Недавно в нашей рубрике «Jewrnal» мы публиковали серию статей о еврейском Майами, но она была бы неполной без знакомства с главой русскоязычной еврейской общины этого солнечного города. Наш автор Эдуард Глезин встретился с раввином Александром Каллером – одним из тех, кто стоял у истоков создания хабадской общины в Майами и продолжает ее развитие и сегодня.
Расскажите о своей семье, родителях, предках
Родился в Москве в 1976 году. Папа тогда работал инженером. Он закончил институт Стали и сплавов (МИСиС). Сначала он работал в “почтовом ящике” (В советские времена так называли предприятия и конструкторские бюро, работающие на оборонную промышленность — авт.). Мама была младший научный сотрудник.
Папа не любил свою инженерную работу, это было не его. Он получил второе высшее образование, закончив заочно ВГИК по специальности “кинопроизводство” (факультет «Экономики и организации производства»), начал работать на киностудии им. Горького, заместителем, а потом директором съемочной группы. Я прекрасно помню киноэкспедиции, в которые папа иногда брал меня с собой. Он работал с Ростоцким, Лиозновой, Туманян. Мое детство прошло под знаком папиной карьеры в кино, в творческой атмосфере его кинокомпании.
Мама работала младшим научным сотрудником в химической индустрии. Когда в 90-е народ пошел в бизнес, мама возглавила туристическое агентство. Её фирма была одно время ведущим туроператором по Москве на Израиль. Я был любимым сыном своих родителей, всегда чувствовал их тепло.
Какие качества своего характера Вы переняли от папы и от мамы?
Папа научил меня целеустремленности и упертости, а мама – состраданию и умению принимать других такими, какие они есть.
От кого Вы унаследовали остроумие и ораторское искусство?
Если это есть, то от папы. Он участвовал в КВН. У папы была студенческая агитбригада, которую он называл “аидбригада”. Папа печатал свои фельетоны в “Московском комсомольце” и “Литературной газете”. Он был просто фонтаном остроумия. Недавно его не стало. За свои 70 лет он очень многое создал и сделал не только в киноиндустрии, но и в журналистике и в инженерном деле.
Соблюдались ли в Вашей семье еврейские традиции? Праздновались ли религиозные праздники?
У меня были замечательные еврейские бабушки и дедушки, все родом с Украины, однако в семье совершенно не было еврейства в смысле практического соблюдения традиций. Я никогда не слышал в детстве ни про Йом-Кипур, ни про Пейсах. Был еврейский штрудель и еврейские кулинарные рецепты бабушек. На идише я знал только два высказывания: “Куш ин тохес” и “Зай гезунд”. Иногда папина мама говорила “Дрейн мир ништ кейн копф”, что означало “Не морочь мне голову”. Мамин папа, когда выпивали, говорил “Лехаим!”. Вот это и был весь мой “идишкайт”, все мое еврейство. У всех было по два высших образования, но с еврейскими традициями был полный ноль.
Воспитываясь в такой светской советской семье, когда Вы себя впервые почувствовали евреем?
Когда меня в школе в первом классе назвали “жидовская морда”. Одноклассники в журнале прочли мою национальность, к тому же у меня и внешность далеко не славянская. Но у меня есть очень близкий друг детства Сергей (у него папа украинец, а мама – русская) который заступался за меня, когда на меня “наезжали” по поводу еврейства. До сих пор мы с ним очень теплые дружеские отношения.
А еще я помню, что когда начал ходить в школу, мы гуляли с родителями в центре города, и они привели меня в синагогу на улице Архипова. Показали и сказали: «Ты еврей, а здесь молятся евреи», это типа “еврейская церковь”.
Сталкивался ли Ваш отец с проявлениями антисемитизма?
Конечно. И в школе, и потом. Но отец был очень боевой, всегда дрался. Он никогда не боялся своего еврейства, гордился им. У отца не было сильных религиозных проявлений, им неоткуда было взяться в начале его жизни. А в конце жизни я оказал на отца сильное влияние. В 65 лет он сделал обрезание. А я был сандеком. Обычно отец должен держать сына, а тут сын держал отца. Мой сын, его внук, был на обрезании деда. Это было 5 лет назад. Это удивительно и здорово. Отец однажды сказал себе, что жениться нужно только на своих, и женился на еврейке. Отсюда появился еврейский я и моя сестра.
Если говорить о вашем пути в религию, то с чего все началось?
В 1989 году большая алия из СССР переселяется в Израиль. Мои родители тоже имели вызов, но никуда так и не уехали. Уехал только мамин брат. В воздухе витало еврейское возрождение.
В том году было школьное соревнование, я был капитаном команды. Кто-то из старшеклассников начал прикалываться над моей фамилией и назвал меня «жидом». Мы с ним обменялись любезностями, а на следующий день на перемене несколько человек из его класса зажали меня в угол и дали по шее. Я не хотел рассказывать об этом родителям, но мама вытащила из меня эту историю. Папа, без моего ведома, пошел к директору школы. Директором была замечательная женщина – Корнеева Лариса Юрьевна, которая фактически открыла мне путь в еврейство. Несколько лет назад я звонил ей и благодарил ее за это.
А тогда, через пару месяцев после разговора с моим отцом, Лариса Юрьевна рассказала мне, что была на конференции директоров школ, где выступал руководитель еврейского молодежного центра. Она дала мне его координаты. Я позвонил и начал заниматься. Это были классы, где по воскресеньям учили иврит и недельную главу Торы. Преподавали в основном для тех, кто собирался переезжать в Израиль. Вскоре понадобился самоучитель по ивриту, и я поехал в синагогу в Марьиной роще.
Я поехал туда после школы, зашел в маленькое деревянное здание, которое сгорело в 1993 году, поднялся на второй этаж. Мне продали сделанный на ксероксе самоучитель “Иврит хайя” – “Живой иврит”. Когда я уже выходил из синагоги, ко мне подскочил растрепанный еврей с большой улыбкой и в кедах, и, увидев в моих руках самоучитель, предложил поучить меня алфавиту. За 40 минут он научил меня ивритскому алфавиту. Потом дал мне пачку хабадской литературы и сказал, чтобы я приходил учиться к нему в синагогу. Это был Ицхак Ройтман, сейчас он живет в Израиле. Так я стал учиться в синагоге в Марьиной роще. У меня появился молитвенник на иврите, я им очень дорожил, носил его даже в школу. Однажды он выпал из рюкзака, и какая-то девочка подняла его и начала им трясти, крича: “Ага, попался!”.
На следующий год я узнал про еврейскую общеобразовательную школу Куравского, которая располагалась в Большой Хоральной синагоге. Наряду с общеобразовательными предметами, там преподавали иврит и религию. Я очень захотел туда, наконец-то учиться среди евреев. И родители перевели меня в эту школу.
Постепенно я начал ходить в Марьину рощу на шабаты и оставаться там с ночевкой в строительных вагончиках, где жили студенты ешивы. Меня взял «под крыло» моэль Биньёмин Филичкин. Он начал учить со мной Мишну и Талмуд. Благодаря ему я продвинулся по религиозному пути. После этого у меня возникла идея пойти в ешиву.
В результате я не доучился один класс в общеобразовательной школе и уехал в ешиву в Англию. Папа потом шутил, что у меня незаконченное среднее образование, похожее на флюс, потому что одностороннее – религиозное. Чтобы родители отпустили меня в Англию, мне пришлось пойти на небольшую хитрость. Я сказал им, что еду изучать компьютеры, юриспруденцию и немного еврейские традиции. Это был 1993 год, в России было неспокойное время, родители с радостью отпустили ребенка учиться в Лондон. Это была Любавическая ешива.
Кого Вы можете назвать своим духовным наставником?
На разных этапах это были разные люди. Если говорить о макроуровне, то это Любавический Ребе, который разослал своих посланников по всему миру, и одним из которых я являюсь. Если говорить про микроуровень, то самое большое влияние на меня оказал мой учитель в ешиве в Лондоне, где я провел два года, раввин Мендел Гордон. На этапе моего религиозного становления он оказал на меня колоссальное влияние.
Когда и каким образом Вы оказались в Майами? Как шло здесь становление русскоязычной общины?
Впервые в Майами я приехал в конце 1999 года. На Хануку. Учебы было меньше, чем обычно, и мы с пятью друзьями приехали сюда на неделю. У дяди моего друга была квартира в районе Майами Бич. И вот в последний день нашего пребывания друзья захотели арендовать лодку и поехали в пункт проката по Коллинз-авеню, доехали до угла 163 улицы, где практически мы сейчас сидим. Напротив этого места была моя первая синагога в течение первых восьми лет жизни здесь.
Друзья пошли в прокат лодок, а я увидел магазинчик с русскими видеофильмами и решил туда зайти. Разговорился с хозяйкой и узнал, что при наличии большой русскоязычной общины нет ни русскоязычной синагоги, ни русскоязычного раввина. И мне запомнилось это.
У меня на тот момент не было планов оставаться в Америке, но через несколько лет обстоятельства изменились. Я искал место работы и вспомнил про Майами. Связался с главным хабадским раввином Флориды, которого зовут Авраам Корф. Я был неженатый, легок на подъем, студент ешивы, который только сдал последний экзамен и получил звание раввина. Я позвонил ему и сказал: «У тебя есть русскоязычная община в Майами, с которой никто целенаправленно не работает. Я хочу приехать и попробовать». Он ответил: «Пока на это нет денег, и к тому же ты не женат». Но я продолжал настаивать на своем и через пару месяцев он сказал: «Ну, хорошо — приезжай, попробуй».
Я просил у него только дать мне, где спать и что есть, и машину для передвижений по городу. Он дал мне маленькую квартиру рядом с ешивой, «Сааб» 1987 года без кондиционера, питался я в ешиве. Я приехал с тысячью долларов в кармане, это были все мои деньги. Когда они закончились, я попросил у раввина средства хотя бы на химчистку и бензин.
Приехал я в феврале-марте 2002 года. Приближался Пейсах. Я организовал первый пасхальный Седер там, где сейчас ресторан «Татьяна». Тогда это был клуб «Жемчужина». Владел им Владимир Эдельштейн. Мы подружились, и я уговорил его сделать кошерный Седер на русском языке. Пришло 95 человек. Я сказал себе: «Если мне удалось за две недели собрать почти 100 человек, значит, здесь есть потенциал на будущее».
Я начал просто ходить по городу, заходил в русскоязычные офисы и говорил, что я русскоязычный раввин и хочу создать общину в Майами, и просил познакомить меня с еще одним евреем. Вот так по одному человеку я к своей свадьбе, которая была здесь в октябре 2002 года, собрал больше 300 человек.
Какие были основные трудности при образовании русскоязычной общины в Майами?
Основные трудности всегда финансовые. Любая община существует за счет пожертвований, членских взносов. Народ, прошедший эмиграцию, уехавший из СССР, реагировал по-разному на необходимость пожертвований. Кто-то с пониманием, а кто-то не очень тепло. Некоторым было легче выдернуть зуб, чем отдать 100 долларов. Но Вс-вышний послал мне людей, которые отозвались, дружественно меня приняли и начали помогать. Финансы – это постоянно самая большая трудность, и в этом я не уникален. Думаю, и другие общины испытывают такие же проблемы: поддерживание бюджета, материальной стабильности и конкретно синагоги и общинного центра.
Вторая трудность в том, что многие буквально шарахались от меня как от раввина. Это сейчас на постсоветском пространстве модно быть евреем. Еврейство, приближенность к религии испытывают ренессанс. Но здесь, среди членов русскоязычной общины Америки, гораздо больше сохранился советский менталитет, чем на территории бывшего СССР. Люди, уехавшие в 70-е годы, уехали с той старой ментальностью. Кто-то поменялся, а кто-то нет. Это тоже серьезная трудность, с которой мне пришлось столкнуться.
Но я нашел много отзывчивых людей, неравнодушных к тому, что мы делаем. Никогда ни к кому я не шел с протянутой рукой за деньгами, а ждал, пока люди будут сами воодушевлены тем, что мы делаем, и сами захотят в этом участвовать. Это не самый простой путь, но действенный. Мы постоянно растем и развиваемся, расширяем свою активность и программы.
Не было ли на Вашей памяти антисемитских инцидентов в Майами?
Редко, но случаются. Несколько недель назад на двери нашего здания нарисовали фломастером небольшую свастику прямо перед шабатом. А еще в еврейском районе какой-то бездомный ключом расцарапал свастику на машинах.
Но по большому счету я чувствую себя здесь комфортно и безопасно. У общины отличные отношения с администрацией нашего города, мы дружим с мэром, с депутатами, с начальником полиции, которого мы чествовали недавно на одном из наших гала-вечеров. И, хотя он религиозный католик, но мы с ним очень дружны.
А можете ли Вы согласиться с высказыванием, что в Майами «еврейский рай»?
Конечно, согласен! Скажу больше. Когда-то раввин Авраам Корф, который был первым посланником Любавического Ребе во Флориде, приехав в Майами в 1960 году, нашел здесь еще большую еврейскую пустыню, чем я. Когда он прибыл, здесь не было нормальной миквы, нормальной еврейской школы… Он преодолевал много препятствий и финансовых сложностей, потому что тяжело было найти поддержку его работе. И он обратился к Ребе за благословением. На что Ребе сказал, и повторял это неоднократно, что Майами станет «Иерусалимом в галуте», то есть в изгнании.
Почему Иерусалим? Потому что так же, как в Иерусалим, сюда стекаются абсолютно все типы евреев. Ребе сказал, что Майами станет «витриной американского еврейства». Как на витрину магазина кладут понемножку всего самого лучшего, чтоб покупатель мог этим заинтересоваться и зайти внутрь, так и в Майами будут представлены все типы и сегменты еврейской общины.
И действительно, сегодня Южная Флорида – одно из самых активных по вовлеченности в еврейскую общинную жизнь место в Америке. Даже больше, чем в Нью-Йорке. Южная Флорида очень комфортное и безопасное для еврея место. В Майами больше 250 синагог. Здесь в полной доступности кошерная еда, рестораны, еврейское образование. Плюс к этому здесь прекрасный климат! Лето круглый год.
Вы уже упомянули о сотрудничестве с полицией. А как вы стали капелланом майамской полиции? В чем заключаются ваши обязанности?
Только не полиции Майами, а полиции Сани Айленс Бич. Есть такая должность в силовых структурах – капеллан – это как армейский раввин. То есть ежедневной деятельности в общепринятом смысле нет. Но если есть проблемы с русскоязычной общиной, полиция обращается ко мне как к посреднику между ней и общиной. Здесь служат несколько полицейских-евреев, и у них тоже бывает потребность поговорить с религиозным духовным человеком, и тогда обращаются ко мне. Это не очень часто, но бывает.
Если говорить о жизни общины, то сколько членов она насчитывает, и какова инфраструктура для поддержания еврейских традиций?
Ответить трудно, потому что Майами место очень транзитное, огромное количество людей приезжает сюда временно, и это большой вопрос, можно ли считать их членами общины. Постоянных членов русскоязычной еврейской общины во всей Южной Флориде примерно 20 тысяч, они разбросаны между несколькими графствами. В нашей базе 3,5 тысячи семей с адресами постоянного проживания.
А сколько из них приходят на шабат?
Средний шабат – около ста человек, на праздники в синагогу приходит до 700 евреев. Мы арендуем зал в гостинице на все большие мероприятия. Что интересно, приходят не только русскоязычные евреи, но и евреи, просто живущие рядом. Они однажды заглянули сюда, и им понравилось.
Чем вызвана необходимость строительства нового общинного центра? Что там предполагается разместить, каковы перспективы развития общины?
Общинный центр необходим для того, чтоб консолидировать все, что мы делаем, под одной крышей. Там будет миква, синагога, будет детский сад на 100 детей, банкетный зал, кошерный ресторан на крыше, библиотека, офис общины.
Сейчас уже существует детский сад на 45 детей, просто помещение не позволяет принять больше детишек. Моя супруга директор этого садика. Но очень неудобно, что садик в одном месте, а синагога в другом. Нам надо построить общий дом, подходящий и для чего-то религиозного, и для чего-то культурного, светского. Чтоб евреи могли прийти пообщаться, увидеть друг друга в еврейской атмосфере.
В какой стадии сейчас находится строительство?
Мы надеемся в течение следующих 6 месяцев начать вбивать сваи. В этой начальной стадии мы были уже два года назад. Но кризис в России и Украине затормозил процесс. Здание, которое было спроектировано вначале, оказалось слишком дорогим. Пришлось ужаться, и мы надеемся, что новый проект будет более экономичным и реализуется в намеченные сроки.
Предполагается 5-этажное здание. На первом этаже будут парковка и миква. На втором – два молельных зала и комната для кидуша. Весь третий этаж отдан под школу и детский сад, а четвертый – полностью банкетный зал, на пятом – офисы, библиотека, молодежный центр и кошерный ресторан. Еще будет крыша, на которой тоже можно будет проводить мероприятия.
Скажите, насколько часто Вы бываете в России, знакомо ли Вам чувство ностальгии и были ли мысли о возвращении?
В России я бываю обычно раз в год с семьей, чтоб дети пообщались с бабушкой и дедушкой. Чтоб понимали, откуда они. Детям нравятся эти поездки. Приезжаем мы всегда летом, поэтому не сильно ощущается разница в климате.
Ностальгия была вначале. Когда я переехал в Майами и осел здесь, то периодически летал в Россию и видел, как там развивается еврейская жизнь, и у меня скребли кошки на душе от того, что я не являюсь частью этого движения. Но со временем, когда мы начали здесь строить общину, и она начала расти, я стал ощущать себя абсолютно на своем месте здесь. Я с удовольствием приезжаю в Россию и общаюсь с друзьями и родственниками, но сегодня все-таки комфортнее чувствую себя в Майами. Здесь моя миссия, здесь моя цель жизни.
Моя мечта – создание общинного центра. Когда он будет построен, его еще надо будет заполнить. Чтоб каждый миллиметр площади и минута времени, проведенная там, давали бы общине пользу.
Мой папа говорил: «В Москве есть МЕОЦ – Московский Еврейский Общинный Центр, и в Майами будет МЕОЦ – Майамский Еврейский Общинный Центр». Передаю пламенный привет Московскому МЕОЦу от Майамского и приглашаю всех в гости!
Автор и автор фото: Эдуард Глезин
