Вчера я вернулся в Москву из Томска. Могу сказать вам, что там действительно мороз, настоящий мороз, не то что в Москве. Переход от сибирского климата к московскому ощущается всем телом. Но я хочу рассказать о душевном переходе, связавшем несколько поколений и разделённые года, который я испытал на этой неделе.
В начале недели я беседовал с мамой. Она рассказала мне, что была на могиле своего отца, моего деда, чей йорцайт отмечался на этой неделе, и зажгла там поминальную свечу. Его могила находится на Масличной горе в Иерусалиме, на самом старом в мире еврейском кладбище, смотрящем прямо на место Храма в Старом городе. И впервые за все её посещения она обратила внимание на соседнюю могилу – могилу бабушки её отца, Ханы Гитл. Чтобы разузнать побольше об этой женщине, моя мама обратилась к моему брату Матитьяѓу, специалисту в истории вообще и в нашей семейной истории в частсности.
«Послушай, – обратилась ко мне мама, – тебе стоит узнать о корнях нашей семьи. Может быть, это пригодится тебе для еженедельной заметки». После этого введения я, разумеется, слушал с удвоенным вниманием. Но больше всего обратила на себя эта история недавно, в Томске. Я приехал туда, чтобы принять участие в торжественном возвращении еврейской общине синагоги. Единственной сохранившейся в мире деревянной синагоги. Синагоги, которую построили бывшие николаевские солдаты. Через 88 лет после её национализации коммунистами мэр Томска передал ключи от неё Главному раввину России Берлу Лазару и подписал документ о передаче здания еврейской общине во главе с шалиахом, раввином Томска р.Леви Каменецки.
Так вот, мой брат рассказал следующее. Моя прабабушка жила в Украине, в Виледниках. Её муж умер молодым, и Хана-Гитл осталась вдовой с сиротами на руках. Однажды в недобрый час в её доме появились «хаперы» – ловцы еврейских детей для сдачи их в кантонисты, в армию царя Николая Первого – и забрали младшего, шестилетнего Йоселе. Никто не откликнулся на её плач. Хана-Гитл бежала за разбойниками, пока они не сели с её сыном в телегу и не пустились вскачь. Вернувшись домой, она могла лишь надеяться, что заслуги её мужа помогут вернуть Йоселе домой и к еврейству. Она не выпускала из рук книгу Теилим и беспрерывно лила слёзы.
И вот ночью, когда все дети спали, Хана-Гитл услышала знакомый стук в дверь. Она открыла – это был Йоселе!
«Как произошло такое чудо?» – спросила она, разжав наконец объятья. И Йоселе рассказал: «Меня привезли в казарму, а ночью ко мне явился покойный отец и сказал: Йоселе, пошли отсюда! Часовой спал, мы сумели открыть ворота и папа привёл меня сюда».
Потрясённая мать пошла к цадику, раввину Исраэлю Дову из Виледников. Он велел ей немедленно поехать в страну Израиля и благословил её удачей. Хана-Гитл быстро распродала всё, что могла, увязала в узлы всё, что осталась, и пустилась в путь со всеми детьми. Долгие месяцы были они в дороге, пока не прибыли в страну Израиля.
Моя прабабушка Хана-Гитл бат Яаков скончалась в 1876 г., за сто лет до того, как родился я – один из тысяч её потомков.
Когда в пятницу мы молились шахарит в прекрасной синагоге Томска, а потом сели за хасидский фарбренген с местными евреями, один из них сказал: «Мой дед был старостой синагоги кантонистов. С того времени, как эту синагогу закрыли, в нашей семье хранится маленький свиток Торы, который пожертвовал в своё время Цви-Гирш Янкелевич. Он единственный из кантонистов получил офицерское звание. Я принёс его сегодня сюда и передаю его раввину Лазару. Пришло время!»
Некоторое время спустя мы стояли возле синагоги кантонистов, украшенной деревянными резными маген-давидами. Раввин Лазар держал в правой руке старый свиток, а в левой – ключи от здания, которые вручил ему мэр города.
Когда я думаю о моей героической прабабушке, Хае-Гитл, о маленьком Йоселе, о благословении праведника и о чудесном происшествии, благодаря которому наша семья прибыла в Святую Землю и я родился здесь – я не могу сдержать слёзы.
Ам Исраэль хай – всегда и везде. И всё благодаря святой Торе, которую мы получили на горе Синай, и об этом мы будем читать в субботу в главе Итро.
Гут шабес,
Шия Дайч.
