Калман Цейтин. Записки из Чернобыльской зоны

 

Мы знакомы давно, а сегодня пьем чай в его уютной квартире, вместе с женой Калмана – Диной Цейтиной (Блюмкиной), будущие супруги случайно встретились в юности, на студенческой свадьбе друзей и больше не расставались. Передо мной гордо красуется масса наград, почетных документов, книг, статей хозяина дома, все они – заслуженные, выстраданные, честно заработанные. Сейчас Калман Файвович – полковник, профессор, академик РАЕН, Заслуженный эколог России, но так было не всегда.

 

Он появился на свет 3-го апреля 1945-го года в Могилеве, семья жила на ул.Белинского возле железнодорожной больницы. Отец нашего героя, Файва Калманович Цейтин, родился в г.Чаусы в 1915-м году, в многодетной семье. Дед, Калман, работал на мельнице, хозяином которой являлся дед Юлия Гусмана, того самого капитана Бакинской команды КВН, а все родственники Цейтиных погибли во время войны. Файва трудился паровозным машинистом (у клуба ЖД стоит паровоз, на котором он ездил до ухода на пенсию), один из немногих евреев на всю белорусскую железную дорогу, но чувствовал себя обиженным властью. Еще бы, всю войну Файва провел на паровозе, перевозил солдат, боеприпасы, не раз попадал под бомбежки, был ранен, его паровоз горел, на его пятках имелись следы от ожогов, а ему, после ухода на пенсию, даже не дали «Заслуженного железнодорожника». Поэтому, пожилой человек не считался участником войны, никаких льгот не имел, а после ухода на пенсию помогал еврейской общине: «Дома родители звали меня Колей, отца на работе – Павлом. О своем еврействе я узнал, когда меня стали обзывать моим же именем – «Калман».» – объясняет сын отважного машиниста.

 

В конце своей жизни бывший железнодорожник уехал с младшей дочерью в Израиль, куда всегда стремился, но прожить там, из-за болезни, ему довелось совсем недолго, немногим больше года. Мама будущего ликвидатора, Роза Давидовна Ципоркина, родом из д.Княжицы, работала швеей, занималась воспитанием троих детей и хранила домашний очаг. В дружной семье, где кроме Калмана воспитывались еще две его сестры, обожали национальную кухню, постоянно готовили традиционные блюда, немало могилевских евреев собиралось у них дома. Благо, у Цейтиных имелась русская печка, на которой перед Песахом, глава семейства виртуозно выпекал мацу для многочисленной еврейской общины города. После окончания школы Калман устроился на кроватный завод фрезеровщиком, любил футбол, теннис, являлся спортивным молодым человеком, стремился походить на своего двоюродного брата, капитана 2-го ранга, морского офицера Изю Цейтина, служившего на Дальнем Востоке. Глядя на него, у Калмана появилась мечта тоже стать офицером, и в 1962-м году он поступил в Вильнюсское радиотехническое училище, которое окончил с золотой медалью. В 1965-м году уехал служить в Москву, потом в Ярославль, Вологду, затем в Котлас, в тайгу. Лейтенантскую службу начинал командиром взвода связи, хотя никакого отношения к связи не имел, изучал новейшую военную технику, далее служил в Мурманской области. В 1968-м году он впервые столкнулся с оголтелым антисемитизмом: «Тогда всем лейтенантам, работавшим вместе со мной, присвоили звание старшего лейтенанта, а мне — «забыли». Хотя я был отличником «боевой и политической», «висел» на Доске почета. Как-то, во время военных учений, я рассказал одному из генералов о своей идее — разработке нового противогаза, в котором можно было бы разговаривать. Генерал предложил заняться этим вопросом.»

 

Калман Файвович не отступал, написал рапорт о поступлении в академию, однако его не отпустили. Попытки продолжались три года, но безуспешно, его отец даже предложил ему поменять имя и отчество, но сын отказался. Пришлось обратиться к министру обороны, и после разбирательства, дело поставили «на контроль». С большим опозданием нашему герою все –таки присвоили звание старшего лейтенанта, и он поступил в Военную Краснознаменную академию химической защиты им.маршала Тимошенко, стал профессиональным инженером-химиком: «В академии сдержал обещание, данное генералу, создав опытный образец противогаза, в котором можно общаться по линиям связи. Однако работать мне в академии не дали.» В итоге, Цейтин уехал в Ростов-на-Дону, где руководил химикорадиометрической лабораторией гражданской обороны и с этого года начал служить в гражданской обороне на различных должностях, вдали от Москвы.

 

А далее случилось страшное: 26-го апреля 1986-го года произошло мощное взрывное разрушение реактора четвёртого энергоблока Чернобыльской атомной электростанции, расположенной около города Припять, а в окружающую среду выброшено большое количество радиоактивных веществ. 28-го апреля 1986-го года мужчину подняли по боевой тревоге и сообщили, что произошла авария на ЧАЭС, первых пораженных стали привозить в Медицинский радиологический научный центр Обнинска, а Калмана назначали членом штаба по борьбе с последствиями аварии: «Мы отбирали пробы грунта в разных местах. Трасса «Киев-Москва» проходит через Калужскую область, и было выпущено предписание: ни одна «загрязненная» радиацией машина, ни один «загрязненный» человек не должны попасть в столицу России. Посты дозиметрического контроля появились на автомобильных трассах, железнодорожных станциях, нам часто приходилось применять дорожную ленту с шипами, чтобы останавливать транспорт, потому что водители мчались на полной скорости.»

 

Тогда же открылись пункты очистки транспорта и санитарной обработки людей, следовавших из зоны Чернобыля. У военных имелся запас белья, промывочных средств и сменных вещей, а зараженную радионуклидами одежду, детские игрушки и средства защиты «пойманных» граждан утилизировали. Лабораторный контроль также осуществлялся за водоснабжением, продуктами питания для людей и животных. Когда работы по ликвидации аварии на территории Калужской области завершились, нашего героя направили в Чернобыль.

 

Калман впервые побывал на Чернобыльской атомной электростанции в 1987-м году для прохождения курса обучения дезактивации транспорта и людей. В 1989-м году, после особого инструктажа в Киеве, он был назначен начальником химической службы оперативной группы особой Чернобыльской зоны. Командный пункт находился на первом энергоблоке ЧАЭС. Его задача состояла в обеспечении безопасности всех, продолжающих ликвидационные работы. Попросту говоря, служба Цейтина осуществляла радиационный контроль и следила за тем, чтобы люди не получили опасной дозы радиации. Каждому работнику был выдан личный дозиметр, рабочий день некоторых в этих условиях длился всего 15 минут, и даже за это время сотрудник успевал получить максимальную суточную дозу. Два месяца, с 8-го января по 8-е марта 1989-го года, Калман Цейтин работал ежедневно, начинал в 6 утра, а в 11 утра рабочий день уже заканчивался, проживали спасатели в Чернобыле: «У человека нет органов, способных ощутить, измерить радиационный фон, для этого нужны приборы. Помимо «внешнего» облучения, ликвидаторы подвергались опасности из-за «внутреннего» облучения, вызванного вдыханием радиоактивной пыли, что крайне трудно было контролировать. Моими инструментами стали дозиметр и два карандаша: красный и синий. Красным обводил фамилии, которым пребывание на 4-м блоке запрещено, синим – разрешается трудиться, обращая внимание на дозы, которые получили военные. Тогда же выявил, что почти все они ходят без защитных масок, и немедленно ввел приказ о нахождении на территории станции ликвидаторов и часовых охраны в масках. Многим это спасло жизнь, так как пребывая на 4-м энергоблоке, люди сверлили отверстия для закладки в стены “укрытия” контролирующей аппаратуры (их забыли установить при строительстве), при этом выделялось много радиоактивной пыли. Многие из тех ребят потом рано ушли из жизни из-за чернобыльских последствий. Также я проводил экскурсии по 4-му энергоблоку для крупных начальников, преподавателей технических ВУЗов, изучавших вопросы ядерной безопасности.»

 

Ликвидатор полагает, что Чернобыльская авария сегодня расценивается как крупнейшая в своём роде за всю историю атомной энергетики, как по предполагаемому количеству погибших и пострадавших от её последствий, так и по экономическому ущербу. Случившееся отодвинуло развитие атомной энергетики на десятки лет, также сократилось строительство и развитие АЭС и во многих государствах мира, ведь с 1986-го по 2002-й год в странах Северной Америки и Западной Европы не было построено ни одной новой АЭС, что связано как с давлением общественного мнения, так и с тем, что значительно возросли страховые взносы и уменьшилась рентабельность ядерной энергетики. Зато сейчас, по его словам, уже доказано, что атомная энергетика является наиболее экологичной: «В Белоруссии и Калининградской области России строятся атомные электростанции, то есть атомная энергетика наконец-то получила свое заслуженное развитие. Места, где выпал плутоний, включая город Припять – остались «мертвой» зоной, сохраняя все вредные элементы на сотни тысяч лет.»

 

Люди в Чернобыле подверглись облучению в 90 раз большему, чем при ядерном взрыве в Хиросиме, пострадали северная часть Украины, Белоруссия и запад России с населением более 3-х миллионов человек. Немногие знают имена трех чернобыльских инженеров, героически ушедших в водолазных костюмах под раскалённый ядерный реактор Чернобыля и спасших всю Европу: Алексей Ананенко, Валерий Беспалов, Борис Баранов. Они сохранили жизни миллионов жителей планеты, открыв задвижки для спуска воды, находившейся под реактором, зная, что идут на смерть. Если бы не они, Чернобыль мог обернуться еще более страшными последствиями.

 

Калман Цейтин вспоминает, что специальных защитных костюмов у ликвидаторов тогда не имелось, они просто полностью переодевались несколько раз в день. Самой главной их защитой тогда стали маски, которые были им предоставлены в изобилии, а мой собеседник заставил их всех носить, ведь радиация поражает органы дыхания и пищеварения, как сейчас коронавирус: «Весьма опасно было поймать частицу ртом или носом, это грозило онкологией. Также я добился того, чтобы на 3-м и 4-м энергоблоках не стояли молодые мальчики с автоматами, они там совсем не требовались. Однако, «большие» начальники все равно пренебрегали масками.»   

 

О той ответственной командировке наш собеседник сохранил и другие сильные впечатления. В его памяти навсегда отпечаталось массово брошенное жилье, полное отсутствие всяческой инфраструктуры, автомобили местных жителей, на вечность оставшиеся в гаражах, некоторые из которых ликвидаторы использовали для перемещения по «зоне»: «На одном из зданий красовалась надпись: «Здесь живет житель города Чернобыля, который не эвакуировался». Помню знаменитый «Рыжий лес», пострадавший от радиации, наполовину белый, наполовину огненно – красный и легендарный бассейн Припяти, в него мы залили чистую воду и иногда плавали после работы, посещали баню.»

 

По словам ликвидатора, отмывать многочисленную «Чернобыльскую» технику оказалось невероятно сложно, и она навсегда осталась в «зоне», использовать ее в будущем было нельзя. В разрушенном реакторе 4-го энергоблока лежал полуразбитый вертолет, помогавший тушить пожар в 1986-м году. Задев за трубу своим винтом, он потерпел аварию, летчики погибли. По окончании пребывания в зоне ЧАЭС, Калману Цейтину выдали справку с указанием времени пребывания в особой «зоне» и дозы радиоактивного облучения: «Чувствовал себя нормально, хотя облучение оказалось повышенным, меня направили в санаторий, выдали таблетки и витамины, которые принимал длительное время. Кстати, в наши дни некоторые льготы для чернобыльцев и ликвидаторов ЧАЭС сохраняются, но нам больше не предлагают бесплатные лекарства, путевки в санатории.»  

 

Многие знают, что сейчас стали популярны туристические экскурсии в «Зону отчуждения», но по мнению нашего эксперта, сильно навредить здоровью они не могут, а радиофобия страшнее любой радиации: «Во время экскурсии люди в респираторах обычно выходят из автобуса, осматриваются и заходят обратно, главное – ничего там не трогать. Опаснее всего в Припяти было в первые дни после аварии, когда в воздухе витали радиоактивный йод и высокий уровень радиации, постепенно все начало спадать, но в целом сохранится надолго.»

 

На мои многочисленные вопросы о том, почему вообще случилась авария на Чернобыльской АЭС, и когда радиация полностью покинет эти края, Цейтин ответил, что причин, приведших к трагедии в Чернобыле существует несколько, включая человеческий фактор. На самом деле, реактор должны были остановить еще до начала эксперимента, но впереди маячили майские праздники, к которым советские люди по привычке «подгоняли» выполнение производственных планов. К тому же, реактор изначально имел ряд конструктивных просчетов, был неидеален, не доведен до совершенства, сказались отсутствие современной системы безопасности, примитивные автоматическое управление и контроль. По свидетельствам специалистов, беда произошла из-за попытки проделать эксперимент по снятию дополнительной энергии во время работы, когда в атмосферу было выброшено 8 из 140 тонн радиоактивного топлива: «Несколько лет тому назад, Франция выиграла конкурс на строительство нового саркофага, самой большой наземной передвижной конструкции, плотно накрыв им разрушенный объект. Более 2 миллиардов долларов на проект были выделены Россией, Украиной и рядом западных стран. Однако, должны пройти сотни лет, чтобы чернобыльская радиация снизилась. При этом, атомные электростанции продолжат строить, ведь запасы газа и нефти у нас рано или поздно иссякнут. Нужно серьезнее подходить к месту для строительства АЭС, возможно, размещать их под землей и перейти на ториевые, более безопасные реакторы, которые пока не применяют, не экономить на степенях их защиты, продумывать серьезную защиту «от дурака» и от коррумпированного проверяющего.»

 

В 1990-м году, к огромному удивлению еврейского выходца из Могилева, его перевели в Москву, присвоили звание полковника и поручили ликвидировать крупнейшую аварию на Подольском заводе цветных металлов, обеспечив дезактивацию предприятия, сделав его безопасным для окружающей среды и здоровья людей. С этой новой задачей он также справился на отлично. В дальнейшем, этот опытный специалист прошел славный путь, защитил кандидатскую, а затем докторскую диссертации, в соавторстве им было подготовлено и издано двухтомное учебное пособие «Отходы производства и потребления. Экологическая безопасность». Он не сомневается, что выбросы атомных станций приносят несоизмеримо меньше вреда, чем выбросы ТЭЦ, ведь от последних в России гибнут, становятся инвалидами, гораздо больше людей. 

 

Допиваем чай и прощаемся, у Калмана Файвовича — по-прежнему масса дел и забот, сегодня он не только посвящает свое время семье, детям, внукам, обустройству любимой дачи, но и с радостью выступает перед школьниками и студентами, читает доклады на научных конференциях, часто становится приглашенным экспертом на радио, телевидении, на ю-туб каналах. Но, что бы ни происходило, перед праздником Песах, по зову крови, мой визави обязательно отправляется в Московскую еврейскую общину «Шамир» за мацой, ведь все мы родом из детства…