицей”.

Кстати, а в чем грех Мирьям? Ок, она судачила с Аароном, обсуждала личную жизнь их брата Моше. Не врала, не злословила, не сплетничала, даже не осуждала Моше (Раши пишет об этом прямым текстом в комментарии к Бемидбар, 12:1). Что не так? В чем состав преступления? В том, что недооценила Моше и уникальный уровень его пророчества, вынудивший его развестись? Как говорится, нам бы ее грехи!

Ок, Мирьям не следовало обсуждать странное, на взгляд непосвященных, поведение Моше, не разобравшись и не обсудив ситуацию с глаза на глаз с Моше. Это ошибка. Но такая ли большая, чтобы насылать за нее цараат и позорить в глазах всего народа и всех читателей Пятикнижия на протяжении тысячелетий? Да, отвечает Тора, такая.

Лазутчикам должно было хватить ума выучить урок и не начинать распускать язык, не обсудив добытую развединформацию с Моше, не узнав его мнение и не выслушав его соображения. Они занялись пересудами, после того как только что на их глазах было недвусмысленно объяснено, что это небогоугодно и караемо. Игнорирование подобного предостережения – неслыханная наглость и невиданная безбашенность. По крайней мере, на первый взгляд.

Одним словом, грех и Мирьям, и лазутчиков (в гораздо большей мере, по объясненным выше причинам) был не в том, что они говорили, и даже не в том, как они говорили, а в том сколько они говорили, в том, что это превращалось в пересуды. И неотвратимо напересудили лишнего.

И еще одна параллель между проступком Мирьям и грехом лазутчиков, указывающая на перекличку между эпизодами и объясняющая причину, по которой они следуют подряд один за другим: Мирьям сочла, что имеет право судить о ситуации Моше, на том основании, что “разве только Моше говорил Г-сподь? Ведь также и нам Он говорил!” (Бемидбар, 12:2). Мирьям и Аарон также были пророками, что не мешало их счастливой семейной жизни. И о пророчестве Моше они ошибочно судили, исходя из своего, несравненно меньшего пророческого дара и его последствий. И подобным образом лазутчики считали себя вправе высказывать мнение через голову Моше, потому что “послал их Моше из пустыни Паран по слову Г-спода, все эти мужи суть главы сынов Израиля” (Бемидбар, 13:3), у них было ощущение причастности и вытекающего из него права судить. Да ложное, но искреннее же! Их же избрали (по велению Всевышнего!) для этой миссии – их мнение имеет значение! Это было бы хорошим аргументом в оправдание… не случись неделей раньше схожая ситуация с Мирьям и не превратись та история в показательную и назидательную. После такого любое проявление снисходительности стало неуместным и непедагогичным: китайские предупреждения – враг воспитания.

Это кроме того, что Мирьям была, по словам Аарона “половиной плоти” Моше (Бемидбар, 12:12), очень близким к Моше человеком и пророчицей, имевшей реальные основания полагать, что имеет право судить Моше и обсуждать его поступки и решения. Чтобы подчеркнуть это обстоятельство, Раши, кстати, и уточняет, что Мирьям судила да рядила именно о своем брате, а не о ком-то еще. У лазутчиков, при всем нежелании кого-либо обидеть, не было никаких оснований полагать, что они имеют право открывать рот (по крайней мере в рамках конкретной обсуждаемой миссии), кроме как перед Моше. После чего вернуться к своим делам, как будто ничего не было.

В оправдание лазутчиков можно было бы попробовать сказать, что они были в шоке от увиденного. Собственно, все, что они узнали, было известно еще до Исхода. Но, как говорят наши мудрецы в мидраше Мехильта (Итро, 19:9), “увидеть – это вам не услышать”. Воочию убедившись в том, что великаны – великанские и рядом с ними мы словно сверчки, лазутчики потеряли голову. На это Раши отвечает: “А эти нечестивые видели это, но не извлекли урок”. Если лазутчики такие визуально-впечатлительные, то увиденное во время наказания Мирьям должно было потрясти их так, чтобы они без прямого приказания Моше рот не открывали до конца жизни! А раз открыли (“не извлекли урок”), значит аргумент о впечатлительности в отмазку уже не катит, как любили говорить студенты московского института инженеров путей сообщения – кузницы кадров для марьинорощенской йешивы времен перестройки.

Итак, ответ Раши на вопрос: “Почему эпизоды о проступке Мирьям и о наделанном лазутчиками идут подряд, тем более, что это может создать ошибочное впечатление что речь идет о вещах одного порядка?” – выглядит следующим образом: это сделано, говоря по-простому, затем, чтобы объяснить, что тяжесть греха лазутчиков связана в первую очередь с тем, что они не сделали практических выводов из наглядно продемонстрированного им урока.

Вот-вот должен прийти Машиах. И как обещано пророком, все мы станем великими мудрецами и наконец не только увидим, но и усвоим, что молчание – золото. Вскорости, в наши дни. Амен.

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, “Ликутей сихот”, т. 18, стр. 154-163.)